Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

Валерий Егорович кашлянул.

— Не слушайте её. Чушь разводит. Парнишка приезжал, рыженький такой. Вот ведь счастье Андрюхе привалило! Сам сгорел, дочка сгорела, так тут же пацан, наследник объявился! Так что нам велено о посторонних докладывать. У соседушек наших ведь вещей дорогих много осталось, — он кивнул в сторону пепелища. — Рояль…  этот, как его…  Стейвей…  яйца Фаберже…  стулья гамбсовские…  А мы охраняем. Вдруг кто позарится? Так что сейчас телеграмму-молнию наследничку отобьем…  он обещался появиться сразу…  и все дела.

Никакого рояля у нас никогда не было, равно как Фаберже и Гамбса, о чём я и сообщила Кайлеану. Он кивнул, следом протянул руку к соседям, произвёл движение, будто что-то зашивал и произнёс несколько слов на незнакомом языке. Я с оторопью увидала, что рты соседей действительно зашиты бечевой и кровь стекает по их подбородкам.

— Им больно? — воскликнула я.

Кайлеан пожал плечами.

— Понятия не имею. То, что ты видишь, просто внешнее отражение того факта, что эти люди никому не передадут информацию.

— А как-то по-другому нельзя?

Он опять пожал плечами и произвёл пару пассов. Бечева исчезла…  вместе с губами. Соседские рты заросли кожей за одно мгновение.

— Надеюсь, ни у кого из них нет насморка, — безразлично уронил Кайлеан. — Первый вариант был безопасней. И менее затратный.

Я смотрела на него во все глаза, и он сказал с досадой:

— Данимира, я не злодей. Я берегу энергию. Сейчас её много…  очень много…  благодаря твоему дару. Но может случиться так, что и этого окажется мало. Потому заботиться о каждом встречном я не намерен. На первом месте твоя безопасность, а остальные…  пусть терпят.

— Ты прав, конечно. Просто я не умею мыслить так, как ты.

— Нельзя спасти весь мир.

— Нельзя, — грустно согласилась я. — Но можно тех, кто попадётся по дороге.

Он взглянул как-то странно, затем сказал:

— Идём. Надо торопиться. Времени мало совсем.

Щёлкнув пальцами, Кайлеан погнал вперёд соседей вместе с их Ночкой.

И мы пошли сквозь туман — к могилам моих родителей…  и к моей собственной могиле.

4

Кладбище приближалось. Туман приобрёл зеленоватый оттенок и стал более разреженным, расслоившись внизу на клочья. Неба и верхушек деревьев по-прежнему не было видно, но в образовавшихся просветах показалась странная флора — замшелые стволы светились как гнилушки, чёрные лопухи вымахали с человеческий рост, вьюны с фиолетовыми венчиками свисали с ветвей как змеи…  И пахло как-то странно…  подпорченными фруктами…  сладко, и в то же время с гнильцой…  В голове зазвучали слова разухабистой песни, ненароком запавшей в память: «Эй, ямщик, поворачивай к чёрту, это не наш лес, а чей-то чужой!..» К несчастью, последовать совету рокера я не могла и механически шагала вперёд, сожалея о том, что не могу оказаться на месте в мгновение ока, потому что теперь каждая минута неизвестности методично убивала мои нервные клетки.

Наконец показалась ограда и могильные камни за ней. Корова Ночка, всё время трусившая впереди бодрой, не свойственной коровам походкой, уверенно направилась к воротам. Промелькнула мысль, что коровам не место там, куда мы идём, но тут же затерялась в ворохе других мыслей, более тревожных. Если б не предшествующие признаки, что всё происходящее является мистификацией, я бы, наверное, уже поседела раньше времени.

Наши проводники, уверенно лавируя между могил, между тем вывели к небольшой поляне на отшибе, посреди которой темнели заросли бурьяна. Не имея возможности говорить, соседи многозначительно тыкали в заросли пальцами.

— Слушай, кажется, они наврали, — прерывающимся от волнения голосом сказала я. — Это же не те цветы, которые поливали в две смены? — Я подошла поближе. — Да это вообще просто крапива! Здоровенная, правда…  и растёт как-то странно…  аккуратной продолговатой купиной посреди зелёной лужайки…  Да, это были заросли крапивы, но какой…  Приглядевшись, можно было заметить, как вибрируют толстенные стебли и листья величиной с ладонь, опушённые жгучими волосками. Они словно говорили — не подходи, зажалим до смерти…  Похоже, на эти растения тоже повлияло злое колдовство, разлитое в воздухе.

