Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Прошло меньше года после того, как в Кап.Яре отстреляли весь маленький запас трофейных Фау-2 и в МИКе появилась новенькая, «с иголочки», советская копия: Р-1. Уже на первых ее пусках в октябре 1948 года исследования космических лучей были продолжены в двух новых полетах. Круг интересов физиков расширялся, а теперь, узнав о проекте ракеты с отделяющейся головной частью, они пришли в полный восторг: можно было точно померить газовый состав и температуру верхних слоев атмосферы. Раньше это сделать было трудно, поскольку ракета своим газовым хвостом «пачкала» эксперимент. Военные относились к физикам со снисходительным скептицизмом: «Ну ладно, так и быть, ловите ваши космические лучи, занимайтесь всей этой ерундой, но только не мешайте, не путайтесь под ногами в наших делах государственной важности». Королев же вцепился в физиков мертвой хваткой. Данные, которые они могли получить, требовались ему, прежде всего для его собственной работы. Увеличивая дальность своих баллистических ракет, он увеличивал высоту их подъема и должен был знать, что делается там, на этой высоте, каков состав газов, какая температура, есть ли ветер, а если есть, какой силы. Он должен знать, как распространяются там радиоволны, могут ли пройти они там через газовую струю двигателя и можно ли избежать прекращения радиосвязи при входе в плотные слои атмосферы. Все это ему понадобится завтра, а многое нужно уже сегодня. Кроме того, Королева очень радовали контакты с Академией наук сами по себе. Это придавало всей его работе большую солидность, серьезность. Он не просто конструктор-оруженец, он ученый. И если свои планы на завтра он связывал с армией, то сокровенные свои планы на послезавтра – с Академией наук. Честолюбию Королева льстило, что его работами интересуется сам президент!

В конце апреля 1949 года Сергей Павлович улетает на полигон для проведения первой серии пусков из шести «аннушек». Долетел очень быстро – за четыре часа: ветер был попутным. В Кап.Яре стояла чудесная погода, цвели тюльпаны и не было этой ужасной пыли. Он поселился вместе с Алексеем Яковлевичем Щербаковым, тем самым, который в феврале 1940 года помог подняться в воздух его РП-319, а теперь стал у Королева одним из ведущих испытателей. 1 мая они определили себе днем отдыха, загорали и даже купались в теплой старице, а на следующий день, уступая активному напору военных, устроили банкет. Собралось около дюжины представителей «элиты» Кап.Яра, включая трех девушек из НИИ-88, приглашенных для украшения мужского общества. «Народ пил и веселился от души, – писал Сергей Павлович Нине Ивановне, – танцевали до упаду и еле разошлись в 3 часа, а я скучал несусветно, пил чуть-чуть и без конца вспоминал тебя... Т.к. этот банкет устраивал „Главный“, т.е. я, то он влетел мне почти в тысячу рублей. И я все эти дни вел очень скромный образ жизни, т.к. сижу без денежек».

Но не из-за «денежек» не любил он подобных праздников. И когда другие приглашали, или совсем не ходил, или исчезал в самый разгар веселья. Он и после работы, когда все проходило хорошо и «сам бог повелел это дело отметить», находил предлог куда-нибудь улизнуть, а тем более до старта. Впереди были ответственные испытания, которые имели большое значение для всей последующей работы, какой уж тут спирт...

Первый старт Р-1А состоялся 7 мая. На следующий день Королев писал домой: «Вчера был наш первый концерт, прошедший с весьма большим успехом. Это очень приятно и, надеюсь, знаменует успешное осуществление в жизни одного из очень важных этапов нашей работы». Возбужденный, веселый Королев тут же требует самолет, летит в район цели, с воздуха находит две воронки, уговаривает летчиков посадить Ли-2 как можно ближе к воронкам:

– Некогда бродить по степи, посмотрим и назад!

Ракета упала неподалеку от головки, воронка здоровенная – метров шесть глубиной. Болванку не нашли – ушла глубоко в песок.

– Не так надо делать, – говорил Королев. – Надо все-таки закладывать немного взрывчатки и дымовые шашки, сразу все будет ясно!

Более или менее успешно прошли еще три баллистических пуска, и пятую ракету решено было пустить вертикально с аппаратурой физиков. Старт был назначен на 4.40 утра – лучшее время для наблюдений: на земле еще сумерки, а взлетевшую ракету уже освещают лучи невидимого солнца. «Аннушка» поднялась на 110 километров, механизм отделения головной части сработал как надо, контейнеры разлетелись в разные стороны от ракеты, покидая «зону паразитных газов». Некоторое время контейнеры летели не включая аппаратуру – проветривались от остатков земного воздуха, наконец, начали работать, но в этот момент вдруг гораздо раньше запланированного времени раскрылись парашюты. Сумасшедший напор воздуха вмиг превратил и их в пучок рваных лент, и контейнеры понеслись к земле...

