Тридцать лет на Старой площади - Карен Брутенц

Понимание палестинского вопроса пришло к нам не сразу. Первый политический контакт состоялся в 1968 году, когда Насер, не уведомив нас, в составе своей делегации тайно привез в Москву Арафата. Заканчивая в Кремле беседу с Брежневым, египетский президент неожиданно объявил, что в особняке на Воробьевых горах находится лидер палестинцев. Леонид Ильич поручил Пономареву переговорить с Арафатом.

Видимо, и поэтому инициативу по развитию связей с ООП долгое время проявлял наш отдел. МИД же занял первоначально довольно безучастную позицию. Только спустя годы, когда стало ясно, что палестинцы — очень важный канал воздействия на процесс и перспективы ближневосточного урегулирования, МИД, наоборот, принялся, тесня нас, претендовать на приоритетную роль в отношениях с ними.

Какие же цели мы ставили, все более интенсивно развивая отношения с Организацией освобождения Палестины и с составляющими ее организациями — ФАТХом, Народным фронтом освобождения Палестины, Демократическим фронтом освобождения Палестины?

Во-первых, способствовать укреплению ООП, в том числе ее сплочению вокруг конструктивной платформы, обеспечивающей удовлетворение законных прав палестинцев. Во-вторых, усиливать наше влияние на Организацию. В-третьих, оказывать умеряющее воздействие на позиции палестинцев, добиваясь признания — на базе ближневосточного урегулирования — права Израиля на существование, исключения терроризма и тактики вооруженной борьбы. В-четвертых, содействовать упрочению самостоятельности палестинского движения перед лицом арабских претендентов на установление над ним своей опеки. В-пятых, способствовать международному признанию ООП.

Все эти цели были расположены как бы внутри орбиты ближневосточной политики СССР. Стержнем нашего отношения к палестинцам было желание иметь в процессе борьбы вокруг миротворчества, условно говоря, «под своим колпаком» палестинскую карту, что отнюдь не исключало искреннего стремления помочь палестинцам обрести свое государство. Отсюда, кстати, и вытекали некоторые противоречия в нашей линии в отношении палестинцев: не всегда эти цели гармонично соединялись и сочетались друг с другом.

Но в целом советская линия давала плоды. Если крупным минусом политики СССР было отсутствие связей с Израилем, то сильным ее козырем — дружественные отношения с палестинцами. У Соединенных Штатов зеркальным, если так можно сказать, отражением нашей изоляции от Тель-Авива стало отсутствие связей с палестинцами.

Во второй половине 70-х и начале 80-х годов советско-палестинские отношения развивались в основном по восходящей. Они стали значительно шире и теплее на волне антикэмп-дэвидской кампании, значение ООП для нас росло. Во многом благодаря нашим усилиям ее международные позиции заметно окрепли. Вместе с тем характерной чертой политики Советского Союза оставалось то, что в отношениях с ООП ои неизменно учитывал, иногда даже больше, чем следовало, позицию Сирии, некоторых других арабских государств.

Первый официальный визит Арафата состоялся в феврале 1970 года, вскоре его стали принимать на высшем уровне. Тут же началось и военное сотрудничество, оно даже опережало политические контакты: часть палестинцев готовилась в сирийских и египетских лагерях под видом военнослужащих этих стран. В Советском Союзе обучали немногих — несколько десятков человек ежегодно. Оружие же передавалось египтянам и сирийцам, а оттуда какая-то часть шла палестинцам, на это мы закрывали глаза. Финансовой помощи палестинцы — надо отдать им должное — никогда не просили.

В политических контактах Москва с самого начала — а тогда палестинцы были настроены весьма воинственно — держалась принципиально, подталкивая ООП к умеренности и реализму. Если Организация освобождения Палестины постепенно эволюционировала именно в таком направлении, а сегодня стоит на конструктивных позициях, то во многом это, без преувеличения, и советская заслуга, результат нашей работы на всех уровнях.

Уже в ходе первого визита Арафата принимавшие его Мазуров[142] и Пономарев твердо заявили, что Израиль — необратимая реальность и серьезные политики обязаны исходить из этого. Руководство же ООП хотя и не выдвигало тогда лозунга «евреев — в море», но требовало создать единое государство, что означало по существу уничтожение Израиля. Палестинцам было сказано, что выдвинутые ими (в Хартуме в 1967 г.) три «нет» — «нет Израилю», «нет оккупации», «нет миру» — вещь тупиковая. Им разъясняли: коренная слабость Организации освобождения Палестины в том, что она признает права только за палестинцами, именно поэтому ООП не получает международного признания.

Серьезное воздействие на палестинцев возымело то, что СССР публично заявил (впервые во время визита Асада в 1971 г.) о готовности вместе с США выступить гарантом безопасности границ Израиля. Идя на контакты с нами, ООП приходилось считаться с этим. Иными словами, с палестинцами вели дело, не отступаясь от своих позиций, говорили: существование Израиля неоспоримо, а Советский Союз готов сотрудничать с вами в обеспечении законных национальных прав арабского народа Палестины.

Противодействуя радикальным тенденциям, Москва в резкой форме отвергла так называемый Фронт отказа, хотя в него входили такие левые организации, как Народный фронт освобождения Палестины (глава Ж. Хабаш) и Демократический фронт освобождения Палестины (глава Н. Хаватма). Мы перевели контакты с ними на самый низкий уровень. По этим же мотивам мы не соглашались завязывать отношения с некоторыми палестинскими организациями, опекаемыми сирийцами. Фронт не только противопоставлял себя основной линии ООП, ои оказывал на нее значительное воздействие, и Арафат не мог просто отмахнуться от него. Твердая советская позиция способствовала ограничению влияния Фронта, послужила одним из факторов, которые помогли фидерам ООП, самому Арафату не поплыть по течению.

Советский Союз всячески поощрял израильско-палестинские контакты сначала по линии общественных организаций, а затем уже и на официальном уровне. Международный отдел, например, старался содействовать конфиденциальной встрече палестинских лидеров с Э. Вейцманом, обращался но этому поводу с запиской в Политбюро.

В своих политических контактах мы неизменно высказывали резко негативное отношение к террористическим акциям палестинцев. Должен, однако, подчеркнуть, что речь шла о действиях, которые действительно подпадают под эту категорию. Сегодня политическая тусовка Запада и некоторые наши журналисты трактуют эту проблему весьма специфическим образом, повернувшись спиной к общемировой и собственной истории. Шумилин, журналист, пишущий из Каира («Независимая газета», 1 июня 1996 г.), умудрился назвать нападение на израильских солдат в оккупированной Израилем «зоне безопасности» в Ливане и «терактом», и «наглостью поистине безграничной». Послушать господина Шумилина, террористами были и американские колонисты, добивавшиеся независимости от британской короны, и белорусские партизаны, сражавшиеся с гитлеровскими оккупантами, и алжирские комбатанты, нападавшие на французских легионеров… А как насчет полковника Штауфенберга, подложившего бомбу под стол, за которым сидел Гитлер, или израильских организаций «Хагана» или «Иргун цвей леуми», взрывавших британские объекты в арабской Палестине в первые послевоенные годы?..