Сочинения - Исаак Сирин

7. Приблизься немного к Богу в испытаниях твоих посредством совести, о человек! Сознаешь ли ты, на Кого изливаешь гнев свой?[1097] Ты бы тотчас успокоился, если бы мудро помнил о сокровенном Промысле Его.[1098]

Беседа 27

1. Но скажешь ты: «Что мне делать, ибо я не знаю, как приобрести смирение совести? Это, — дескать, — не в моих силах, и познание об этом слишком возвышенно, чтобы я мог обрести его». Я тоже знаю, что ты слишком немощен, чтобы открыть это, но то, что невозможно для людей, вполне может случиться у Бога. Вместо того, чтобы молиться о тех или иных предметах и делах, оставь все это и уповай на одно, <молясь так>:

2. «Боже, даруй мне смирение, чтобы мне освободиться от бича <и> чтобы благодаря <смирению> приблизился я даже к тем наслаждениям разума, о которых, пока нет у меня <смирения>, я не знаю, как ни хотелось бы мне узнать о них!» И даст Он тебе дар Духа Своего — <дар>, о котором не можешь ты ни сказать, ни помыслить, насколько он велик. Благодаря ему сокровенным образом сделаешься ты смиренным, если только Он видит, что не хочешь ты отойти в сторону или вообще прекратить неустанно просить об этом, и если не утомляешься ты неизменно приносить эту молитву свою.

3. Поверь, брат мой, что смирение есть некая сила, которую невозможно описать языком и приобрести человеческим усилием. Но по молитве дается оно тому, кому дается, и среди бдений с молениями и горячими прошениями приобретают его.

4. Если хочешь этого, слушай об этом также из Отцов наших: «Внутреннее смирение не приобретает <человек>, если, <будучи> наедине в молитве, не пребывает[1100] он в мысли об этом.

5. Нет у него смирения, потому что не просил о нем и не принуждал себя к <молитве> об этом. Не имеет он покоя, ибо не бодрствовал у врат Господа нашего, не просил и не умолял со слезами и страданием, чтобы это было дано ему».[1101]

Беседа 28

Знаю я, что негодуешь ты на меня за то, что оставил я последовательное <рассуждение> на тему сладости подвижничества, радости и разнообразия дарований, и что подвел тебя к рассуждениям о полезных лекарствах, которые оказываются спасительными[1102] во время опасности. Но не настолько я глуп, чтобы кормить тебя одним медом без какого–либо разнообразия,[1103] тогда как ты совершенно не помнишь, что создан из стихий,[1104] которые легко подвергаются болезням. Кто не посмеется над тобой, если во время скорби не знаешь ты хотя бы об одном способе спастись или о причине болезней?

Беседа 29

1. Удивляюсь я также людям, которые, когда видят человека, трудящегося в чтении Святых Писаний и усердно изыскивающего смысл их,[1105] постоянно пребывающего в собеседовании с этими и подобными размышлениями на тему сокровенного служения, говорят ему некое весьма грубое слово, безвкусное и безумное, вроде: «Сколько бы ни читал ты и ни трудился, труд <твой> бесполезен». Особенно же <удивляюсь я> тем, которые <говорят что–либо> вроде: «Какой смысл в этих исследованиях, и какая польза для тебя праздно проводить время в изыскании смысла Писания и тому подобного? Делом надо заниматься! Если мы исполняем то, что знаем, нам не нужно целыми днями корпеть над Писаниями и заниматься другими подобными вещами».[1106]

2. Не понимают они, что говорят, и не знают, что именно это — то есть чтобы ум человека был наполнен[1107] <мыслью> о божественном домостроительстве и постоянной памятью[1108] о нем благодаря восхитительной мысли, посеянной в <уме> чтением <Писания> и поиском его сокровенного смысла[1109] — <это самое> и есть настоящее дело[1110] и исполнение[1111] всех заповедей Господа нашего.

3. Ибо упражняться только в телесных подвигах — значит идти путем мирян и быть на их уровне.[1112] Но тот, у кого память постоянно связана с Господом нашим посредством чтения и молитвы, кто доискивается той цели, к которой <направлены> движения разума, утешение и надежда на сокровенное,[1113] кто посредством этого[1114] обуздывает ум свой, <дабы не> блуждал среди страстей, а также посредством наслаждения собеседования с Богом[1115] — такой <человек> преуспел во всех добродетелях[1116] и достиг всецелого совершенства[1117] без какого–либо недостатка. Все же прочие, кто — каждый в свою меру — исполняет те или иные добродетели,[1118] находятся ниже этого <человека> на пути <исполнения> заповедей.

