Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон

— Ты показывал ее Ралу?

— Сказал, хорошо получилось, — проговорил Тьен, улыбаясь ему из-под полей слишком большой шляпы. — А еще добавил, что мне бы следовало делать стул, а не ее. Я вроде как напросился на неприятности.

— Но... я не понимаю, как же он не увидел, какая она потряса­ющая?!

— О, я не знаю. — Тьен по-прежнему улыбался. — Это ведь просто лошадь. Мастер Рал любит полезные вещи. Такие, чтобы мож­но было на них сидеть, складывать в них одежду. Но я думаю, что смогу сделать хороший стул завтра, и Рал будет мною гордиться.

Каладин посмотрел на брата, на его невинное, приветливое лицо. Тьен уже был подростком, но не растерял тех качеств, что делали его особенным. «Как же ты можешь все время улыбаться? — подумал Каладин. — Погода омерзительная, учитель обращается с тобой как с грязью, а твою семью медленно душит градоначальник. И все же ты улыбаешься. Как, Тьен? И почему мне тоже хочется улыбаться рядом с тобой?»

— Тьен, отец потратил еще одну сферу, — сообщил Каладин неожиданно для самого себя.

Каждый раз, когда Лирину приходилось так поступать, он как будто бледнел и делался меньше ростом. Сферы теперь были туск­лыми, света в них не осталось. Во время Плача их невозможно было заряжать, и они в конце концов истощались.

— Их еще много, — сказал Тьен.

— Рошон пытается нас измотать. По чуть-чуть душит.

— Все не так плохо, как кажется. — Брат потянулся к нему, взял за руку. — Жизнь всегда гораздо лучше, чем кажется. Ты сам в этом убедишься.

Каладину на ум пришло множество возражений, но улыбка Тьена прогнала их все. В разгар унылейшего времени года юноша на миг почувствовал себя так, словно увидел проблески рассвета. Он мог поклясться, что все вокруг сделалось ярче, ливень слегка притих, а небо просветлело.

Их мать подошла к задней части дома и посмотрела на Каладина и Тьена — и словно удивилась, что сыновья сидят на крыше под дож­дем. У самого ската крыши к камню прицепилась кучка скрепунов; колонии маленьких двустворчатых моллюсков процветали во время Плача. Они появлялись из ниоткуда, в точности как их дальние родственники — улитки, ползавшие тут и там.

— О чем это вы беседуете? — Она присела рядом, в своем дож­девике из коричневой кожи.

Хесина редко вела себя как другие матери. Иной раз это беспокоило Каладина. Разве она не должна отправить их в дом или еще куда-то, ворча, что они простудятся? Нет, мама просто присоединилась к ним.

— Каладин переживает, что отец тратит сферы, — ответил Тьен.

— О, я бы не волновалась из-за этого. Мы отправим тебя в Харбрант. Через два месяца ты будешь достаточно взрослым для этого.

— Вы оба должны поехать со мной, — сказал Кэл. — И отец тоже.­

— Покинуть город? — изумился Тьен, словно никогда не думал о таким. — Но мне тут нравится.

Хесина улыбнулась.

— Что? — спросил Каладин.

— Большинство юношей твоего возраста готовы на все, чтобы избавиться от родителей.

— Я не могу уехать и оставить вас тут. Мы семья. — Помолчав, Каладин посмотрел на Тьена и прибавил: — Он пытается уни­чтожить нас. — После бесед с братом ему всегда становилось лучше, но это не значило, что он забывал о своих тревогах. — Никто не платит за лечение, и я знаю, что за твой труд тоже перестали платить. И сколько проку от тех сфер, которые отцу приходится тратить? Мы платим за овощи в десять раз больше положенного и за плесневелое зерно — в два раза?

Хесина улыбнулась:

— Ты наблюдательный.

— Отец приучил меня замечать детали. Я на все смотрю как ­лекарь.

— Хорошо. — Она сверкнула глазами. — А подметил ли твой лекарский взгляд, когда мы потратили первую сферу?

— Конечно. Это было на следующий день после несчастного случая на охоте. Отцу пришлось купить ткань, чтобы заготовить новый перевязочный материал.

— А он был нам нужен?

— Вообще-то, нет. Но ты же знаешь отца. Он не любит, когда наши запасы хоть самую малость истощаются.

— И он потратил одну из неприкосновенных сфер, — напомнила Хесина. — Тех самых сфер, из-за которых они с градоначальником­ бодались столько месяцев.

«Не говоря о том, сколько усилий он приложил, чтобы их украсть, — подумал Каладин. — Но ты и так все знаешь». Он глянул на Тьена, который опять смотрел в небо. Насколько было известно Кэлу, его брат так и не узнал правду.

