Людовик XIV - Франсуа Блюш

Тщательно выработанный план действий был таковым: морские силы концентрируются в Бресте под командованием графа де Турвиля и должны сняться с якоря в апреле (прежде чем голландцы подойдут к берегам Англии и до того, как англичане вооружатся и будут готовы); а снимутся корабли с якоря только 12 мая. Эта армада должна будет состоять, помимо брестского флота, из Восточной эскадры, которой командует Виктор-Мария д'Эстре, она прибудет лишь после битвы, и из Рошфорской эскадры, которой руководит де Виллетт и которая подоспеет вовремя. Но не все еще готово даже в Бресте, и Турвиль, которого торопит Поншартрен, отдает приказ к отплытию, оставляя адмиралу Шаторено двадцать кораблей, плохо оснащенных; эти корабли тоже так и не соединятся с силами Турвиля.

В задачу морских сил Франции входит погрузка пехотинцев, сконцентрированных в Ла-Уге, и защита крупных транспортных судов в Гавре. Эти силы должны перевезти всю армию на другой берег Ла-Манша, а одно это уже само по себе очень сложно в техническом отношении. Турвилю был отдан приказ (это написано черным по белому в инструкции, датированной 26 марта) вступить в бой с врагом независимо от того, каким численным превосходством тот обладает. Эти распоряжения были не такими ошибочными, как может показаться. Если бы д'Эстре прибыл вовремя, он бы взял на себя, под прикрытием Турвиля, командование десантным флотом. Таким образом, операция была бы разделена на две части: одна ее часть была бы связана с сопровождением каравана судов, а другая — с высадкой боевых частей. Поскольку корабли Средиземноморского флота не подоспели, вся операция становилась ненадежной, более того — чрезвычайно рискованной. По почти провокационному характеру инструкции, посланной Турвилю, можно было бы догадаться, что король и его министр не очень верят в наступательные качества исполнителя операции; она также говорит о смешении тактики сухопутных войск на море и тактики войны на суше. Тюренн доказал, что на суше можно побеждать противника, обладающего даже двойным численным преимуществом. На море же, при приблизительно равном по качеству командовании, это немыслимо.

Если бы Людовик XIV, который отправился в мае воевать во Фландрию, ограничился тем, что составил нескладный план, и даже тем, что обидел своего адмирала несправедливым и неуместным письмом, то было бы только полбеды. Увы, королю и Поншартрену пришло в голову учредить в Ла-Уге командование, состоящее из трех начальников, наделенных равными полномочиями и призванных принимать решения по вопросам, связанным со всеми готовящимися операциями. Эта небольшая группа, которую сразу же назвали «триумвиратом», походила на индоевропейскую триаду Жоржа Дюмезиля: Якова II, который ею руководил, можно здесь было сравнить с Юпитером, маршала де Бельфона — с Марсом, правда, шестидесятилетним, но рвущимся в бой, а Бонрепо — с Меркурием. Но никто из них не был моряком: Яков II напрочь забыл то, что когда-то знал герцог Йоркский, другие же способны были мыслить как сугубо сухопутные стратеги. К тому же если представить себе, что морской фронт простирается от Бреста до Гавра, то как смогут корветы, барки или быстроходные трехмачтовые баркасы доставлять вовремя последние оперативные приказы на великолепный флагман «Солей Руаяль», имеющий на борту 104 пушки и находящийся в открытом море? Не смогут! И именно это произойдет. «Триумвират», оповещенный о том, что оба флота неприятеля соединились, и слишком поздно понявший, что британские командиры останутся верны Вильгельму и Марии, посылает Турвилю приказ отменить операцию. Но приказ не доходит. Итак, со своими 44 кораблями (3100 орудий) граф де Турвиль атакует вблизи Барфлера 29 мая 1692 года в десять часов утра 98 кораблей неприятеля (7100 орудий). Он атакует «как бешеный» (скажет Бонрепо, который снова судит о нем неправильно). Турвиль атакует горячо, потому что его доблесть была поставлена под сомнение, а также потому, что он окружен замечательными офицерами (здесь вся элита морского командования за исключением графа де Шаторено), потому что благоприятствует ветер и потому что своевременное наступление только и может компенсировать подобную диспропорцию сил. Бой, которым руководил сам Турвиль при содействии Виллетта-Мюрсе, Немона, Коетлогона, длился 12 часов. В десять часов вечера с наступлением тумана бой затих. Ни один французский корабль не спустил флага, ни один не затонул (одно английское судно и одно голландское были потоплены). «Этот замечательный итог — лучшее доказательство силы боевого духа и высокой доблести, продемонстрированных военным флотом». Такова была оценка, данная адмиралом Мэхэном{228}.

