Анатомия любви - Марина Крамер

Похоже, искусством вранья я в последнее время овладела блестяще, потому что Матвей оставил тему Калмыковой и переключился на своих курсантов, среди которых ему приглянулся один, работавший где-то в районе, и Мажаров был уверен, что из него непременно можно вырастить хорошего хирурга-пластика.

— Я знаю, как ты умеешь увлечь, — улыбнулась я, делая глоток холодной минеральной воды. — Но подумай и о том, что, возможно, человеку это не нужно и его устраивает нынешняя работа.

— Но у него настоящий талант, ты бы тоже это заметила.

— Матвей… меня порвут в клочки в Райздраве, если я переманю к себе хирурга из района, ты ведь знаешь, что их всегда не хватает. Кстати… я решила взять на испытательный срок Кайзельгауза-младшего.

Матвей отложил вилку:

— В каком смысле?

— Ну в каком смысле берут на испытательный срок?

— Нет, я не об этом… он что же, решил из-под папиной опеки выйти? Очень странно.

— Почему?

— Насколько я слышал в институтских кулуарах, младший Кайзельгауз у стола стоит только вторым номером при папе, сам мало что умеет.

— Какие вы там все сплетники, в вашем институте, — я поморщилась и отставила стакан. — Если хочешь знать, его коллеги совершенно иного мнения. И я лично уверена, что все эти разговоры инспирирует сам папенька — чтобы сынок не вышел из-под опеки, как ты выразился.

— Ой, брось! Зачем Борису Исаевичу это?

— Вспомни, сколько ему лет. И вспомни, за какие случаи берется профессор Кайзельгауз, а от каких отказывается.

— И я после этого сплетник… — вздохнул муж, снова берясь за вилку. — Об этом судачат завистники, те, кому Кайзельгауз, например, диссертацию запорол.

— Я бы не была так категорична, Матвей. Все, что Алка мне собрала про младшего Кайзельгауза, выглядит правдоподобным. Плюс — я ведь тоже кое с кем знакома. И вот поверь — никто мне не говорил, что младший бездарен или выезжает за счет отца.

— Ну-ну, — неопределенно протянул Матвей. — Дело, конечно, твое, если ты решила — бери, но я бы хорошо подумал.

— Матвей, ты пытаешься оспорить вторую кандидатуру из тех, что я беру на работу.

— И тебе это, конечно, не нравится?

— Конечно, — подтвердила я. — Был уговор — ты не вмешиваешься в мою кадровую политику.

— Ну да — я же всего лишь работаю потом с этими кадрами.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что сказал. Я работаю потом с неуравновешенными, истеричными, забывчивыми, а то и вовсе сумасшедшими. Если помнишь, нас предупредили — еще одно происшествие, и можем прощаться с лицензией.

— Я этого не боюсь и за свои решения привыкла отвечать, — я встала и взяла сумку.

— Ты куда? — удивился муж.

— Еще погуляю. А ты заканчивай обед и поезжай домой, я сама доберусь.

В мои планы никак не входил подобный скандал, пусть и без повышенных тонов, но что-то в поведении и словах Матвея заставило меня проявить характер, встать и уйти, чтобы показать — я не согласна, я буду отстаивать свою точку зрения.

Семен

Утром он встал раньше обычного, еще только начало светать. В открытую балконную дверь тянуло свежестью, штора легко шевелилась от почти неощутимого ветерка.

Семен вынул из-под кровати гантели, выполнил ежедневный комплекс упражнений — так привык с детства и не отступал от этого правила даже во время пробегов, не обращая внимания на подтрунивания приятелей-байкеров.

После холодного душа он почувствовал себя абсолютно готовым к рабочему дню, наскоро проглотил кофе и решил поехать в клинику пораньше, чтобы до обхода успеть осмотреться уже не как гость, а как сотрудник.

Предъявив пропуск охраннику на шлагбауме, Семен направился на парковку для сотрудников, которую вчера ему показала Алла, нашел там место, указанное в пропуске, и, убрав в бардачок шлем и куртку, не спеша направился к административному корпусу, где в подвале располагались раздевалки для персонала.

Там еще никого не было, Семен нашел шкафчик, номер которого тоже был указан на пропуске, и начал выкладывать на полки содержимое объемной сумки — разные необходимые мелочи, пара фотографий, которые он всегда крепил либо над столом, либо вот так, магнитами к внутренней стороне дверки шкафа. На одной была мама — молодая и очень красивая, с модной в семидесятых стрижкой, а на второй — большая байкерская тусовка на одном из традиционных слетов у моря. Эти фотографии служили Семену талисманами, и, даже если он не держал их перед глазами, все равно чувствовал от них положительную энергию.

— Утро доброе, — раздалось сзади, и Семен развернулся — на него смотрел высокий худощавый пожилой мужчина в ослепительно-белом халате поверх темно-зеленого хирургического костюма. — Я так понимаю, вы — Семен Борисович Кайзельгауз?

— Так и есть, — кивнул Семен, протягивая руку. — Сегодня первый день на испытательном сроке.

— А я Васильков, — отвечая на его пожатие, сказал мужчина. — Вячеслав Андреевич, заместитель Аделины Эдуардовны по лечебной части.

— Очень приятно.

— Тоже любите рано приходить? Я вот сегодня с больничного вышел, так думаю оглядеться — что тут и как без меня. Составите компанию? Заодно и познакомимся поближе.

— С удовольствием.

Семен закрыл шкафчик, повесил пропуск на карман халата и как-то машинально сделал пару махов руками, словно готовясь нырнуть.

Васильков это заметил, хмыкнул:

— Не волнуйтесь, Семен Борисович, у нас тут встречают не по фамилии, а по навыкам.

— Да я и не волнуюсь, — пожал плечами Семен.

— Да? Ну тогда идемте владения осматривать. Я вам заодно и палаты покажу, где ваши клиенты будут лежать, мне Аделина вчера список прислала. Предупреждаю — она вас сразу нагрузит, курить будет некогда.

— Я переживу.

— Очень на это рассчитываю. И еще — Аделина любит, чтобы на обходе врачи не мямлили и не говорили, что не успели с утра своих клиентов осмотреть.

— Спасибо, учту. Выходит, даже хорошо, что я сегодня так рано?

— И будет еще лучше, если вы возьмете это в привычку. Сами увидите — у нас все приезжают задолго до начала работы, так сложилось. Кстати, у вас завтра первая операция, клиентку я покажу, — сказал Васильков, шагая чуть впереди Семена по переходу в лечебный корпус. — Сегодня осмотрите, дадите сестрам указания, анестезиолога вам назначат, обговорите все после планерки. Если будет нужна помощь — не стесняйтесь, обращайтесь ко мне или к Мажарову.

В тоне Василькова не было и намека на возможную несостоятельность Семена как хирурга, это прозвучало просто как предложение поддержки в ситуации, когда новый человек может чего-то не знать или просто растеряться с непривычки. Это Кайзельгаузу понравилось — чувствовалось, что атмосфера в