Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Къятта однажды видел большой камень, нависший над склоном, но не катящийся вниз. Таким камнем до сих пор висел вопрос — почему? Была то личная обида, подкупили того человека северяне или кто-то из южных противников? Так дознаться и не смогли.
Къятта помнил час, когда вернулись посланники. Страшное известие пришло раньше, но он все равно выбежал навстречу, всматривался в лица, надеялся, может быть кто отстал в дороге? Только через пару дней по-настоящему осознал, что отец не вернется.
А вскоре ощутил, что и мать уходит все дальше. Она выбрала грезы наяву и сны, а дети… дети стали ей не нужны.
Тогда ему было девять.
**
Шестнадцать весен назад. Срединные земли
Яркие даже в дорожной одежде и почти без золотых украшений, южане продвигались вперед вереницей по двое. Словно хищники во множестве шли по тропе, неведомо почему не стремясь вцепиться друг другу в глотку.
Теплые запахи прелых листьев, цветов, пробивающихся из-под прошлогодней зелени, влажный воздух пробуждали лень почти у всего живого, кроме больных и голодных.
Чуть позвякивали наборные уздечки грис, сами верховые животные испуганно косили по сторонам, а в их шелковистой шерсти играли оранжевые блики заката. А всадники не остерегались ничего — так едут хозяева, знающие, что никто не осмелится перейти им дорогу.
Лишь один южанин, чью косу украшала подвеска в виде причудливой рыбы, оглядывался то и дело, пытался расслышать каждый шорох и распробовать слабый ветер на вкус.
— Къонна, ты словно на дикобраза сел, — поравнялся с ним другой южанин, моложе, с приветливым лицом — глава их похода, Уатта Тайау.
— Сижу я на грис, али. Только и у них есть чему поучиться, даром что пугливые скотины. Они чуют беду…
— А! — Уатта беспечно махнул рукой. — Они готовы верещать от страха, если им горный кролик дорогу перебежит. Может, здесь хищник прошел, или дикарь-рууна. А может, им не нравится, что тени от деревьев шевелятся. Мало ли.
Его серьги зазвенели столь же беспечно, и Къонне показалось, что золотой знак на плече тоже слегка звенит.
— Торопишься в Асталу, али? — спросил Къонна, находя объяснение подобному легкомыслию.
— Я скучаю по детям, — со смехом пожаловался Уатта. — Даже по младенцу. А ведь несносное существо! Только умеет — орать!
— Зато старший хорош, — задумчиво проговорил Къонна. — Мне бы такого сына…
У него были только дочери.
Но сейчас и о них не мог думать. Вторые сутки не отпускало тягостное настроение, с тех пор, как Тахи ушел. Удалось выгородить его — мол, лично я отпустил, видение тому было — податься в один из лесных храмов, где до сих пор живут отшельники невесть какого народа, а там как получится. Про северянку Тахи сам просил не говорить — лишнее это.
Уатта какие-то там видения не оценил.
— Я думал поставить его старшиной в одном из наших предместий. Чего уж еще желать? Для мальчишки, который родился в семье рубщиков леса… Не понимаю, — сказал Уатта, и это прозвучало не раздраженно, скорее, жалобно. Сам он не был злым человеком. Скорее, чрезмерно беспечным. Иногда последствия его действий приходилось расхлебывать другим, но чтобы добровольно сбежать у него со службы?
Постепенно хорошее расположение духа вернулось к Уатте — больно хорошо пели птицы и воздух пах медом. Слова разведчиков о том, что горная стена не внушает доверия, и лучше бы выбрать другую тропу, в обход, прошли мимо его ушей. Он торопился домой.
— Голова горного медведя! — Уатта запрокинул лицо, рассмеялся, указывая на вершину скалы невдалеке. Каменная глыба, черная в оранжевом свете, в самом деле походила на сумрачного пещерного хищника, грозу гор.
— Бедняга — и кто обратил его в камень? — со смехом подхватил другой южанин, и смех волной прошел по всему отряду.
Тропа была широка — по две грис теперь совсем свободно бежали рядом. Вечерний свет разбивался об ожерелья всадников, и так же разбился строй, когда на людей посыпались камни.
Визги испуганных, раненых грис и человеческие крики заполнили ущелье. А потом камнепад прекратился, и птицы снова запели.
Часть дороги была засыпана — из-под камней виднелся кусок полосатой одежды. Относительно невредимый Къонна оглянулся в поисках Уатты Тайау, и сразу нашел его. Тот лежал возле огромного валуна, на котором мох нарисовал причудливую гримасу. Къонна дохромал до Уатты, приподнял его голову. Лицо младшего посла было разбито, рот весь в крови. Уатта попытался что-то сказать, но умер на полувздохе.
Двое спутников, не задетые камнепадом, кинулись было наверх — но Къонна велел им остаться на месте.
— Мы не знаем, что там, — прибавил он. — Воля стихии, или же человека. Лезть в гору опасно. Займитесь пострадавшими.
Люди из свиты повиновались, стали осматривать раненых, благо, место было довольно открытым и солнце еще не успело скатиться за горный хребет. Къонна так и не отходил от Уатты, и отмахнулся от попыток помочь ему самому. Думал только о том, как достать тело из-под валуна. Кроме Уатты, погиб еще один человек, серьезно пострадали четверо, остальное внимания не стоило.
Лишь когда раненых перенесли в безопасное место, Къонна взял пару спутников и направился вверх, по едва заметной козьей тропке. Темнело стремительно, пришлось зажечь факелы. Но подняться на склон они не успели: вновь посыпались камни, ломая верхушки молодых деревьев и окончательно погребая под собой сына главы Рода Тайау.
Къонна смотрел сверху, уронив факел — по счастью, тот упал на камень и погас. Чудилось, там, под толщей осыпи, блестит золото знака на руке, становится ярче, просачивается насквозь и уплывает, растворяется в воздухе.
Ощутил ужас, когда все объясняющая мысль пришла в голову. Значит, вот оно как.
— Это не случайный обвал, все подстроено. Я знаю виновника, — сказал Къонна, спустившись к своим. — Его здесь нет, он сбежал.
**
Астала, настоящее
Легкое позвякивание серег; гибкая фигура в нарядной, бело-лиловой одежде появилась из-за угла, несколько шагов — и уже стоит