Однако французский флот вынужден был ретироваться из-за повреждений, нанесенных флагману «Солей Руаяль», кораблю-символу, который адмирал не считает возможным покинуть из-за слабости ветра и переменчивости погоды, из-за отсутствия подходящего порта в Шербуре (за несколько лет до этого из экономии отказались его оборудовать должным образом). 27 кораблей смогли укрыться в Бресте: 22 из них проскользнули через узкий пролив Бланшар с невероятно быстрым течением, 3 корабля смело прошли вдоль английского побережья и 2 корабля под командованием доблестного маркиза де Немона обогнули полностью британские острова. 2 корабля добрались до малого арсенала Гавра. 15 остальных судов были обречены на гибель, как будто англо-голландские потери 1690 года у Бевезье — все до единого корабля — должны были быть полностью компенсированы. Три больших корабля, потерявших управление, — «Триомфан», которым командовал де Машо Бельмон (76 пушек), «Адмирабль», капитаном которого был шевалье де Боже (90 пушек), флагман «Солей Руаяль», гордость французского флота, — которые не смогли пройти из-за своих габаритов через узкий пролив Бланшар, нашли весьма ненадежное убежище под прикрытием береговых батарей Шербура. Враг с легкостью их добил, забросав брандерами.

Турвиль, перешедший на корабль «Амбисье», сумел обеспечить отход в направлении к Сен-Мало только 22 своим кораблям; преодолевая множество препятствий, задержек из-за изменения ветра и течений, штиля (в результате пришлось обрезать тросы, освобождаться от якорей, чтобы оторваться от преследующего неприятеля), сам он оказался наконец у берега в районе порта ЛаУг с двенадцатью кораблями, достойными лучшей участи. 2 июня англичане и голландцы настигают их на 200 шлюпках и лодках, набрасываются на них, как собаки на остатки жертвы после псовой охоты, атакуют 6 кораблей, подошедших ближе всего к форту Иле. Турвиль, Виллетт и Коетлогон руководят безнадежной защитой, дерутся сами на шпагах, как это делается при абордаже или когда защищают свою честь. Они не могут спасти от поражения свои корабли. На следующий день, 3 июня, та же участь постигает 6 других кораблей. Сожжены и потоплены «Амбисье», «Манифик», «Фудруаян», «Фьер», «Фор», «Тоннан», «Террибль», «Гайяр», «Сен-Филипп», «Сен-Луи», «Бурбон».

Граф де Турвиль испил горькую чашу до дна на глазах у наблюдавшего за ним, всего лишь взволнованного Юссона де Бонрепо. 29 мая, в течение всего дня, у Барфлера он, по свидетельству его адъютанта Виллетта, «вел себя в высшей степени героически». Он выполнял приказ короля: «атаковать во что бы то ни стало». Слава, приобретенная в результате победы, — небольшая заслуга. Настоящий героизм проявляется в том, что человек противостоит превратностям судьбы. В данном случае из-за неадекватных приказов командир был вынужден в течение долгих четырех дней переживать невыносимую агонию лучших кораблей вверенного ему флота. А потом, «не проронив ни единого слова жалобы, без сетований он руководит операцией по спасению своих людей и по их высадке на берег»[92]. И в тот момент, когда огонь, пожирающий несчастные корабли, столбом врывается в ночное небо бухты, Турвиль готовится вновь пережить неблагодарность Франции.

«Морской флот во всем своем блеске»

Уже в течение трех веков страшная неудача, постигшая наш флот при Ла-Уге, затмевает славу Барфлера, и мы рассматриваем все в целом как ужасное поражение и находимся под воздействием этой противоречивой версии. Современники же, несмотря на испытанную ими на первых порах сильную горечь, гораздо правильнее оценивали это событие. Наши противники потеряли у Бевезье 16 кораблей;[93] а через два года мы потеряли 15. Ничего в этом позорного нет. Кстати, Ла-Уг был в меньшей степени победой союзников, чем победой неблагоприятных ветров и течений.

Когда король принял де Турвиля через полтора месяца после потери «Солей Руаяль», он совершенно правильно оценивал ситуацию. Придворные думали, что король сурово отчитывает неудачливого вице-адмирала, и ожидали, что он обратится к нему приблизительно так, как Август в свое время к Вару: «Vare, legiones redde»[94] («Вар, отдай мне мои легионы»). Людовик XIV, который некогда упрекал Турвиля за недостаток отваги, не станет ли он теперь бушевать или подавлять моряка презрительным молчанием? Король сказал, удивив всех: «Я очень доволен вами и всем флотом; нас побили, но вы покрыли славой и себя, и всю нацию; нам это стоило нескольких кораблей, но ничего, мы все восстановим в этом году, и мы наверняка разобьем противника»{26}. В марте следующего года (1693) графу де Турвилю был даже пожалован маршальский жезл — звание настолько же редкое во флоте, насколько часто встречающееся в сухопутных войсках. 27 июня он полностью оправдал доверие своего короля, одержав победу при Лагуше.