Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

прошениями пострадавшие города, лишенные собственности землевладельцы, неоплаченные солдаты и разочарованные люди с обидами и нереализованными амбициями. Некоторые из них прибыли в Англию, чтобы лично склонить его ухо к себе. Большой турнир короля в Лэнгли в феврале 1341 года, первый после его возвращения, был переполнен гасконскими дворянами, многие из которых имели большие неоплаченные долги по военному жалованью, требования о благосклонности и проекты возрождения английской власти на юго-западе. В частном порядке советники Эдуарда III находили требования этих людей очень утомительными. Тем не менее, рассказы гасконцев при английском дворе были, вероятно, главным источником информации правительства о делах герцогства[711].

Оливер Ингхэм был стар и болен, и с ним становилось все труднее иметь дело. Он отказался приехать в Англию в начале 1341 года, когда королевский Совет хотел провести общий обзор дел герцогства. Сеньор д'Альбре, который все еще был лейтенантом Эдуарда III, приехал в Англию несколько месяцев спустя и пробыл там больше года. Но его совершенно справедливо считали честолюбивым самодуром. Правительство не доверяло ему. На заседании королевского Совета, посвященном гасконским делам, в декабре 1341 года Бернар-Эзи нарисовал мрачную картину состояния герцогства и пообещал совершить великие дела, если ему заплатят достаточно. Но Совет отказался одобрить его планы. Его главный вывод заключался в том, что необходимо как можно скорее привезти Ингхэма в Англию[712]. Ингхэм нанес короткий визит в Англию в 1342 году, но в трудный момент, когда бретонский кризис был в самом разгаре, а внимание и ресурсы короля были заняты другими делами. Какое-то подведение итогов, очевидно, все же имело место быть. Но результаты оказались плачевными, и какие бы решения ни были приняты, они, по мнению Совета, не были выполнены год спустя. В результате Эдуард III окончательно расстался со своим многолетним сенешалем. В апреле 1343 года Ингхэм получил письмо с требованием вернуться в Англию. Вместо себя он отправил коннетабля Никколо Усомаре со знакомой историей: все доходы герцогства были распределены между прошлыми кредиторами или потрачены на военное жалованье, а казна пуста. Совет был недоверчив. Вестон, казначей гасконской армии, был вызван из Бордо для объяснений. Когда он прибыл в начале июля 1343 года, он привез с собой одного из клерков Ингхэма с очередным мрачным докладом и просьбой дать инструкции. 20 июля Ингхэм был отстранен от должности и умер в 1344 году. В монастыре Ингхэм в Норфолке до сих пор можно увидеть каменную гробницу и надгробное изваяние этого великого, но не заслуженно забытого слуги английской монархии, чья деятельность сделала возможными более известные деяния Генри Ланкастера и Черного принца[713].

Ингхэму пора было уходить, но причины его ухода говорят о том, что английское правительство все еще не осознало, что проблема заключалась в недостаточности ресурсов, а не в плохом управлении. Примечательно, что хотя герцогство подверглось нападению французских армий численностью до 20.000 человек, английских войск там почти не было, за исключением небольшого количества, привезенного Джоном Норвичем в 1337 году. Планировавшаяся экспедиция в Гасконь 1338 года была перенаправлена в Нидерланды а экспедиция 1342 года в Бретань.

Английское правительство было лишь незначительно более щедрым в финансовой помощи своим жадным чиновникам в Бордо. Бернар-Эзи д'Альбре, чьи услуги были незаменимы и который, возможно, угрожал отказаться от них, предъявил претензии на сумму 21.725. фунтов стерлингов и 600 экю. В 1341 и 1342 годах он получил огромные суммы: более 8.000 фунтов стерлингов из субсидии английского Парламента и обещание выплаты остальной суммы из английской казны в надлежащее время. Результатом этих сделок стало то, что, несмотря на плачевное состояние английских доходов, они были использованы для оплаты большей части, если не всех расходов на кампанию 1340 года в Гаскони, которую Бернар-Эзи финансировал в первую очередь из собственного кармана. Это все еще рассматривалось в Англии как неизбежное исключение из политики, направленной на то, чтобы Гасконь сама финансировала свои военные усилия. Но оно становилось все менее исключительным. В июне 1344 года пришлось выделить еще одну крупную сумму, 100.000 бордоских фунтов (20.000 фунтов стерлингов), чтобы выплатить задолженность по военному жалованью, часть которого датировалась еще 1336 годом. Деньги были одолжены у итальянской банковской фирмы под залог прибыли английского монетного двора. Помимо этих выплат, которые обычно были результатом одного из периодических кризисов в отношениях правительства с гасконской знатью, чаще производились выплаты небольших сумм на особые цели, которые король не мог оставить без внимания: субсидия на кампанию Ингхэма осенью 1342 года; еще одна сумма на оборону Бурга, когда стало очевидно, что коннетабль Бордо не может позволить себе должным образом содержать гарнизон и снабжать его провиантом[714].

За смещением сенешаля в июле 1343 года в течение нескольких недель последовала смерть коннетабля — возможность перетасовать администрацию в Бордо, которая была в значительной степени упущена. Новым сенешалем стал Николас де ла Беше, чиновник принца Уэльского. Коннетаблем стал Джон Уолвейн, старый чиновник казначейства, который недолго был казначеем Англии при Эдуарде II. Джон Шордич, который был главным юридическим и дипломатическим советником правительства по делам Гаскони в 1330-х годах, был призван из отставки, чтобы стать старшим апелляционным судьей. Никто из этих людей, за исключением, возможно, последнего, не был выдающимся политиком или много знал о Гаскони; никто из них не обладал статусом или репутацией, достойной преданности; никто из них не входил во внутренний доверенный круг людей короля. Назначения носили временный характер. Возможно, предполагалось, что роль королевского лейтенанта в Гаскони вновь возьмет на себя Гуго де Женева, но даже он был не более чем наемником[715].

Николас де ла Беше, по крайней мере, был достаточно проницателен, чтобы понять некоторые из основных административных проблем, хотя и не внес существенного вклада в их решение. Его предложения включали в себя общее расследование деятельности получателей королевских пенсий и отзыв тех пенсий, которые не были явно заслуженными; отмену всех королевских грамот, обещавших выплаты привилегированным должникам; пресечение бесчисленных мелких махинаций, с помощью которых люди завышали свое военное жалованье или получали чрезмерную компенсацию за имущество, завоеванное французами. Его самым радикальным предложением был амбициозный план взимания налога с продаж во всех крупных торговых городах герцогства по очень высокой ставке в шиллинг с фунта, что было в три раза выше, чем в городах северной Франции. И королевский Совет согласился на все это. Предположительно, была предпринята попытка воплотить все это в жизнь, но если это так, то она не удалась. Большинство административных пороков, которые выявил Беше, так и остались проблемами для его преемников. Нет никаких следов систематического пересмотра ранее назначенных пенсий. Налог с продаж, похоже, на каком-то этапе был тихо похоронен[716].

Беше совершенно не удалось восстановить гражданский