Роксолана - Осип Назарук

Заметив Настусю, Ибрагим поднялся и шагнул к ней, с нескрываемым удовольствием разглядывая ее похорошевшее лицо и новый наряд. Взяв девушку за руку, он подвел ее к хозяину комнаты, чтобы и тот смог рассмотреть ее получше.

Настуся невольно потупилась. Ибрагим говорил без умолку, армянин поддакивал. И хоть Настуся, догадываясь, что сейчас ее снова начнут осматривать, окончательно смутилась, однако приметила, что теперь уже не только Ибрагим, но и армянин повторяет одно и то же, а хозяин комнаты помалкивает.

Оба «опекуна» одновременно подступили к ней. Настуся так растерялась, что вся кровь прилила к ее лицу. Когда же она наконец смогла поднять глаза, то обнаружила, что хозяин смотрит на нее таким же взглядом, как ее отец, бывало, смотрел на коня, который пришелся ему по душе.

Это воспоминание оживило ее, и она слегка улыбнулась. Хозяин комнаты что-то проговорил. Смотрины закончились явно в ее пользу, потому что оба «опекуна» выглядели страшно довольными. Хозяин комнаты подошел к одному из шкафов, вынул из него алую ленту и собственноручно обвязал ею предплечье Настуси.

Ибрагим и армянин простились с ним и, прихватив с собой Настусю, повели ее в другое крыло дома. Выйдя и оказавшись под открытым небом, они пересекли два просторных подворья и сад с высокими деревьями, после чего ввели девушку в новый дом и передали с рук на руки другой начальнице. Попрощались жестами и ушли.

Настуся оказалась в просторном помещении, где уже находилось много молодых невольниц. Они сразу же обступили ее и принялись на разных языках допытываться, кто она, из каких краев и как угодила в полон.

Нашлись среди них и пленницы из украинской земли. Настуся сразу же присоединилась к ним.

Встретив своих, она повеселела и отвечала на их вопросы почти радостно – так подействовала на нее близость людей, родившихся с нею на одной земле, где солнце светит по-родному.

– Ты такая веселая! – с удивлением заметила одна из ее новых подруг по несчастью.

– А чего ей не веселиться? – ответила другая девушка. – Вот пойдет в школу, а за это время, может, родные узнают, где она, и выкупят ее.

– В какую школу? – заинтересовалась Настуся.

– А ты разве не знаешь? Сейчас расскажем… – послышалось со всех сторон. Одна из девушек – на ее одежде виднелась такая же, как у Настуси, красная лента, только старательно пришитая, – начала так:

– Вот эта красная полоса означает, что тебя пока что не продадут…

– Ой, ну почему не продадут? – перебила другая. – Разве не продали неделю назад одну из нас, хоть и был у нее красный знак?

– Э-э, да ведь та девушка приглянулась какому-то важному господину, и он заплатил за нее огромные деньги!

– Так и эту может кто-то выбрать.

– Ту он специально искал! А на тех, кого отправляют в школу, позволяют взглянуть только самым богатым купцам, да и то редко.

– Да скажите, наконец, в какую школу меня заставят ходить? – спросила Настуся.

– А мы вообще-то и так уже в школе, да еще в какой школе! Приходится внимательно слушать и все запоминать, а иначе накажут. Ох, как здесь бьют! Вон, видишь: там лежит полька из-под Львова. Избили ее за непослушание так, что ни сесть, ни лечь не может.

Настуся взглянула в ту сторону, куда указала товарка. В углу на глинобитном полу неподвижно лежала на боку молодая девушка. Настуся, почувствовав сострадание, шагнула к ней. А следом и остальные обступили больную.

Девушка болезненно усмехнулась и обратилась к Настусе:

– Здесь бьют страх как больно, но с оглядкой – кнутом по закрытому телу, чтобы кожу не испортить…

Тут вошла начальница, за ней прислуга внесла обед.

Невольницы зашумели, рассаживаясь по местам. Только больной подали отдельно. Настусе также было отведено место.

После обеда, который оказался вполне сытным, пленницы начали собираться, говоря:

– Нам теперь время браться за работу. Вечером расскажем тебе остальное. А ты пока поговори с хворой полькой, потому что в школу сегодня тебя еще не возьмут.

Как только комната опустела, Настуся присела рядом с девушкой и ласково спросила ее, давно ли та в татарской неволе.

– Я, – ответила больная, – попала в полон больше года назад. Отец мой, шляхтич Вележинский, владеет целым селом и, может, выкупил бы меня, если б знал, где я. Но эти генуэзцы хорошо прячут лучших пленниц…

– Почему прячут?

– Потому что надеются получить от родственников тем больший выкуп, чем дольше им придется горевать о пропаже. Или дожидаются высокой платы от чужеземцев, которым снова и снова показывают нас, подучив наперед тому, что им требуется.

– А что им требуется?

– Кому что. Нас, пленниц, делят на разные сорта. Одни, простые и некрасивые, предназначаются для тяжелых работ по хозяйству и в домах. Других берут в школы…

Полька усмехнулась и с горечью добавила:

– Попасть в такую, как та, куда назначили тебя, – это еще удача.

– А в какую меня назначили?

– В такую, где учат по-настоящему. Обучат тебя читать и писать по-своему, а потом, в зависимости от обстоятельств, попробуют продать служанкой в гарем какого-нибудь могущественного баши или дефтердара, который сейчас в почете у самого хана.

– А зачем им это?

– Чтобы поддерживать с твоей помощью связи и иметь пособника в разных делах, чаще тайных.

– Что же может сделать простая служанка?

– Смотря где, смотря какая и в каких обстоятельствах. Многое может узнать ловкий шпион, а еще больше – женщина. У хитрых генуэзцев все хорошо продумано.

– А в какую школу направили тебя?

– Меня? Совсем в другую. Красивые девушки предназначены для гаремов богатых господ и вельмож, их кормят и воспитывают особым образом. Ты видела, сколько еды мне подают?

– Видела. Очень много.

– И это все я обязана съесть. Если откажусь – снова дюжина ударов кнутом, хоть я и без того так избита, что сесть не могу.

– За что?

– Говорю же: за непокорность. А если хочешь знать подробнее, то слушай. Приехал из Трапезунда один престарелый паша, чтобы выбрать среди невольниц нашего господина красивую девушку для своего гарема. Привели меня к нему, пышно одетую, и приказали показать ему все, чему меня учили в школе.

– Чему же тебя там учили?

– Это не такая школа, как ты думаешь. Там, где я была, учат изящно кушать, танцевать их танцы и по-разному вести себя с молодыми и старыми.

– И как же надо себя вести?

Молодая полька по имени Ванда слегка запнулась. Однако проговорила:

– Если приедет молодой человек, желающий купить девушку, то она должна держаться робко и скромно, опускать очи долу, стыдливо закрываться. Считается, что так легче заинтересовать тех, кто помоложе.