ФАТА-МОРГАНА 8 (Фантастические рассказы и повести) - Брайан Олдисс

— Я стучал. Большая часть информации в моем отчете. В Никарагуа… спокойно. И так будет еще некоторое время. Это не больше, чем розовые либералы в гостиницах…

— А Лопес?..

Павел медленно произнес:

— В последний раз я видел его в болоте рядом с озером Манагуа. Это был действительно последний раз.

Шеф торопливо проговорил:

— Детали не нужны. Их я оставляю вам.

— Знаю, — ровно ответил Павел.

Его начальник поставил на стол банку «Сэра Уолтера Рэйли», выбрал на подставке вересковую трубку и, набивая ее табаком, произнес:

— Пол, вы знаете, какой сегодня день и год?

— Вторник.1965 год.[9]

Шеф бюро взглянул на свой календарь.

— Угу. Сегодня выполнен план семилетки.

Павел хмыкнул.

— Успешно, — мягко произнес шеф. — По всем направлениям СССР перегнал нас в валовом национальном продукте.

— Вот этого я не могу понять.

— Значит, вы сделали ошибку, поверив нашей пропаганде. Это вечная ошибка, вера в нашу пропаганду. Хуже, чем верить другому человеку.

— По объему производства стали мы опять третьи, так же, как и они.

— Да, и между прочим, относительно нашей реорганизации вспомните, когда они называли это рецессией, а ранее даже депрессией — наша сталелитейная промышленность работала меньше, чем на 60 % возможностей. Советы всегда работают на все сто процентов. Им не нужно волноваться, смогут ли они или нет продать сталь. Если они производят стали больше, чем им сейчас необходимо., они используют ее, строят новые заводы.

Шеф покачал головой.

— Не позднее 1958 года они начали догонять нас, продукт за продуктом. Зерно, масло, лесоматериалы, самолеты, космические аппараты, уголь…

Павел нетерпеливо наклонился вперед:

— Мы выпускаем в три раза больше машин, холодильников, кухонных плит, моек…

— Это так, — произнес начальник. — Когда мы расходуем продукцию наших сталелитейных заводов на автомобили и автоматическое оборудование, они обходятся без этих вещей и используют свою сталь на новые сталелитейные заводы, новые железные дороги и фабрики. Мы насмехаемся над их прогрессом, много говорим о нашей свободе и свободе наших союзников и нейтралов и радуемся нашим холодильникам и мойкам, пока в конце концов они не обойдут нас.

— Вы говорите прямо как в передаче ТАСС из Москвы.

— Хм-м-м, я старался, — ответил шеф. — Тем не менее, ситуация неважная. Тот факт, что вы и я, а также двести миллионов американцев предпочитают автомобили и прочие вещи большему количеству заводов и что предпочитают личную свободу и гражданские права, не относится к делу. Нам следовало бы меньше смеяться семь лет назад и больше думать о сегодняшнем дне. Если ситуация останется прежней, дайте им еще пару лет идти теми же шагами, и все нейтральные страны в мире попадут в их лапы.

— Это сделает их сильными, не так ли?

— Сильными? — с отвращением прорычал шеф. — Это мягко сказано. Даже некоторые наши союзники начинают колебаться. Восемь лет назад Индия и Китай принялись за индустриализацию. Сегодня Китай — третья индустриальная держава мира. Где в двадцатых годах была Индия? Через десять лет Китай, возможно, станет первым. Я даже боюсь думать, где они окажутся через двадцать пять лет.

— Да в Индии одни сумасброды-идеалисты.

— Наша любимая отговорка, верно? Фактически, мы, Запад, бросили их. Они не могут сойти с пути. Советы подталкивают Китай, как только могут.

Павел положил ногу на ногу и наклонился вперед.

— Мне кажется, я уже раз сто обсуждал это на всевозможных коктейлях.

Шеф рванул выдвижной ящик и взял огромный коробок кухонных спичек. Он ударил одну их них о ноготь и стал смотреть сквозь табачный дым на Козлова, после того как зажег трубку.

— Проблема в том, что система русских, которую они начали первым пятилетним планом в 1928 году — та же система используется в Китае, — работает. И нравится она нам, с нашими идеалами свободы, или не нравится, она все же работает. Каждый гражданин страны отправляется в жесточайшую мясорубку ради увеличения национального продукта. Каждый, — шеф кисло усмехнулся, — за исключением партийной элиты, которая всем управляет. Каждый приносится в жертву во имя прогресса всей страны.

— Знаю, — сказал Павел. — Дайте время, и я разберусь, к чему эта лекция.

Шеф хмыкнул.

— Комми все еще у власти. Если они останутся у власти дальше и будут развиваться теми же темпами, с нами будет покончено, полностью покончено через пару лет. Мы будем так далеко позади, что станем всемирным посмешищем, и все попадут в объятия Советов.

Казалось, он сменил тему:

— Вы хоть слышали о Сомерсете Моэме?

— Конечно. Я прочитал несколько его романов.

— Я размышлял о Моэме — британском агенте, а не о Моэме-писателе, хотя это одно и тоже лицо.

— Британский агент?

— Угу. Его отправили в Петроград в 1917 году, чтобы предотвратить большевистскую революцию. Немцы отправили в запломбированном вагоне из Швейцарии, где они были в изгнании, Ленина и Зиновьева в надежде, что в царской России начнется революция. Я к чему веду, к одной из его книг — «Подводя итоги», где, насколько я помню, Моэм бегло упомянул, что, по его мнению, будь он отправлен в Петроград хоть на шесть недель раньше, он смог бы успешно выполнить свое задание.

Павел осторожно посмотрел на него.

— Да что бы он мог сделать?

Шеф пожал плечами.

— Эта была Мировая война. Британцы хотели сохранить Россию в качестве союзника, чтобы оттянуть как можно больше германских войск с Западного фронта. Немцы же хотели устранить русских из войны. Моэму была предоставлена полная свобода действий. Все, что можно было сделать. Корабли британского флота, чтобы подобрать большевиков, неограниченные денежные средства для тех, кто годился в наемники для совершения убийств. Что бы, например, случилось, если бы ему удалось устранить Ленина и Троцкого?

— Какое отношение все это имеет ко мне? — неожиданно спросил Павел.

— В этот раз мы поручаем вам эту работу.

— Работу Моэма? — не понял Павел.

— Нет, наоборот. Я не знаю, кто организовал отправку Ленина в Петроград, но ваша работа будет эквивалентной. — Казалось, он вновь переменил тему: — Вы читали лет десять назад «Новый класс» Милована Джиласа?

— Я в основном помню содержание книги. Это один из приближенных Тито, который выступал против коммунистов и совершил неплохую работу, изобличив так называемое бесклассовое общество.

— Правильно. Я всегда удивлялся, что так мало людей дали себе труд задаться вопросом, как он смог передать свою книгу из одной из самых суровых тюрем Тито и опубликовать ее на Западе.