Проклятие Деш-Тира - Дженни Вурц

Лизаэр находился в более выгодном положении. Паравианская магия практически не действовала на него. Направляемый волей Деш-Тира, он готовился к новому удару.

Аритон, на которого не распространялся защитный купол Асандира, сумел высвободить правую руку. В ней уже не было меча, из расставленных пальцев вырвалась только тень, посланная защитить ворона. Асандиру стало нестерпимо горько. Он знал, что Деш-Тир сейчас нанесет новый удар, и не мог сдержать слез от сознания собственного бессилия.

Удар поразил поднятую ладонь Аритона и опалил запястье. Но боль в обожженной руке была пустяком по сравнению с последствиями очередной атаки Деш-Тира, подчинившего себе дар Лизаэра.

Над Аритоном зазмеились красные молнии. Торговцев, удерживавших Аритона, расшвыряло, точно тряпичных кукол. Повелитель Теней остался один. Его опутало нечто напоминающее клубок раскаленной проволоки.

Асандир сдавленно застонал. Случилось невообразимое: сущность Деш-Тира целенаправленно стремилась убить Аритона, оставаясь недосягаемой для вмешательства извне. Она воспользовалась рукотворным светом как ядром, пущенным из катапульты, и удар был направлен в Имя жертвы.

Загремел гром. На несколько секунд запруженная площадь оказалась залитой ярко-красным светом. Лицо Аритона, на котором прежде отражались лишь боль и бунтарское упрямство, неузнаваемо изменилось. Теперь оно пылало ненавистью, отрицавшей какую-либо пощаду. Осознав предательство Лизаэра, он явил свое искусство рукотворных теней.

В воздухе повеяло холодом. Итарра погрузилась во тьму.

Ночь поглотила всех без разбора: от уцелевшего ворона, продолжавшего лететь к Сетвиру, до четверых ретивых торговцев, павших невольными жертвами Лизаэра. Их скрюченные, обугленные тела валялись среди дымящихся клочьев парчи. Обезумевшие жители неслись мимо них, торопясь убраться подальше от этого страшного места.

Темнота подобно занавесу упала и на самого Илессида, одержимого сущностями Деш-Тира. Выжатый до предела силами, о которых даже не подозревал, Лизаэр рухнул на пол балкона.

Последний удар грома сотряс дома, окружающие площадь, и эхо со стороны Маторнских гор повторило его.

— Свершилось, — удрученно произнес Сетвир. — Первые события, предсказанные пророчеством, уже произошли. Надо попытаться хоть что-то предпринять.

После случившегося на площади Содружество избрало своим пристанищем арсенал, примыкающий к караульному помещению южных ворот. К этому времени Сетвиру удалось надежно укрепить обе массивные двери — входную и ту, что вела в караульное помещение. За неимением стенобитных орудий молодцы Гнадсога таранили дворовую дверь фонарными столбами. Толстые дубовые доски гасили звуки ударов. Даже если произойдет невозможное и нападающие разнесут тяжелую, окованную медью дверь, останется невидимая магическая преграда, а ее способны преодолеть только сведущие в магии.

Изнутри арсенал скупо освещался единственным факелом. В воздухе пахло маслом, кожей, полусгнившей амуницией и застарелым человеческим потом. Пол был покрыт густым слоем пыли, на котором красовались оставленные Сетвиром следы. Чтобы хоть немного расчистить захламленное пространство, ему пришлось откатывать валявшиеся повсюду бочки со смолой.

В полумраке казалось, что сутана Хранителя Альтейна приобрела цвет запекшейся крови. Оглядев дело рук своих, Сетвир остановился и замер. Со стороны могло показаться, что он целиком погружен в себя, но на самом деле маг сосредоточился исключительно на внешнем мире, и ничто живое было бы не в состоянии ускользнуть от его внимания. В промежутках между ударами по двери (Гнадсог все еще рассчитывал взять арсенал штурмом) он прислушивался к пульсу Итарры.

Город захлестывали потоки панического ужаса. Сетвир чувствовал, как толпы людей несутся по улицам, окутанным рукотворной тьмой. Мысленным взором он видел решительных гвардейцев, готовых проткнуть любого мага, который попадется им в руки. Он видел семьи, в испуге запершиеся у себя в домах. Сетвир чувствовал запах крови невинных жертв, слышал крики насилуемых женщин, проникался гневом и отчаянием тех, кого грабили. Людское горе прорывалось со всех сторон, но возможности Сетвира были весьма ограниченными. Несколько «печатей умиротворения» — это все, чем он мог помочь итарранцам.

Неудивительно, что и результаты его помощи оказались совсем скромными. Младенец, спрятанный родителями в грязном винном погребе, перестал душераздирающе кричать. Еще трое малолетних детей, дрожавших от страха перед темнотой, вдруг поняли, что больше ее не боятся. Ворон Трайта, вслепую круживший над городом, нашел удобное и безопасное место для посадки. Ко многим другим крикам и воплям о помощи Сетвир оставался глух. Он знал, что сейчас его силы нужны для более важного дела, провал которого грозил Итарре непредсказуемыми бедами.

Едва ли не единственным островком покоя во всем городе было здание государственного совета, где стараниями Трайта храпели заколдованные и запертые сановники.

В иное время Сетвир, наверное, посмеялся бы над их положением. Но сейчас его внимание отвлек долгожданный сигнал.

— Все подготовлено, — ответил Хранитель Альтейна.

Асандир увидел слабое мерцание коридора из силовых линий, готового принять его. Пол балкона источал терпкий запах пролитого вина. Стараясь не наступить на раздавленные яблоки, маг добрался до коридора, миновал отрезок искривленного пространства и оказался в пыльном полумраке южного арсенала.

Сетвир, пробираясь меж ружейных стоек, вышел ему навстречу. Асандир появился не один. На руках у него лежал бездыханный Лизаэр Илессидский. Золотистые волосы борца за справедливость разметались по плечу мага.

Чеканный профиль Илессида свидетельствовал о высоком происхождении и принадлежности к королевской династии. Глядя на него, никто не заподозрил бы этого человека в содеянном зле. Лизаэру, оказавшемуся иод властью сущностей Деш-Тира, еще предстояло прийти в себя и узнать, что он перешел черту, лишающую его права на королевский престол.

Сетвир старался не глядеть в холодные как сталь глаза Асандира. Руки мага, бесцеремонно мявшие дорогие кружева и бархат одеяния Лизаэра, его напряженная поза — все это говорило лучше любых слов. Оба чародея понимали: после случившегося сегодня о коронации Аритона надо забыть.

Не упоминали они вслух и о том, что больше всего заботило Содружество: Пророчество о Черной Розе, дающее надежду на покаяние Давина-отступника и возвращение Киладиса-пропашего, было под угрозой, и его исполнение отодвинулось на неопределенное время.