Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Шахрияр отдал мне фотографии. И объявил: «Главное я с собой не привез, я же летел, в аэропорту на таможне могли прицепиться, отнять. Я договорился со своим молочным братом – он все устроит, найдет человека, и тот привезет главное доказательство сокровища Дэв-хана». Мол, брат молочный проникся его ситуацией с сыном и тоже желает помочь. Он сказал: «Посыльный прибудет в Москву, готовьте деньги». Мы расстались, и на следующий день Шахрияр мне снова позвонил: мол, связался с братом Ильясом – я не знаю, кто его молочный брат, но он о нем говорил с придыханием…

Катя подумала: «Инженер Шахрияр уважал и побаивался своего брата-уголовника Черного Ильяса и явно действовал с „гонцом“ по его указке, а не самостоятельно. Гектор и в этом оказался абсолютно прав».

– Шахрияр объявил: «Посыльный с доказательством в город не сунется из-за ментов, будет ждать в понедельник в Шалаево на заброшенной станции у развилки. С полудня до темноты». Я еще удивился – то есть? Во сколько времени точно? А Шахрияр мне: «Посыльный простой человек, он путается в смене часовых поясов».

– А почему именно в Шалаево? – спросила Катя.

– И я недоумевал – я никогда там не был. Шахрияр сказал: его брат отлично знает то место в Подмосковье. Присылал туда людей раньше.

– Перевалочная база наркоторговцев! – полковник Гущин погрозил пальцем.

– Наркоторговцев?! – изумился Ковальчук.

– А то ты не знал!

– Нет, уверяю вас! – снова воскликнул Ковальчук. – Я сам удивлялся. К чему подобные сложности, можно ведь встретиться нормально – по-человечески. Но я не стал спорить. Они – восточные люди. По солнцу и спать ложатся, и встают в своих юртах. Я позвонил Лене.

– Когда вы ей позвонили? – спросила Катя.

– В субботу днем, сразу после общения с Шахрияром. И все ей рассказал. Я хотел ехать сам в Шалаево. Но она меня отговорила. Заявила: «Нет, я лично встречусь с тем человеком, поеду в понедельник на развилку у станции и сама заберу доказательство».

– Странно, в заброшенное место – женщина одна собирается. И вы ее отпустили? – не поверила Катя.

– Она меня убедила. Настаивала. Заявила: «Ты, Толя, можешь неправильно оценить тот предмет. А я специалист. Я сразу определю, что передо мной».

– Но речь ведь идет о ценностях – золоте или камнях, – не отступала Катя. – А Краснова была зоологом.

– Именно о камнях! – воскликнул Ковальчук торжествующе. – Мне и Шахрияр сказал: это камни. Я не знаю, как она меня уговорила, но я поддался. Она убеждала очень горячо. И я дал ей карт-бланш, чтобы действовала в Шалаево сама.

– А деньги? – ввернул Гектор. – Бабло для посыльного. Нал?

– С посыльным расплачивался, по словам Шахрияра, его молочный брат – лично. А я после получения доказательства должен был отдать двести тысяч самому Шахрияру. Но! Лена до Шалаево не добралась, потому что ее убили музейные твари и выбросили из окна! А Шахрияр… он после нашего последнего с ним разговора просто исчез. Я в понедельник пытался до него дозвониться, его мобильный был выключен. И все последующие дни тоже. Все оборвалось для меня на самой середине важнейшей сделки. Кто-то словно мне все разом отрезал – все пути. А их всех прикончил! И даже посыльного! Но я его сам и в глаза не видел!

– В понедельник Краснова зашла в ваш магазин днем и пробыла у вас больше часа, вы ее поили кофе, а затем она отправилась в музей. Она живет за городом – если она собиралась в Шалаево к посыльному, отчего же не поехала сразу туда из дома, а явилась к вам и в музей? – спросила Катя.

– Из нашего Красного Железнодорожника до Шалаево не доберешься. Лена приехала на Ярославский вокзал. А в Шалаево надо с Курского – мы с ней еще раньше выяснили. Лена ориентировалась по расписанию электричек. До ближайшей станции к Шалаево электричка ходит два раза в сутки: в 6:00 и в 17:00. Затем надо пешком по дороге дойти до другой ветки и заброшенной станции. Поэтому Лена и приехала в Москву сначала, ей нужно было дождаться электрички с Курского. Она располагала временем, заглянула ко мне по пути в музей. Просто хотела видеть, наверное. – Ковальчук помолчал. – Я угостил ее кофе, пожелал ей удачи в Шалаево – мол, с нетерпением жду ее звонка, когда посылка окажется у нее. Мне же предстояло сразу расплатиться с Шахрияром.

– Но с момента последнего его звонка до понедельника вы с ним не связывались? – уточнила Катя.

– Нет. Зачем надоедать? Он занимался делами сына, хлопотал. Я бы позвонил после получения посылки – мы договорились. Он мне доверял в вопросе денег.

– И все же странно – в понедельник Краснова явилась к вам в магазин, и вы ее отпустили ехать одну в глухое место на развилку дорог на встречу с незнакомцем. – Катя покачала головой.

– Я ей предлагал поехать на моей машине вместе. Она наотрез отказалась. Вы не верите мне? Но я говорю правду. Она настаивала, что все сделает сама. Она взрослый умный человек. И я отстал. Я не жаждал тащиться по пробкам в Шалаево. Если Ленка брала все на себя, почему нет? Пусть. Она бы меня точно не кинула, не обманула с посылкой, я был уверен в ее честности. Я решил – она разделяет со мной все дела полностью, она же мой компаньон.

– Но финт в том, Толик, что твоя бывшая не отправилась в Шалаево на встречу с гонцом от полудня до темноты, – заметил Гектор. – Она сидела, словно пришитая, в своем музее до начала седьмого. Она тебя обманула. Твои соображения?

– Я ума не приложу – почему она не поехала в Шалаево? Хотя сама же настаивала, – ответил Ковальчук.

Полковник Гущин снова хмыкнул: «Логика твоя, людоед, аховая. Не выдерживает критики. А ты о вере тебе еще заикаешься».

– Лжете, Ковальчук, не краснея, – брякнул он в сердцах.

– Я правду сказал! И я никого не убивал! – Ковальчук закрыл лицо ладонью здоровой руки. – Черт… сволочи вы… ведь посадите меня… печенкой чую… закроете меня пожизненно…

– Не скули, колись дальше, – Гектор наклонился и встряхнул его, словно куклу. – С Осмоловской, вдовой переводчика Велиантова, ты встречался?

– Лично никогда, клянусь. Лена мне о ней сообщила, узнала в музее от своих тварей подколодных. Убийц!

– Она к ней ездила в Вороново? – спросил полковник Гущин.

– Лена ей звонила. Она мне заявила: «Попытаюсь выудить, нет ли у Осмоловской бумаг первого мужа, его тетки и профессора Велиантова, возможно, у нее недостающая часть архива». И вдова ей ответила: «Кое-что я сохранила». Но старуха юлила.