Кайлеан подошёл и, прищурясь, взглянул на заросли.

— Ну, что, просто крапива? — с надеждой спросила я.

— Встань позади меня.

Щёлкнув пальцами, Кайлеан жестом отогнал от зарослей соседей и Ночку. Затем он сложил руки рупором и выдохнул полосу кипящего пламени, которое прошлось по зарослям как напалм. Стебли, листья почернели и осыпались прахом, обнажив три надгробия.

Ольга Петровна и Валерий Егорович с видом «мы же говорили» переглянулись и радостно изобразили «дай пять», хлопнувшись ладонями.

— О, нет, — простонала я, сунувшись было прочесть, что написано на плитах, но на месте сгоревших растений тут же выросли новые и скрыли из виду могилы.

Кайлеан невнятно ругнулся и вновь выдохнул пламя.

На этот раз крапива восстановилась ещё быстрее…  и, кажется, стала выше и гуще…  но я сконцентрировалась и успела заметить, что на центральном камне высечено «Шергин Андрей Сергеевич» и какие-то цифры внизу…  очевидно, годы жизни.

Я повернулась к Кайлеану.

— Подними отца, — сказала я, задыхаясь от новых, доселе неизведанных чувств. — Ты же некромант из некромантов. Подними. Я хочу знать, кто это сделал.

Кайлеан вначале изучил моё лицо и осторожно спросил:

— Даня…  ты осознаёшь, о чём просишь?

— Подними. И спроси, кто это сделал. Если отец не ответит…  поднимай мать.

Помедлив, Кайлеан обратил взгляд на заросли и застыл. Вначале он просто смотрел, потом его губы искривились, а брови сдвинулись от напряжения. Затем он вдруг расслабился, и его посетило уже знакомое мне выражение отрешённости. Только чуть заметное движение зрачков позволяло понять, что он что-то наблюдает внутренним взором. Наконец, он вернулся в этот мир, ко мне.

— Не могу, крапива мешает, — сказал он задумчиво. — Корни уходят метров на десять вглубь и образуют искажающую сетку. Одно могу сказать точно — с теми, кто в могилах, что-то не так…  Твою кровь не чувствую…  хотя что-то твоё…  присутствует. Но эту траву лучше не трогать.

— Почему?

— Она заговорена на магическое воздействие. Чем больше магии к ней применяют, тем сильней она становится. И вообще никто с даром магии с ней ничего не сделает. — Его глаза вдруг хищно блеснули. — Твои соседи…  Они маги?

Я кивнула.

— Оба маги. У Ольги Петровны вообще редкая специализация, она маг-цифровик. У неё восемь легко превращается в сто сорок семь, и никто не понимает, как ей это удаётся. Вернёмся в посёлок, я знаю, где живут немаги…  с газонокосилкой.

— Время…  Время поджимает…  Я мог бы заставить животное…  — в раздумье пробормотал Кайлеан.

— Корову? Ночку? — нахмурилась я.

— Она же травой питается…  правда, не знаю, на сколько её хватит…  глотку сожжёт…

Я твёрдо намеревалась узнать, что произошло. Но всё же сказала:

— Животное невинно. Ночку мучить не дам.

— Не так уж и невинно, — возразил Кайлеан. — Тоже сторожит. Твоя Ночка ведёт себя прилично только потому, что я сразу взял её под контроль, как и её хозяев, и контролирую до сих пор. На самом деле ей очень хочется устроить корриду — проткнуть рогами и затоптать любого, кто кажется ей подозрительным. Ты, например, ей очень подозрительна…  Возвращаемся в посёлок. Попробуем допросить кого-нибудь. Подумай, кто скорей всего в курсе того, что случилось с твоими родителями…

И тут меня настигло озарение. Перед глазами встали поля с овечками, невинно-голубое небо, шелестящий седой ясень и древние мудрые глаза за стёклами очков…  И вспомнились непонятные слова…  тогда непонятные…  «крапива на кладбище у вас ещё будет. Запомните, её надо рвать голыми руками. Только тогда ваши усилия увенчаются успехом…»

— Это же я! Я — не маг! Во мне сейчас нет ни капли магии!

Кайлеан секунду смотрел на меня, затем молниеносно ухватил моё запястье — как клещами.