Запретный плод - Лавряшина Юлия

Ольга вдруг ощутила, как неловки стали ее движения, как неуклюже отступила она назад, наткнулась на одно из его изваяний – такую же тяжеловесную женщину. Оглянулась на нее и ужаснулась: «Я – такая?!» Почему же он, такой стремительный и легкий, такой полный кипения жизни, не отпускает ее, не стремится избавиться побыстрее, что было бы понятнее?! Зачем сжимает ее пальцы своими длинными, сильными?

– Надо было сказать тебе сразу… – Макс задержал дыхание, будто изнутри его кольнула боль. – Когда я только увидел тебя на сцене… От тебя исходило что-то, я не знаю… Биотоки? Я оцепенел просто… Никогда так на меня женщина не действовала. Ты произносила какие-то фразы, не помню – какие, а у меня по голове мурашки наслаждения – россыпью… Даже от стука твоих каблуков. От любого движения. Я в машине сейчас почти ничего не соображал, оцепенел, как кролик. Наверное, и отвечал невпопад? Только и прислушивался к собственным ощущениям. Я никогда такого не испытывал, даже ничего похожего! Все эти дни после спектакля я так мечтал о том, чтобы прикоснуться к тебе, что если бы ты ударила меня сегодня на тренировке – это уже было бы счастьем… Я чуть не прыгал от радости, когда тот урод ушел! Я ведь просто обалдел, когда увидел тебя в клубе. Я знал, конечно, что мы живем в одном городе, но мне казалось невозможным пересечься с твоей орбитой.

Она рукой зажала ему рот:

– Перестань! Ты хоть знаешь, сколько мне лет?!

Но тело уже впитало его слова, снова сделалось гибким и пластичным. Разве он вообще был – этот момент неуклюжести? Разве Ольга Корнилова вообще может быть такой? «Надеюсь, он не заметил этого», – подумалось с опаской. Ни одному мужчине не хотелось бы ей показать себя такой…

Поцеловав прижавшуюся к его губам ладонь, Макс, осторожно взявшись за запястье, опустил ее руку.

– Какая разница, сколько лет человеку, если только он один тебе и нужен во всем мире? У меня никаких комплексов по этому поводу. А тебе есть дело до того, что подумает какой-нибудь дурак или полная идиотка?

– Мне есть дело до того, как это все ощущаю я сама…

– А ты…

– А мне неловко с тобой, – она заставила себя признаться в этом быстро, пока не раздумала.

Он опустил глаза – провинившийся школьник младших классов, да и только!

– Значит, я вел себя неправильно…

Нежность опять захлестнула ее с головой, вынудила погладить его по щеке:

– Что ты! Не в этом дело.

– Тогда в чем?

– Ты ведь сам все понимаешь… Я не могу сбросить со счетов разницу в возрасте. И не верю, что для тебя она ровным счетом ничего не значит.

– Не значит, – откликнулся Макс эхом. – Если бы мне просто приспичило трахнуться, я мог бы какую-нибудь нимфетку подцепить. Думаешь, не пошла бы со мной?

– С тобой? Пошла бы.

Пришлось подавить вздох: «Черт, какой же он красивый!» Когда он стоял так близко, ей хотелось молчать и смотреть. Хоть час, хоть век.

– Но я не этого искал. Это уже было…

– Не сомневаюсь, – пробормотала Ольга. Печать невинности на его лице обманчива. А остальное?

– И ничего особенного. Все это мгновенно. А что потом с ней делать? Я хочу очаровываться человеком. Не только телом, а всем…

– И душой, и лицом, и мыслями. Это Чехов. Это мы проходили.

– Зачем ты так? – спросил он обиженно.

– А как еще?

– Почему ты не позволишь себе побыть счастливой?

– У тебя есть душ?

Он не сразу понял:

– Что? А, конечно. Сейчас. Подожди, ты боишься, что будешь стыдиться меня? Я не пара тебе, так?

– Это просто смешно!

Мягко оттолкнув его, Ольга принялась расхаживать по мастерской, лавируя между его молчаливыми созданиями. Они следили за ней осуждающе, они тоже отказывались понять ее.

Конец ознакомительного фрагмента.