КГБ в 1991 году - Сойма Василий

На вопросы, в какой мере он принимал участие в той операции, Горбачев отвечал, как всегда, уклончиво. Его многолетний помощник, заведующий общим отделом ЦК КПСС, а затем руководитель президентского аппарата Валерий Иванович Болдин говорил, что ему это неизвестно. Но то, что Михаил Сергеевич был в курсе событий, Болдин не сомневался.

«Почувствовав трудности у Б. Пуго, просил помочь Д. Язова, обращался по этому вопросу к Крючкову. “Положиться на них нельзя, — приводит Болдин в своей книге «Крушение пьедестала» слова Горбачева. — Ничего не могут сделать толком. Провалят любое дело”, - жаловался он».

По словам Болдина, именно в тот период Горбачев поручил ряду членов Совета безопасности разработать меры по введению в соответствующих условиях чрезвычайного положения на отдельных территориях и в целом по стране. «Была ли это подготовка к сохранению Союза или меры против развала центра, утраты своего президентского поста, сказать трудно», — терялся в догадках Болдин.

Как за спасительную соломинку, ухватился Горбачев за книгу «“Альфа” — сверхсекретный отряд КГБ». В ней был эпизод, который Михаил Сергеевич процитировал в своих мемуарах.

«7 января 1991 года сотрудники группы — заместитель начальника группы “А” подполковник Головатов Н.Б., начальник 4-го отделения майор Мирошниченко А.И. и старший оперуполномоченный 1-го отделения капитан Орехов И.В. находились в командировке в городе Вильнюсе для проведения рекогносцировки и других подготовительных мероприятий по планированию чекистско-войсковой операции с участием сотрудников группы “А”».

«Итак, планировалась “чекистско-войсковая операция!”» — восклицает автор и продолжает цитирование: «В соответствии с разработанным оперативным штабом КГБ Литвы и Прибалтийским военным округом Министерства обороны СССР планом, исходя из складывающейся критической политической обстановки в республике, перед сотрудниками Министерства обороны, МВД СССР была поставлена задача по деблокированию ряда объектов, недопущению вывода их из строя сторонниками движения “Саюдиса”, прекращению вещания провокационных и подстрекательских теле- и радиопередач и взятию этих объектов под охрану внутренних войск МВД СССР… В оперативное подчинение "Альфе” передавались силы 234-го полка 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии Министерства обороны СССР и сотрудники ОМОНа МВД Литвы».

Горбачев констатировал: механизм, который был приведен в действие в ночь с 12 на 13 января (вооруженная акция по взятию башни и радиостанции), до сих пор не раскрыт, не выяснены и конкретные лица, давшие команду уже после того, как состоялось заседание Совета Федерации и были приняты его решения направить полномочных представителей в Литву.

Любопытные подробности содержатся в книге «Дорога в прошедшем времени» последнего председателя КГБ СССР В.В. Бакатина, тогда члена Президентского совета и недавнего министра внутренних дел СССР.

Поздним вечером 13 января ему домой позвонил министр внутренних дел Литвы Мисюконис, который рассказал о побоище в Вильнюсе. «Армия с применением танков и спецназ, прибывший из Москвы, штурмуют телецентр, на защиту которого вышли толпы жителей города. Есть жертвы. Погибли более десяти человек. Действует какой-то Комитет национального спасения во главе с руководством компартии Литвы».

Бакатин пообещал ему немедленно доложить о случившемся Горбачеву, который, надеялся Бакатин, даст команду на прекращение беззакония. И тотчас же позвонил Михаилу Сергеевичу на дачу.

«Информация его не удивила, — пишет Бакатин. — Как он сказал, Крючков уже докладывал. Я сильно преувеличиваю и зря нервничаю. Погибло где-то один-два человека. Самоуправство военных прекращено.

Я возмущался, кричал, что ручаюсь за точность информации, давно знаю Мисюкониса, врать он не будет. Ничего не прекращено. И дело не в спорах о числе погибших, а о том, что творится беззаконие, в котором опять участвует армия и гибнут люди. Горбачев сказал, что он возмущен не меньше меня: “Завтра разберемся”».