— Итак, твой отец сопротивлялся все это время, — продолжила Хесина, — лишь ради того, чтобы наконец-то сдаться и потратить сферу на какие-то бинты, которые нам еще много месяцев не понадобятся.

Она была права. Почему же отец вдруг решился и...

— Отец позволяет Рошону думать, будто победа у того в кармане! — Каладин устремил изумленный взгляд на мать.

Хесина лукаво улыбнулась:

— Рошон бы в итоге сообразил, как отомстить. И нам пришлось бы тяжко. Твой отец — гражданин довольно высокого ранга, и против него нельзя устраивать дознание. Он и впрямь спас Рошону жизнь, и многие могли бы засвидетельствовать серьезность ранений Риллира. Но Рошон бы что-то придумал. Если бы не решил, что сломал нас.

Каладин повернулся к особняку. Хотя тот прятался за пеленой дождя, можно было разглядеть очертания армейских шатров, разбитых на поле внизу. Каково это — жить по-солдатски, часто оказываясь без защиты от бурь и дождей, ветров и ураганов? Когда-то Каладин был этим очарован, но теперь жизнь копейщика его не манила. Его голова была заполнена схемами мышц и списками симп­томов многочисленных болезней.

— Мы будем и дальше тратить сферы, — продолжила Хесина. — Одну каждые несколько недель. Отчасти для покупки необходимого, хотя мои родственники предложили помощь. В большей степени ради того, чтобы Рошон считал, будто мы поддаемся. А потом ты уедешь. Неожиданно для всех. Ты исчезнешь, и сферы окажутся в безопасности в руках ревнителей, которые будут выдавать тебе содержание на протяжении нескольких лет учебы.

Каладин моргнул, понимая, что происходит. Они не проиграли. Они побеждали!

— Братишка, только подумай, — подхватил Тьен, — ты будешь жить в одном из величайших городов мира! Это же здорово! Ты станешь ученым, как отец. У тебя будут помощники, чтобы читать любые книги, какие захочется.

Каладин отбросил со лба мокрые волосы. Из уст Тьена его судьба звучала куда увлекательней, чем казалось. Конечно, брат мог и лу­жу, полную крема, описать увлекательно.

— Это правда, — подтвердила мать, продолжая глядеть вверх. — Ты выучишься математике, истории, политике, тактике, прочим ­наукам...

— Разве этим не женщины занимаются? — Каладин нахмурился.­

— Светлоглазые женщины все это изучают, да. Но существуют и мужчины-ученые. Хотя их не так уж много.

— И все ради того, чтобы стать лекарем.

— Тебе не обязательно становиться лекарем. Сынок, твоя жизнь принадлежит тебе. Если ты пойдешь по пути лекаря, мы будем горды. Но не считай, что должен прожить за отца его жизнь. — Она перевела взгляд на Каладина и моргнула, стряхивая дождевую воду с ресниц.

— Чем же еще я могу заняться? — спросил Каладин, окончательно сбитый с толку.

— Есть множество профессий, доступных умным и образованным людям. Если ты и впрямь захочешь изучить все искусства, можешь сделаться ревнителем. Или бурестражем.

Бурестраж. Он машинально потянулся к молитве, пришитой к левому рукаву на случай, если понадобится возжечь ее и попросить о помощи.

— Они же пытаются заглядывать в будущее.

— Это не одно и то же. Сам увидишь. Есть так много интересных вещей, так много мест, куда можно отправиться мысленно. Мир меняется. В последних письмах моих родственников упоминаются удивительные устройства — перья, с помощью которых переписыва­ются и передают сообщения на большие расстояния. Возможно, в скором времени мужчин начнут учить чтению.

— Не буду я такому учиться, — возразил ошеломленный Каладин и бросил взгляд на Тьена. Неужели их собственная мать в самом деле говорила все это? Впрочем, она всегда была такой. Ни ее разум, ни ее язык не признавали границ.

Но сделаться бурестражем... Они изучали Великие бури, предсказывали их, да, и все же многое узнавали об этих бурях, об их тайнах. Изучали сами ветра!

— Нет, — отказался Каладин. — Хочу быть лекарем. Как мой ­отец.

Хесина улыбнулась:

— Если ты сделал свой выбор, тогда, как я и сказала, мы будем тобой гордиться. Но нам просто хотелось, чтобы ты знал — еще не поздно передумать.

Они посидели еще некоторое время, позволили дождю промочить себя насквозь. По их щекам бежали струи прохладной дождевой воды. Каладин продолжал всматриваться в серые тучи, пытаясь понять, что такого интересного находил в них Тьен. В конце концов он услышал внизу плеск, и из-за угла выглянул Лирин.

— Что, забери тебя... — начал отец и осекся. — Все трое?! Что это вы там делаете?

— Наслаждаемся, — небрежно ответила Хесина.

— Чем?

— Своей неправильностью, дорогой.