Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Финансовые соображения в этой семье были далеки от принципов композитора: алчность Иоганны вполне гармонирует с проделками ее сына Карла в добывании себе денег и с мошенничеством ее внука Людвига в 1872 г., в Мюнхене. С одной из внучек Иоганны, умершей в 1868 г., в 82-летнем возрасте, мне довелось познакомиться в Вене; Габриелла Хеймлер обладает единственным сокровищем, имеющим отношение к ее великому деду, портретом работы Мелера (1804 года). Старушка (род. в 1844 г.) очень любезна, она охотно повторяла известные всем подробности из жизни Бетховена, но лишь наша беседа зашла о Карле, как настроение его дочери преобразилось: с гневом, с негодованием она стала бранить биографов Бетховена, осмелившихся опорочить Карла, якобы всеми уважаемого, прекрасно аттестованного начальством, отличного пианиста, истинного дворянина, украшавшего свою фамилию не голландским van, а французским de. Отношение дочери к репутации отца вполне понятное, но для историка magis arnica veritas.
В процессе с «царицей ночи» композитора приводило в негодование поведение соопекуна и адвоката Шенауера, грубого сподвижника и соучастника в интригах матери Карла; самые веселые минуты его сменялись мрачным настроением, если кто-либо произносил ненавистное ему имя этого человека. При крайней восприимчивости всякая забота отражалась на его настроении и вместе с тем на его расположении к работе, а такие неприятности, какие терпел он в деле устранения опеки «царицы ночи» и вообще в отношениях к Карлу, совершенно лишали его возможности сосредоточиться над композицией.
Бетховен. Художник Иоганн Геккель. 1815
Стефан Брейнинг долго убеждает Бетховена отказаться от опеки, не предвещавшей добра. Но советы друга детства привели к десятилетней ссоре: с 1817 до 1826 г. композитор не хотел слышать о нем и лишь перед смертью помирился со своим другом детства, со своим земляком, которого называл своим Ариэлем, а в минуты благодушия – «пуговицей штанов моих».
Опека матери была временно устранена судом 9 января 1816 г., а 8 марта ей запретили даже навещать сына в пансионе. Иоганна мстила всячески, являлась к нему переодетой, распускала слух, будто решение суда состоялось большинством одного голоса, подкупленного композитором, и т. п., что не раз вызывало взрыв негодования и затем продолжительное удрученное настроение последнего.
В отношении к племяннику Бетховен страдал каким-то ослеплением, да и кто из родителей не считает своих чад лучшими, безупречными! Композитор был уверен, что «сын его» богато одарен от природы и создан для каких-то великих задач и подвигов; он, великий музыкант, в этом бездарном юноше находил зачатки музыкального гения и старался развить их, поручив преподавание Карлу Черни, сам занимаясь с ним и водя с собой слушать лучшие концерты. К педагогу дель Рио, в пансион которого поступил мальчик в начале 1816 года, композитор предъявлял исключительные требования, якобы соответствовавшие исключительным способностям Карла и, конечно, вызывавшие протесты воспитателя. Нрав композитора был в полном разладе с элементарными требованиями педагогики и содействовал развитию в мальчике многих пороков. С первых же дней опекунства, дядя стал проявлять к мальчику необыкновенную привязанность; баловал его, часто навещал в пансионе, водил с собой на прогулки, а если был занят, то писал ему записки, полные нравоучений, советов и сердечной заботливости. Однажды, слушая какую-то пьесу, Карл заснул на коленях композитора; когда же заиграли произведение последнего, то мальчик проснулся и весело закричал:
– Ах, это музыка дяди!
Такие эпизоды приводили, конечно, в восторг и умиление композитора, обратившего мальчика в объект своей импровизированной педагогики и психологических экспериментов, разбавленных значительной дозой сентиментальной ласки.
В сентябре того же 1816 года Карл, страдавший грыжей, подвергся операции, произведенной доктором Сметаной в пансионе дель Рио. С трогательной нежностью отнесся сердобольный дядя к мучениям мальчика, а эта болезнь еще крепче сковала узы привязанности к нему, что легко проследить по его переписке с Карлом и содержателем пансиона, откуда мальчик был взят временно домой.
Сегодня не могу видеть тебя. Масса работы! К тому же я еще не совсем здоров. Впрочем, не беспокойся ни о чем. Ведь я тоже горюю о твоем отце, но мы можем почтить его память лишь следующим образом: ты должен продолжать свое учение с величайшим рвением и стараться быть честным, образованным человеком; я же заменяю тебе отца; ты видишь, что я делаю все, чтобы заменить его вполне.
Завтра утром, наверное, увижу тебя. Всего лучшего всей Дж-ской семье.
Преданный тебе и любящий дядя Л. в. Бетховен.
Тебе следует по предписанию г-на ф. Сметаны принять перед операцией несколько ванн. Теперь погода хорошая и как раз подходящее время. Жду тебя у Штубентора. Конечно, следует сначала спросить разрешения у г. ф. Дж. Одень кальсоны или возьми с собой, чтобы сейчас же после ванны одеться теплее, так как, вероятно, погода будет скверная. Не приходил ли еще портной?
Когда он придет, то пусть снимет мерку для полотняных кальсон; они нужны тебе. Если г-жа Дж. знает, где он живет, то мой слуга мог бы послать его к тебе.
Прощай, сын мой!
Ради тебя я обратился в пуговицу от штанов твоих.
В приводимых далее письмах и записках к Афанасию дель Рио композитор заклинает его Кастальскими родниками или источниками (вдохновлявшими, по греческой мифологии, поэтов и посвященными Аполлону и музам) немедленно сообщить нужные ему сведения о платье и белье Карла; упоминает аббатису или настоятельницу монастыря, как называл он старшую дочь дель Рио, заведовавшую домохозяйством и постоянно бряцавшей вязанкой ключей, а также упоминает адвоката Адлерсбурга, который помогал композитору в процессе с Иоганнои; последнюю он иногда называет двумя буквами – К. Н. (королева ночи).
К Джианнатазио дель Рио.
Чтобы не обременять своей памяти всем этим множеством брюк, чулок, башмаков, кальсон и т. п., покорнейше прошу высокородную и почтеннейшую госпожу А. Д. скорее записать и довести до сведения нижеподписавшегося: сколько локтей кашемиру нужно для черных брюк моего быстроногого племянника и, во имя Кастальских родников, прошу ответить мне и не заставлять напоминать об этом более. Что касается госпожи аббатисы, то этот вопрос будет сегодня вечером предложен Карлу