Утром Бакатин с Е.М. Примаковым и А.Н. Яковлевым был у него в приемной. Он принял их через час. Они, перебивая друг друга, прямо от двери, даже не садясь, стали убеждать его в том, чтобы он немедленно выступил и отмежевался от авантюры, которую организовали в Литве коммунисты, немедленно поручил расследовать беззаконие и виновных предать суду.

По словам Бакатина, Горбачев не был похож на себя. «Вроде бы и возмущался вместе с нами, но чувствовалось, что у него на этот счет свое мнение. Он не мог “отмежеваться”, ибо, конечно, не мог не знать того, что замышлялось в Литве КГБ и армией. Выступил он с оценкой вильнюсских событий по телевидению только через неделю. Оценки были весьма расплывчаты. Политика “сильной руки" начала давать сбои».

Бакатин приходит к выводу: «Горбачев сам, поворотом к политике “сильной руки”, на что он абсолютно не способен по своему характеру, и которая, как и следовало ожидать, провалилась после появления первых жертв… сам организовал начало конца перестройки. Ибо перестройка — это демократия и закон, но никак не спецназ и не тайные операции».

Нерешительностью Горбачева не преминул воспользоваться Ельцин. Он тоже резко осудил применение силы в Литве. Но только одним осуждением не ограничился. Его сторонники забросали ЦК КПСС и Кремль телеграммами и письмами протеста, в которых требовали отставки Верховного Совета СССР и персонально Горбачева как неспособных стабилизировать обстановку в стране.

20 января в Москве состоялась демонстрация в знак протеста против событий в Вильнюсе, и здесь уже раздавались требования отставки Горбачева, Язова, Пуго. Пресса, тон в которой задавали в основном радикальные демократы, не пытаясь разобраться в сути происшедших событий, валила все на президента, и это не могло не произвести впечатление на интеллигенцию.

«Московские новости» опубликовали заявление Абуладзе, Амбарцумова, Бовина, Голембиовского, Заславской, Петракова, Попова, Рыжова, Станкевича, Старовойтовой и Шаталина о событиях в Литве. Призывали Ельцина отозвать свою подпись под Экономическим соглашением Союза и России.

Ну а сам Ельцин? Он побывал в республиках Прибалтики и, вернувшись 14 января из Таллинна, сделал два заявления, опасность которых тогда оценили далеко не все.

Во-первых, вильнюсские события укрепили его в мысли о неотложном создании Госкомитета РСФСР по обороне и безопасности — то есть российских Вооруженных сил и российского КГБ. Уже через две недели, 30 января 1991 года, Президиум Верховного Совета РСФСР принял такое решение.

Возникает вопрос: обороны от кого? От СССР? Россия и без того была становым хребтом СССР. От других союзных республик?

И второе. Практически незамеченным прошли его слова о том, что главы четырех республик — России, Украины, Белоруссии и Казахстана — согласны заключить четырехстороннее соглашение, не дожидаясь Союзного договора, которым Горбачев намеревался скрепить СССР, разваливавшийся на глазах всего мира. Не та ли это была идея, которую Ельцин воплотил в декабре 1991 года в Беловежской Пуще? Правда, без участия Казахстана.

В Таллинне Ельцин встречался с руководителями трех республик и подписал документ о признании Россией их суверенитета. Одновременно руководители России и трех прибалтийских республик обратились к Генеральному секретарю ООН с предложением созвать международную конференцию по урегулированию проблемы прибалтийских государств. Горбачев назвал этот поступок беспрецедентным в международной практике, как акт прямого приглашения к вмешательству во внутренние дела СССР.

В 2016 году журналистка Галина Сапожникова, автор книги «Кто кого предал», рассказала в «Комсомольской правде» о том, что происходило дальше. «Спустя 8 лет после событий января 1991-го в Вильнюсе начался судебный процесс, вошедший в историю как “дело красных профессоров”. Возраст подсудимых, из которых самому младшему было 54 года, а самому старшему (его привозили на суд в инвалидной коляске) — почти 73, во внимание принят не был. Все заслуги перед Литвой были забыты: даром что перед судом предстали два доктора наук, три заслуженных деятеля культуры и один заслуженный работник МВД — “цивилизованная Европа” не обратила на этот процесс никакого внимания».