Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом - Артем Драбкин

У отца с матерью я был единственный ребенок, но поначалу мы жили в доме деда. Семья была очень большая – у отца было два брата, у них свои жены, свои дети. Жили вместе девятнадцать человек. Все вместе садились кушать за длинный стол.

Из станицы мы уехали в Сталинград. Там отец работал на заводе «Баррикады», потом мы переехали на Украину, на зуевскую электростанцию. Потом переехали в Луганск. Там я окончил 7 классов. Поступил в железнодорожный техникум. Когда уже заканчивал Луганский техникум, послали на практику в Днепропетровск, на паровозоремонтный завод. Там меня застала война. Встал в воскресенье, хотел сходить на рынок… вокруг крик: «Война! Война!» Бегут посыльные с повестками. Буквально на следующий день пришла телеграмма: «Срочно явиться в Луганск, в техникум. Свои производственные отчеты по практике считать дипломными работами». Тут же мы выехали в Луганск. На второй или третий день пришли две повестки – мне и отцу одновременно. Сзади на повестке было написано: «При себе иметь вещевой мешок с наплечными ремнями, две пары белья, кружку, ложку и сухой паек на трое суток». Наутро нас мать провожала на сборный пункт… Отец был кавалерист, старшина. Его отделили в одну команду, а меня в этот же день на погрузку и увезли в Харьков, во 2-е Харьковское танковое училище.

Начались занятия. И тут немцы высадили большой десант в 150–200 человек. Наше училище бросили на борьбу с этим десантом. Меня посадили пулеметчиком в танкетку Т-27. Били мы немцев здорово – у них практически не было противотанковых средств. Столько их набили! На каждом метре фрицы лежали… Одиннадцать человек взяли в плен. Правда, мой танк был подбит – попали, видимо бронебойной пулей, в двигатель. Мы его подтащили на окраину города, зарыли как неподвижную огневую точку и сдали пехоте, которая занимала оборону.

Вскоре началось отступление. Немецкая авиация ходила по головам. Днем нельзя было идти колонной – шли только ночью. Дошли до Валуек. Пришли ночью. Эшелон стоит. На погрузку! Быстрей, быстрей! И погнали нас на восток. Тогда дощатые щиты стояли вдоль железной дороги для снегозаграждения. Сейчас их нет. Мы эти щиты набрали, сделали нары, натащили соломы… Приехали в Самарканд. Год учили Т-26, БТ-5. Заканчивал училище осенью 1942 года на легком танке Т-60, вооруженном пушкой ШВАК. В конце 1942 года и нас бросили под Сталинград, а там я принял танк Т-34 20-го танкового полка 59-й механизированной бригады 4-го мехкорпуса. Механиком-водителем был отличный парень из детдома, из блатных. Фамилии своей он не знал, как была у него кличка Козырь, так ее и записали фамилией. Стрелок-радист Никитин и заряжающий Дедовских.

В скором времени мы пошли в наступление. Первые бои были относительно легкими. Хотя мне пришлось дважды натягивать гусеницу, разбитую немецкими снарядами. Наш 4-й механизированный корпус шел к Калачу с юга, а с севера шел танковый корпус Баданова. В районе Калача встретились и окружили немецкую группировку. После этих боев наш корпус стал 3-м гвардейским Сталинградским механизированным корпусом, бригада – 8-й гвардейской, а полк, в котором я воевал, – 44-м гвардейским танковым полком. В нем я прошел всю войну.

Летом участвовали в боях по освобождению Левобережной Украины. В одном из боев заметил, как слева выходит «Тигр». Развернул пушку. Кричу: «Подкалиберный!» Как в борт засадил, он весь запылал. Тут же и сам получил снаряд. Слышу: «Лейтенант, горим!» Выскочили. Вступили в рукопашную с немецкими танкистами. Справились.

Форсировать Днепр мы должны были в район Канева. Заняли плацдарм шириной километра два и глубиной метров пятьсот. Окопались. Поскольку танков оставалось мало, нас отвели на отдых.

Получили новую матчасть – «Шерманы». Как мы не хотели садиться на эти танки! Броня у них не наклонная. У Т-34 фрикционы – он может крутиться на месте. А у них сателлиты, разворачивался он, как автомобиль, по кругу. Короткоствольная 75-мм пушка была слабенькой. Из положительных моментов можно отметить наличие зенитного пулемета. Внутри танка очень комфортно – все покрашено белой краской, ручки никелированные, сиденья обтянуты кожей. Резинометаллические гусеницы очень тихие. На нем можно было именно подкрасться к противнику. У меня такой случай был в Прибалтике.

Мы шли по дороге через поле, обрамленное лесом. Перед населенным пунктом нас обстреляли. У немцев в обороне стояла САУ и противотанковое орудие. Отошли чуть-чуть назад и по кромке леса, давя кустарник, на малом газу вышли им во фланг. Я шел пешком с четырьмя автоматчиками, а танк сзади. Подкрались метров на триста. Автоматчикам приказал занять оборону, чтобы никого не подпустить, а сам вернулся к танку. Бронебойным сожгли самоходку, а потом уничтожили орудие. Немецкая пехота разбежалась. Таким образом открыли дорогу.

Воевали мы на «Шерманах» недолго, и уже к осени 44-го года нам их заменили на Т-34-85.

– С ленд-лизовской техникой подарки приходили?

– Никогда не получали. После Парада Победы нам дали американские посылки из расчета одну на офицера, а солдатам – одну на двоих. В ней были виски, галеты, шоколад. Мне достался свитер, женские чулки.

Взяли Шауляй. Командир батальона приказывает: «Александров, иди и перекрой своим взводом дорогу, идущую с запада на Шауляй». Вышли на дорогу. Слева была возвышенность. Я свои танки поставил за возвышенностью, а свой танк вывел на дорогу. Глядь, идет легковая машина, сидит генерал с девкой-латышкой, а сзади ее мать с барахлом. Я механика-водителя посадил за наводчика, а сам с экипажем, взяв автоматы, залегли в кусты по обе стороны дороги. И только он… мы сразу его убили в машине. Сзади шли артиллерийские тягачи, тянули батарею, четыре пушки. Мои танки их уничтожили, а расчеты взяли в плен. Мы их построили. Автоматчикам, которые у нас на броне сидели, приказал отвести их в Шауляй. Девку, что с генералом ехала, поставили в голову колонны. Солдаты нагрузили на нее мешок с песком и приказали идти впереди.

Под Жагаре мой взвод из засады уничтожил более двадцати бронеобъектов. Удачно заняли позицию, и утром, когда солнце только встало, мы расстреляли немецкую колонну, двигавшуюся с запада. Солнце слепило им глаза, и они никак не могли нас обнаружить.

Вот так этот бой описан в книге Самсонова A. M.[11]: «Во второй половине дня 21 августа особенно напряженное положение создалось на участках, оборону которых держали 1-й и 2-й мотострелковые батальоны 8-й бригады. Командир 2-го батальона Тоузаков, стойко отражая со своими гвардейцами нападение гитлеровцев, несколько раз по радио докладывал командиру бригады о необходимости поддержки. Кремер, ожидавший подхода танков 19-го танкового корпуса, отвечал, что помощь скоро придет. Но фашисты продолжали нажимать, и сдерживать натиск противника помогли гвардейцы-артиллеристы. Комбриг на командном пункте подходил к рации и просил штаб артиллерии корпуса: «Дайте огня по моему переднему краю!» Вечером командир бригады направил в распоряжение Тоузакова два танка – Александрова и гвардии младшего лейтенанта Саликова – вместе с четырьмя самоходными орудиями батареи лейтенанта Кондратюка.