Рыжий и черный - Татьяна Лаас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина неожиданно подмигнул Ноа и прикоснулся рукой к рыжей шершавой коре нелиды. Из дерева во все стороны брызнул солнечный свет яркими, быстрыми зайчиками. Один такой опустился на мокрую от слез ладошку мальчика, превращаясь в желтую, немного призрачную канарейку. Мальчишка даже как дышать забыл от счастья.
— Она жива… Она жива…
Ноа выдохнула — чудо все же случилось, как она смутно помнила из ночных кошмаров, которые почти отступили — во всяком случае сегодня она хорошо выспалась без страшных снов.
Мужчина строго сказал мальчику:
— И будет всегда тут жива — пока ты или кто-то еще помнит и чтит её. Она будет защитником этого места, его душой, его божеством. Не забывай приходить сюда, и тут никогда не случится плохого.
Ноа благодарно посмотрела на рыжего мужчину, решив, что звать констеблей на помощь она не будет. Передний верхний зуб на днях начал качаться, и Ноа все утро языком его толкала туда-сюда, чтобы быстрее выпал. Она ждала мышку-Добрушку, которая принесет монетку за него. Ноа широко улыбнулась, и тут, портя все, зуб все же выпал. Она даже носом шмыгнула от недовольства — тоже мне, прекрасная лера с щербатым ртом и окровавленным зубом в ладошке.
Рыжий мужчина присел рядом с ней, глядя по голове:
— Не бойся, вырастет новый зуб.
Ноа вскинулась:
— Я не боюсь!
— Вот и правильно, мой черный лоа.
Ноа прищурилась и резко сказала:
— Я не ваша, я не лоа, и вообще — бегите быстрее, а то я сейчас кааак закричу и позову констеблей!
Рыжий мужчина неожиданно улыбнулся на её угрозу и встал:
— Умница! — похвалил он её и пошел прочь, прошептав на прощание: — Не спеши расти…
Ноа показала ему в спину язык, а потом тут же бросила украдкой взгляд на сидящую на скамейке нериссу Эйр — не заметила ли?
* * *
В столовой надолго повисла тишина — каждый пытался понять, что же задумал Каеде? И, главное, как его подловить. Все помнили, что он сотворил, пытаясь вернуть Ноа детство, а себе свободу. Что важнее свободы ему могли предложить, что он принялся помогать неру Чандлеру?
Громко тикали большие напольные часы, безучастно отмеряя время — оно убегало прочь, а в голове не прибавлялось ясности. Эван тер висок, пытаясь понять Каеде. Что дороже свободы и души? Банально, если окажется, что Каеде пошел на это ради денег. Хотя почти все преступления из-за них и происходят.
Пылинки танцевали в косых солнечных лучах. Ветер, налетавший с океана, шевелил ветви кустарников, посаженных вдоль забора, и на полу столовой то и дело шевелились тени, словно паучьи лапки. Было немного противно. Вик боялась пауков, как и мышей. Она жалела, что сегодня выходной — библиотека закрыта, и где добыть столь нужные сведения о Нерху, она не знала — Стивен, которого она попросила помочь со сведениями, до сих пор не телефонировал. Оставалось одно — проверить слова Каеде о матриархате. Вдруг именно в этом он не лгал?
Брок смотрел в чашку с кофе, как будто кофейная гуща, оставшаяся на дне чашки, могла дать ответ. Забавно, что в Вернии гадали на кофейной гуще — в Тальме тоже самое делали с чаинками.
Одли молчал, подозревая, что никто его сегодня не пустит на службу. И никто ему на блюдечке не принесет допросы по делу фальшифоамулетчиков, только и остается гадать. Он скосил взгляд на Брока — рыжий, кажется, именно этим и занимался.
Лео откровенно кунял носом. Он пытался не заснуть, но то и дело вздрагивал, выныривая из сна. Эван явно собрался отправить его спать, даже подался к парню, но тут в столовую, сбивая задумчивость с мужчин и Вики, вошел Джон, сообщая, что лера Брока просят к телефону. Рыжий извинился перед всеми и недоумевающе направился в холл. Одли посмотрел на превратившегося в камень Эвана и рассмеялся:
— Вряд ли это нерисса Идо, так что полагаю, наши парни вспомнили о субординации и решили, что плохие новости надо передавать вовремя, но не прыгая через головы.
Вик задумчиво посмотрела на чашку с кофе и все же допила его:
— Одли, думаешь, случилось что-то плохое?
Тот развел руки в стороны:
— Дык… Хорошее может подождать и до начала рабочей седьмицы. Это плохое случается без спроса…
Эван, задумчиво поглядывая на дверь — он не любил ждать и переживать, — заметил:
— Что бы ни случилось, Одли, Лео и Вики — вы сегодня все равно дома и отдыхаете. Вик, Лео, у вас завтра экзамен на детектива. По состоянию вашего здоровья он состоится в письменной форме, и пусть только попробуют не принять его у вас.
Брок медленно вернулся в столовую — черты лица его неприятно заострились, обещая дурное:
— Сообщили из управления… Отис утром найден мертвым в камере. Признаков насильственной смерти нет. Судебный хирург его уже осмотрел, тело забрал на вскрытие.
Эван наклонил голову, быстро что-то обдумывая — смерть Отиса была внезапной, но не катастрофической для дела. Еще есть Сайкс…
— Найди Брендона и попроси вызвать дух Отиса — просто на всякий случай, — распорядился он. — Что-то еще?
Брок мрачно кивнул:
— Так же утром умерла кера Верн, о её смерти сообщили из госпиталя орелиток, куда вчера направили всех пострадавших от фосфора. Верн работала в ночную смену на заводе Чандлера и была больна фосфорным некрозом. Она давала показания об амулетах… Смерть ожидаемая, но как-то крайне не вовремя. Или вовремя, смотря как посмотреть. Стилл, дежурящий сегодня в управлении, распорядился и её тело отправить на вскрытие. Мало ли. Другие женщины стабильны. Стилл сказал, что направил усиление охраны в госпиталь. Просто на всякий случай. Дух Верн будем тоже вызывать?
Эван кивнул:
— Да. Обязательно. — он встал, пересматривая свои планы на этот выходной: — пожалуй, съезжу с тобой. Посмотрим, что скажут души, а потом нарушим покой нера Чандлера в камере. Не нравятся мне эти смерти.
Он посмотрел на Вики, на Лео и Одли и сурово напомнил:
— Даже не думайте. Выздоравливайте. Хотите помочь с расследованием — подумайте, что задумал Каеде. На этом все. — он подошел и поцеловал Вики в губы: тут все свои — никто не осудит.
До инквизиции добрались быстро: за рулем паромобиля был Брок — он лучше ориентировался в городе, чем Эван. Улочки города в честь выходного дня были пусты. В воздухе то и дело плыл колокольный звон — сегодня в Олфинбурге хоронили короля, и Аквилита скорбела вместе с Тальмой.
Эван,