Королев был раздосадован, но утешал физиков:

– Первый блин обязан быть комом! Гораздо хуже, если бы это случилось на втором пуске. А сейчас у нас есть еще одна ракета, и все будет хорошо!

И действительно, когда через четыре дня запустили последнюю «аннушку», все удалось на славу. Целые и невредимые контейнеры благополучно приземлились.

Научные исследования проводились на «аннушках» в течение семи лет – ракета оказалось очень удобной. Начатые профессором Дзердзиевским, они с каждым годом привлекали все больше экспериментаторов, особенно молодежь. Капустин Яр стал стартовой площадкой для Ивана Хвостикова, Сергея Мандельштама, Лидии Курносовой, Татьяны Назаровой, Веры Михневич, Бориса Миртова, Александра Чудакова, Ивана Савенко и других талантливых молодых ученых. Очень много сделал для успеха этих работ в Геофизическом институте АН СССР талантливый, увы, рано умерший геофизик Григорий Александрович Гамбурцев, создавший ряд уникальных приборов для этих исследований. Разработкой научной аппаратуры для высотных стартов занимались также Государственный оптический институт, Физический институт им. П.Н. Лебедева, Радиотехнический институт, Институт медико-биологических проблем, Летно-исследовательский институт и другие организации. Все ракеты, разработанные Королевым в 1947-1957 годах, непременно «демобилизовывались» для научной работы. Впрочем, «демобилизованная аннушка» называлась уже не Р-1А, а В-1А. Различные ее модификации, касающиеся «начинки» головной части, соответственно обозначались: В-1Б, В-1В, В-1Д, В-1Е.

Принятые после «единички» на вооружение ракеты Р-2, Р-5, Р-11 также имели много научных модификаций, не говоря уже о знаменитой Р-7, открывшей эпоху исследований в ближнем космосе. Запуски «академических» ракет продолжались и после первого спутника, и после Гагарина, и после смерти Королева. Они стали главным инструментом в работе тех, кто хочет разгадать все тайны великого воздушного океана, на дне которого мы живем.

С.П. Королев на полигоне Капустин Яр.

Сентябрь 1948 г.

46

Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему...

О ракетах Королева 1947-1957 годов известно гораздо больше, чем о его жизни. Впрочем, так и ставить вопрос нельзя, ибо его ракеты и были его жизнью, без ракет никакого Королева просто нет. И именно ракеты делят его жизнь на КБ и полигон. Бывали годы, когда он проводил в Кап.Яре больше времени, чем в Подлипках. Именно ракеты образуют своеобразный календарь этой жизни: это случилось тогда, когда испытывали «единичку», это произошло до сдачи на вооружение «пятерки»... Потом такими вехами станут спутники, космические корабли, межпланетные станции. Ракеты определяли, как видите, его бытие во всех измерениях – и в пространстве, и во времени.

Ну а если все-таки попытаться отделить его жизнь от ракеты?

Королева нельзя назвать человеком общительным. В его доме не часто собирались гости. А если собирались – довольно узкий круг, чаще всего родственники Нины Ивановны. Бурные, долгие, многолюдные застолья были не в обычаях этого дома. Поэтому считанные люди – в первую очередь жена, конечно, – могут рассказать, каким был Королев дома. Лучше известен его командировочный быт: он сам рассказывает о нем в письмах к Нине Ивановне. В Подлипках писем он, естественно, не пишет, иногда оставляет короткие, чисто информационные записочки: «пришел», «ушел», «пообедал», «буду звонить». Но и в них нет-нет да сверкнет подлинный Королев. «Я ушел на завод, но не работать, а просто походить и отдохнуть». Одна фраза, говорящая о человеке больше многих страниц.

До встречи с Ниной вел Сергей Павлович в Подлипках типично холостяцкий образ жизни. На втором этаже «директорского» дома на улице Карла Либкнехта126 НИИ-88 выделил начальнику отдела № 3 однокомнатную квартирку с дровяной плитой на кухне и дровяной колонкой для ванны, которая помещалась тоже на кухне. Плиту эту топил он крайне редко, потому что некогда ему было возиться с ней, завтракал и ужинал чаще всего всухомятку, довольствуясь чайником на электроплитке, а обедал на работе. Обстановка этого холостяцкого дома была довольно убога хотя бы потому, что все было в нем казенным: и стены, и мебель с жестяными инвентарными бирками, и даже постельное белье с непобедимыми кипятком черными штампами. Все украшение дома сводилось к двум вазочкам с полевыми цветами, которым он забывал менять воду, отчего вазочки изнутри зеленели, как поплавки гидросамолетов в Хлебной гавани... Королев и в прежние годы комфортом был не избалован. Потом тюрьма и временная, командировочная жизнь в Германии упорно отучали его придавать какое-либо значение условиям домашнего существования. Крыша над головой и подушка под головой есть, тепло, помыться, чай вскипятить можно – ну, что еще нужно?!