История России. Московско-литовский период, или Собиратели Руси. Начало XIV — конец XV века - Дмитрий Иванович Иловайский

Геронтий, духовный отец Иоанна Вассиан, архиепископ Ростовский и наместник великокняжий Иван Юрьевич Патрикеев; а супругу Софью он заранее отправил со своей казной и многочисленной свитой на Белоозеро, давши приказ везти ее далее к морю-океану, если Москва будет взята татарами. Народ был недоволен этим бегством Софьи, и тем более, что ее вооруженная свита, где проходила, там разоряла жителей пуще татар, если верить летописцу. Когда Иван подъехал к столице, жители посадов перебирались в город, обрекая их на сожжение, как это обыкновенно делалось в случае осады. Увидав великого князя, покинувшего войско, народ начал громко роптать; а некоторые кричали ему в глаза: «Когда, государь, ты княжишь над нами в мирное, тихое время, тогда много нас в безлепице продаешь (т. е. за малые проступки взыскиваешь тяжкие пени); а ныне, разгневив царя отказом в дани, выдаешь нас ему и татарам». В городе встретили его митрополит и архиепископ Вассиан. Последний сурово обошелся со своим государем и духовным сыном и смело обличал его в робости и боязни смерти, называя «бегуном». Вообще в эту критическую пору народное негодование против великого князя за недостаток воинского мужества выразилось с такой силой, что он не отважился остаться в своих кремлевских палатах, а поселился в подгородном Красном сельце. Летопись главную вину его робости относит внушениям двух советников, бояр Ощеры и Мамона, которые более помышляли о спасении своих великих богатств, своих жен и детей, нежели об Отечестве. Они приводили ему примеры прадеда его Димитрия Донского, который бежал перед Тохтамышем в Кострому, и отца Василия Темного, отважившегося на битву с татарами под Суздалем и попавшего в плен. Опасаясь за сына, великий князь посылал ему грамоты с приказом приехать в Москву; но Иван Молодой, напротив, горел желанием сразиться с врагами и предпочел лучше подвергнуться отцовской опале, чем бросить войско. Руководителем молодого князя был тогда опытный воевода Даниил Холмский; Иван Васильевич велел ему силой схватить сына и привезти в Москву; Даниил не решился буквально исполнить такой приказ, а только посоветовал Ивану Молодому уехать; но получил в ответ: «Лучше мне здесь умереть, нежели уехать к отцу».

Великий князь уступил напору общественного мнения и увещаниям высшего духовенства; после двухнедельного пребывания в Красном сельце он уехал к войску; но вместо берегов Угры остановился в некотором отдалении от нее, в селе Кременец. Отсюда он послал к Ахмату некоего Товаркова с челобитьем и с дарами, смиренно прося «отступить прочь и улусу своего не воевать». Хан сначала потребовал, чтобы великий князь, по обычаю, отцов сам приехал к нему; потом приказывал ему прислать сына или брата; наконец, соглашался на присылку только боярина Никифора Басенкова, который бывал прежде в Орде, возил туда подарки и пользовался там приязнью. Однако великий князь не послал и Басенкова. Узнав о его переговорах с ханом, пылкий Вассиан Ростовский прислал Ивану обширное увещательное послание. Архиепископ красноречиво убеждал его крепко стать на брань противу «окаянному оному, мысленному волку поганому и бесерменину Ахмату»; напоминал ему примеры мужества древних русских князей, и главным образом его прародителя Димитрия, бившегося на Дону впереди, не щадя своего живота «ради избавления христианского»; приводил примеры библейские. Но великий князь оставался глух к этим увещаниям; по-прежнему более слушал советы богатых и тучных сребролюбцев (Ощеры и Мамона), нежели храбрых воевод, и уклонялся от решительной битвы, не выказывая никакой охоты на сей раз подражать Димитрию Донскому. Вероятно, он рассчитывал, что выжидательное положение в конце концов расстроит неприятеля; а может быть, ждал вестей о том, что сделает его союзник Менгли-Гирей.

Ахмат со своей стороны также не обнаруживал большой отваги ввиду многочисленных и хорошо вооруженных московских полков и не спешил решительным нападением. Он похвалялся, что ждет, когда замерзнут реки; тогда ему открыты будут все пути на Москву. Но в действительности он поджидал на соединение к себе Казимира Литовского, как некогда Мамай ждал на Дону Казимирова отца Ягайла. Однако и на сей раз тщетно было ожидание, хотя и по другой причине. Менгли-Гирей в это самое время напал на Киево-Волынскую Русь и тем отвлек силы Казимира на юг. Была уже глубокая осень, наступили морозы. 29 октября река Угра стала; пути через нее были открыты. Рать Иоанна в это время усилилась еще прибытием его братьев Андрея Большого и Бориса с их полками; братья, бывшие дотоле с ним в ссоре, помирились стараниями их матери, старицы Марфы. Однако великий князь дал приказ войску от берегов Угры идти к нему в Кременец; не довольствуясь этим отступлением, он двинул рать еще далее к Боровску, обещая сразиться с татарами на полях Боровских. Но и хан Ахмат со своей стороны не думал воспользоваться ни свободными путями, ни отступлением. Может быть, его смущали, с одной стороны, примирение Ивана с братьями, а с другой — обманутая надежда на Казимира и вести о предприятиях его врага Менгли-Гирея. Между тем плохо одетые татары стали сильно терпеть от лютых морозов и метелей. Постояв до 11 ноября, хан наконец покинул берега Угры и ушел назад. Таким образом, обе неприятельские рати, после долгого стояния друг против друга, разошлись без битвы. Хотя и недовольное поведением великого князя, московское население, однако, торжественно приветствовало его возвращение, понимая, что вопрос о татарском иге теперь решен навсегда. Последующие затем события как бы оправдали излишнюю осторожность Иоанна, обратив ее в предусмотрительность. Ибо Золотая Орда, успевшая еще раз выставить большие силы, сама победа над которыми на берегах Угры стоила бы нам очень дорого, — эта Орда вскоре была уничтожена самими татарами, без всяких жертв с русской стороны.

Возвращаясь в степи, Ахмат, в отместку Казимиру за его бездеятельность, пограбил литовские владения и, обремененный большой добычей, остановился для зимовки на устьях Донца. Но литовская добыча возбудила жадность в хане Шибанской Орды Иваке; последний соединился с несколькими ногайскими мурзами, внезапно напал на Ахмата и убил его. Сам же Ивак прислал к Ивану посла с этим известием; за что получил от него дары. Последний удар Золотой Орде нанес союзник Иоанна Менгли-Гирей, смертельную вражду с которым продолжали сыновья Ахмата. Крымский хан однажды напал на Сарайскую Орду и окончательно ее разорил. Золотоордынский хан Шиг-Ахмет, один из Ахматовых сыновей, искал убежища у ногаев, потом у турецкого султана, наконец, отправился к прежнему своему союзнику польскому королю; но последний заключил его под стражу, чтобы пугать им своего беспокойного соседа Менгли-Гирея. Ближайшим наследником Золотой Орды или Сарайской Орды сделалось царство Астраханское, дотоле одно