Стрела амура - Сандра Мэй

Так вот, тетя Агата написала Джону о жутком скандале и о том, что Шон уехал куда-то на север — или на юг? — и живет с какой-то девицей. Девица мало того что американка, так еще и с родословной у нее что-то не в порядке — кажется, проблемы с наличием отца. Одним словом, скандал, скандал, скандал!

Джон, с семнадцати лет привыкший полагаться исключительно на себя, не придал большого значения сообщению о том, что Шон уехал из отчего дома. Парню уже девятнадцать.

Джон занимался наукой, жил от экспедиции до экспедиции в Лондоне, в небольшой квартирке в Сохо. Деньги у него были, просто он не видел смысла в большой квартире. Все равно девять месяцев из двенадцати он разъезжает по стране и Европе.

Известие о болезни и скоропостижной смерти отца застало его в Эдинбурге, где нелетная погода стоит практически всегда. В результате до Каслтауна, остров Мэн, Джон добирался поездом и паромом, в два раза дольше обычного. Шон уже ждал его в Касл-Мэнор. Джона поразила перемена, случившаяся с младшим братишкой.

Вечно смеющийся, веселый, симпатичный Шон превратился в исхудавшего, озлобленного, неряшливо одетого парня. Он непрерывно курил дешевые сигареты, много пил за ужином, а когда на следующий день, уже после похорон, все собрались в гостиной, Шон все никак не находил себе места, суетливо бродил из угла в угол, потирая руки и что-то бормоча себе под нос.

На голодную бродячую собаку он был похож, вот что. Джон тут же решил, что сразу после оглашения завещания нужно перевезти младшего брата с его девушкой в Касл-Мэнор, отмыть, откормить, дать время отдохнуть — и устроить на какую-нибудь работу. В конце концов, не у всех же получается с первого раза устроить свою жизнь! Джон старше, он должен заботиться о младшем брате…

Он почти не слушал адвоката, зачитывавшего завещание. По большому счету, оно для него не имело большого значения. Менять свой образ жизни он не собирался, а то, что все в равной степени принадлежит и ему, и Шону, и тете Агате — это же бесспорно, не так ли?

Именно поэтому он и испытал такой шок, когда понял, что Шон стоит перед ним, потрясая костлявыми кулаками, и кричит, брызгая слюной, словно выплевывает в лицо Джону ужасные, несправедливые, противные слова.

— Ты! Тихоня! Подлиза! Как же, пай-мальчик! Ухитрился и рыбку съесть, и на хрен сесть! Подавись ты этими деньгами, гад!

С этими словами Шон Брайтон навсегда покинул стены Касл-Мэнора. Только позже до ошеломленного Джона дошел смысл происходившего абсурда. Отец, видимо, сильно обиделся на младшего сына, поскольку в завещании заявил прямо: ни пенса! Опозорил имя Дугласов — пусть вертится, как хочет. Все имущество, вся недвижимость и все деньги оставались Джону, с надеждой, что он не оставит свою престарелую (в этом месте тетя Агата возмущенно фыркнула) тетушку.

Шон понял все слишком буквально. Следовало найти его и объяснить, что завещание ни при чем, потому что… потому что они братья, черт побери! И привезти его домой, дурака несчастного!

Он искал брата три месяца, узнал про Плимут, а потом ему позвонили из полиции и сообщили, что мистер Шон Брайтон уехал из Плимута в неизвестном направлении. Номер его медицинской страховки был неизвестен, водительских прав у него не было, так что поиски затягивались. Еще через полгода с небольшим они с Агатой получили документы из полицейского управления в Портленде, подтверждающие, что Шон Брайтон, 22 лет, безработный, умер от воспаления легких в муниципальном госпитале Портленда в феврале этого года. Больше никаких сведений не сообщалось. Шона, вроде бы, похоронила какая-то женщина, но официально он ни на ком не был женат.

Джон был историком-археологом и умел копать. Он уехал в Портленд и стал искать хоть что-то, могущее навести его на следы недолгой жизни Шона в этом мире. Тщетно. Квартиры тот снимал самые дешевые, в трущобах, а там не принято спрашивать документы. Личная жизнь тамошних обывателей интересна только им самим, а самым заметным событием становятся обычно похороны. Так что никаких следов.

Минуло еще полтора года. Джон не оставлял попыток. Давал объявления в газеты, и однажды на его призыв откликнулись бывшие соседи Шона. Так он узнал о том, что у него есть племянник.

Американку по имени Шейла разыскать в каком-то смысле удалось. По крайней мере, он узнал, что она уехала из Англии. Джону начало казаться, что его преследует злой рок — он все время опаздывал буквально на один шаг. Поиски в Америке он поручил частным сыщикам и своим адвокатам, сам занялся наконец домом и семейными проблемами. В смысле, тетей Агатой.

Шесть долгих лет. Он даже экспедиции забросил, потому что не мог ничем заниматься. Он должен был их найти, должен!

И вот это тяжелое время закончилось. Жаль, что он не застал в живых Шейлу, жену Шона. Молодой женщине выпала трудная доля, Джон был бы рад облегчить ее. Что ж, теперь он собирался все силы и любовь отдать племяннику. Маленькому сыну своего младшего брата. Брюсу Брайтону.

И что же он выясняет? Что его считают «гадским придурком-дядюшкой», отобравшим у Шона состояние и доведшим родителей мальчика до смерти, а предложение поехать домой, в Англию, воспринимают как продажу в рабство на галеры! А если и соглашаются, то в нагрузку требуют взять и эту девчонку. Прямо Дэвид Копперфильд и Крошка Доррит в одном флаконе.

Джон очнулся, тряхнул головой и решительно выбрался из машины на тротуар. Надо попытаться обсудить с этой мисс Кудроу создавшуюся ситуацию.

В саду было тихо и дико. Непуганые птицы с любопытством разглядывали незваного гостя, но не улетали. Из густой травы выглядывали одичавшие мальвы и совсем уж неуместная герань. Джону, выросшему в стране, давшей имя лучшим в мире газонам и садам, было странно смотреть на это буйство трав и кустов.

Дверь в дом была открыта, но и изнутри не доносилось ни звука. Паника, невесть откуда взявшаяся, захлестнула горло тугой петлей. Что-то случилось? Забыли закрыть газ? Угорели от камина? Нет, не может быть. Все окна открыты, воздух совсем чистый.

Неужели эта маленькая зараза сбежала с мальчиком?!

Джон вихрем взлетел на второй этаж, где должны были располагаться спальни… Так и есть, комната пуста!

Он спустился вниз, кипя от ярости, и только здесь заметил двери в комнаты первого этажа. Осторожно приоткрыл одну — и сердце вновь упало. Здесь явно жила девушка, но сейчас комната была пуста, а постель не тронута.

Они удрали, малолетки несчастные!

Уже совершенно безнадежно он открыл дверь второй комнаты…

У великого Леонардо есть картина. Мадонна с цветком.

Маленький, но по-взрослому серьезный младенец Иисус на руках у девочки-матери. И непонятно, кто из них больший ребенок.