Превращения Арсена Люпена - Морис Леблан

– Затем, – продолжал Барнетт, – этот некто подбежал к реке и обыскал труп, чтобы забрать расписку. После чего схватился за свисавший конец веревки, притянул ее к себе и сбросил это вещественное доказательство в какой-нибудь колодец, где его без труда разыщут органы правосудия. Пойдем далее…

Теперь обвиняемых стало двое – и отец, и сын. Их связь была логичной, неоспоримой, соединявшей прошлое с настоящим.

Казевон попытался выпутаться и, внезапно ополчившись на этого человека, а не на его доводы, завопил:

– Ну хватит с меня, я больше не желаю слушать ваши бредовые измышления и нелепые гипотезы! Убирайтесь отсюда! Я скажу инспектору Бешу, что выставил вас за дверь как шантажиста, коим вы и являетесь!

– Да если бы я захотел вас шантажировать, – со смехом сказал Барнетт, – я бы начал с изложения доказательств.

Казевон заорал, вне себя от ярости:

– Ваши доказательства?! Ну и где они, скажите на милость? Слова, одни слова, пустая болтовня! А где улики… хоть одна улика, которая позволила бы вам утверждать… Как бы не так! У вас нет ни одного убедительного довода! Ничего, что обвиняло бы нас – моего отца и меня! Все ваше нагромождение идиотских догадок рухнет, если вы не найдете главную улику, а без нее вы просто-напросто жалкий болтун!

– Какую улику?

– Да расписку, черт подери! Расписку за подписью моего отца!

– Так вот она, – ответил Барнетт, развернув пожелтевший листок гербовой бумаги, истертый на сгибах. – Вы ведь узнаёте руку вашего батюшки, не правда ли? И текст непреложно доказывает все, что сейчас было сказано:

Я, нижеподписавшийся Казевон Огюст, подтверждаю получение от графа д’Алескара двухсот тысяч франков, которые я ссудил ему.

Настоящая выплата, которую он произвел в соответствии с условиями договора, полностью освобождает его от долговых обязательств, связанных с замком и прилегающими к нему землями.

Дата соответствует дню, указанному господином Греомом, – продолжал Барнетт. – А вот и подпись. Итак, это подлинный документ, о котором вы должны были знать либо со слов вашего отца, либо из секретных документов, оставшихся после его кончины. Обнаружение этой расписки стало бы приговором или вашему отцу, или вам и грозило бы изгнанием из замка, за который вы и ваш отец так истово держались. Вот потому-то вы и пошли на убийство.

– Если бы я его убил, то забрал бы эту расписку, – пробормотал Казевон.

– Вы искали ее на теле жертвы. Но – напрасно. Из осторожности граф Жан привязал ее к камню, который сбросил с верхней площадки башни, намереваясь подобрать после спуска. Этот камень я обнаружил в реке, двадцатью метрами дальше…

Барнетт едва успел отскочить: Жорж Казевон накинулся на него, пытаясь вырвать драгоценный документ. На короткий миг они оба замерли, пристально глядя друг на друга. Потом Барнетт сказал:

– Ну что ж, это и есть признание… Ох, какой яростный взгляд! Мадемуазель д’Алескар была права: в такие моменты вы способны на все. То же самое случилось в роковой день, когда вы спустили курок, почти не сознавая, что делаете. Ну-ну, придите в себя. Слышите звонок у садовых ворот? Это инспектор Бешу, и, думаю, в ваших интересах скрыть от него содержание нашей беседы.

Прошла минута… Потом Жорж Казевон, чей взгляд испуганно блуждал по комнате, негромко спросил:

– Сколько?.. Сколько вы хотите за эту расписку?

– Она не продается.

– Вы оставите ее себе?

– Нет, верну ее вам… на некоторых условиях.

– На каких?

– Это я вам сообщу в присутствии инспектора Бешу.

– А если я откажусь от признания?

– Тогда я вас выдам.

– Но ваши доводы бездоказательны!

– Так попытайтесь их опровергнуть.

Видимо, Жорж Казевон почувствовал убежденность и стальную волю противника; он поник. В этот момент слуга впустил в комнату инспектора Бешу.

При виде Барнетта, которого Бешу никак не ожидал встретить в замке, инспектор нахмурился. Какого дьявола эти двое здесь беседуют?! Неужто этот проклятый Барнетт осмелился перебежать дорожку ему – инспектору Бешу?!

Эта боязнь укрепила его решимость вынести свой вердикт; он горячо пожал руку Жоржу Казевону и объявил:

– Месье, я твердо обещал сообщить вам перед отъездом результаты моего расследования и суть отчета, который я намерен представить моему начальству. Все полностью соответствует моим первичным предположениям.

И добавил, подражая манере Барнетта:

– Злостные слухи, распространяемые против вас мадемуазель д’Алескар, не имеют под собой никакого основания.

Барнетт одобрительно кивнул:

– Прекрасно сказано! Я объявил господину Казевону ровно то же самое. Мой начальник и друг Бешу еще раз продемонстрировал свою обычную проницательность. Однако я должен сказать, что господин Казевон ответил на клевету, жертвой которой он стал, проявлением самой что ни на есть похвальной щедрости. Он возвращает мадемуазель д’Алескар достояние ее предков.

Бешу пошатнулся, словно получил удар дубиной.

– Как?! Возможно ли?!.

– Очень даже возможно, – подтвердил Барнетт. – Добавлю, что вся эта история так сильно повлияла на господина Казевона, что он решил приискать себе какой-нибудь другой замок, поближе к своим заводам в Герэ. Более того, когда я пришел к нему, он как раз собирался составить дарственную и выказал намерение присовокупить к ней чек на сто тысяч франков, который предъявитель вышеупомянутой дарственной должен будет вручить мадемуазель д’Алескар в качестве компенсации. Мы ведь именно так договорились, не правда ли, господин Казевон?

Тот сейчас же, ни минуты не колеблясь, выполнил сказанное Барнеттом, притом так проворно, словно действовал к собственной своей выгоде. Сев за стол, он составил дарственную и подписал чек.

– Вот, месье, – сказал он, – я дам все необходимые указания моему нотариусу.

Получив оба документа, Барнетт положил их в конверт и обратился к Бешу:

– Вот, отнесите это мадемуазель д’Алескар. Я уверен, что она благосклонно отнесется к действиям господина Казевона. Засим прощайте; не могу даже выразить, как мы с Бешу рады такой развязке, удовлетворившей всех без исключения.

И он проворно вышел из комнаты. Бешу последовал за ним, совершенно растерянный, и, только выйдя в парк, пробормотал:

– Что же это такое? Неужели это стрелял он… и сознался в своем преступлении?

– Брось, Бешу, не думай об этом, – ответил Барнетт. – Дело улажено – притом, как ты мог убедиться, к всеобщему удовлетворению. Так что тебе осталось только выполнить эту миссию – передать документы мадемуазель д’Алескар… Попроси ее хранить это дело в тайне и поскорее забыть обо всем, а потом приходи ко мне в гостиницу.

Бешу явился четверть часа спустя. Мадемуазель д’Алескар приняла документы на замок и поручила своему нотариусу связаться с нотариусом Жоржа Казевона. Однако она наотрез отказалась от денег и с возмущением разорвала чек.

Барнетт и Бешу уехали. Путешествие