4. Мы же возрадуемся и возблагодарим Бога за то, что удостоились хотя бы на малое время возможности избежать болтовни и разговора со страстями, хотя с целью борьбы[1119] мы можем быть заняты ими; ибо мы оказываемся хотя бы на один миг благодаря собеседованию с каким–либо прекрасным размышлением превыше борений и размышления о состязаниях <со страстями> и об образах страстей. А без постоянного чтения в безмолвии, без мысли <о Боге>, без поиска сокровенного смысла[1120] и без молитвы приобрести это невозможно.

5. Чтение, конечно же, есть источник и родитель молитвы; оба они[1121] к любви Божией переносят нас. И, подобно меду в сотах,[1122] изливается в сердце наше сладость <любви этой> постоянно; и ликует душа наша от того вкуса, который изливают в сердце наше сокровенное служение и чтение.

6. Кто когда–либо познал то пламя, которое охватывает сердце благодаря этому?[1123]

7. Если хранение сердца намного важнее, чем что бы то ни было, оно никоим образом не может появиться благодаря борениям и ухищрениям, но только благодаря собеседованию с Богом. Поэтому блаженны те, кто удостоился этого, ибо, соединившись с Господом нашим в мысли сердечной и полноте ума, благодаря постоянной памяти о Нем удостоились они избежать собеседования и разговора со страстями, возжелав одного лишь собеседования с Богом.[1124] Постоянное чтение с прекрасными[1125] размышлениями, исследованием и поиском тайн — все это есть прекрасное[1126] собеседование с Богом. Кто постоянен в этом, тот придет к всецелой совокупности телесных служений.[1127] Многократно благодаря этому[1128] <случается>, что даже воспоминание мирских образов не появляется в разуме, особенно у тех, кто читает и размышляет с той целью, чтобы ум их произрастил некую тайну истины[1129] по причине постоянного наслаждения великими словами, над которыми размышляют[1130] они ночью и днем.

8. Прекрасным деланием инока[1131] и главным служением его является то, чтобы в мысли своей и воспоминании своем был он соединен с Господом нашим, хотя бы частично. Если человек достиг этого, то какой еще работы требуют от рук наших те «умники»,[1132] которые имеют праздный ум и <в действительности сами> являются неучами?[1133]

9. Блажен ум, удостоившийся того, что является <плодом> постоянного размышления о Боге, раздумья[1134] и мысли о тайнах Его. Исполняется на нем на всякий миг сказанное: Господи, Ты исполнил сердце мое веселием.[1135] И что может быть более великим, чем то, когда человек постоянно радуется в Боге и на всякий миг славит Его новым славословием, которое вырывается <у него> от изумления и от радующегося сердца — вместе со <всем> прочим, что рождается отсюда,[1136] <как например> та молитва, что изливается внезапно, постоянно и невольно, из глубины сердца, ставшего искателем созерцаний?[1137]

10. Поистине, утомление в чтении словно бы обличает того, кто читает, и это относится к области праздности.[1138] Оно[1139] отгоняет от нас мысль о Боге, и беседа с ним заставляет ум наш думать о мире, воображать людей и их дела, словопрения, и прочее. Иногда же <люди> читают только ради начитанности,[1140] чтобы получить благодаря <Писаниям> человеческую славу или чтобы изощрить разум.

11. Тот же, кто ради истины занимается Писаниями, постоянно находится умом на небе и разговаривает с Богом на всякий миг, и помысел его вращается в мыслях о будущем веке.[1141] И всегда презирает он мир сей;[1142] разум же его размышляет о надежде на грядущее. И в течение всей жизни своей не избирает он делания, труда или служения, которые были бы выше этого.

12. Что сравнится с этим? То, чтобы человек в мире сем уподобился ангелам и мысль его была постоянно о Боге и о божественном.[1143] Даже если у такого человека как все–таки облеченного в плотское естество появляется по временам какая–либо человеческая страсть, она быстро отходит от него, не будучи в силах как–либо повредить ему. И если случится с ним, что он будет действовать как связанный с плотским естеством, без промедления исцеляется он тем, что немедленно отвращается от этого и снова возвращается[1144] к своим обычным мыслям — тем, которыми сердце его само постоянно занято. И на высоту собеседования с ними возводится он, и никакого даже малейшего следа или дуновения[1145] той страсти не остается в нем.