На краю света. Подписаренок - Игнатий Ростовцев

Наконец наступил последний день заседаний нашего суда, на которое я назначил вихляевское дело.

Весь этот день я слушал со своими судьями разные дела о ссорах, о кражах, о потравах. Весь день мои судьи глушили ковшиком пиво, карали виновных, оправдывали невинных. Весь день я записывал в нашу судебную книгу обстоятельства каждого дела, составлял решения и зачитывал их тяжущимся сторонам. А сам наблюдал исподволь: не появился ли в волости Вихляев со своими свидетелями, не приехал ли ответчик Кириллов. Наконец подошла очередь приниматься и за это дело, и я попросил дедушку Митрея звать в судейскую Вихляева, Кириллова и их свидетелей. Но в прихожей их почему-то не оказалось, и дедушко Митрей пошел разыскивать их в сторожке или на дворе. Пока он ходил за ними, я, как мне советовал Иван Фомич, попробовал немного отвлечься и думать о чем-либо другом. Но ни о чем другом мне не думалось. Я понимал, что мне надо непременно что-то сделать, что-то предпринять. По-настоящему мне следовало пойти сейчас к Ивану Иннокентиевичу. Но я был уверен, что он ничего хорошего мне не присоветует, а, чего доброго, прикажет решать это дело в пользу Вихляева. Заводить с моими судьями новый разговор было бесполезно. Я уже знал, в какую сторону они будут тянуть. Остается условие, не оплаченное гербовым сбором, да слабая надежда на то, что при рассмотрении дела обнаружится еще какое-нибудь новое обстоятельство, которое позволит суду отказать Вихляеву в иске.

Вихляев явился в суд с Егором Воротниковым, Василием Семеновым и бывшим убейским старостой Соломатовым, которые находились при заключении его условия с Кирилловым. На этот раз он показался мне не таким сердитым. Наоборот, он выглядел сегодня веселым и приветливым. Он кивнул головой нашему Потылицыну и сказал:

— А я и не знал, что тебя волостным начальником поставили. Судить, значит, меня будешь…

— Придется, — отвечал Потылицын.

— Давай-давай… Только по справедливости суди.

— Будем стараться.

А Кириллов приехал в суд со своим сыном, молодым еще парнем. Они стояли в судейской с пришибленным видом, как будто на самом деле были в чем-то виноваты перед Вихляевым.

Поначалу я, как это у нас положено, попросил Вихляева коротко изложить суду свою жалобу на Кириллова.

— Моя жалоба, видать, суду уж известная, — начал Вихляев и повторил все то, что у него было написано в заявлении.

Теперь пришло мое время сказать свое слово. Вихляев ждал, что я начну читать его условие. Кириллов с сыном узрились на меня с таким видом, как будто я хочу чем-то ударить их. Судьи тоже насторожились и ждали, что я скажу сейчас насчет гербовых марок.

От страха, что надо сейчас начинать этот разговор, у меня совсем перехватило горло. Однако я хорошо помнил совет Ивана Фомича смотреть в затруднительных случаях в потолок и собираться с силами, не обращая ни на кого внимания. И я действительно уставился в потолок, набрал полную грудь воздуха и, не глядя ни на кого, как в школе на уроке, начал говорить давно заученные слова:

— Ваше условие с Кирилловым я читать не буду. Оно не имеет законной силы. Это денежная бумага, а все денежные бумаги должны оплачиваться государственным гербовым сбором.

— Какая это еще денежная бумага? — перебил меня Вихляев.

— Надо было купить в волости на шестьдесят копеек гербовых марок, — продолжал я, не обращая внимания на слова Вихляева, — наклеить их на условие, а потом погасить их, то есть перечеркнуть или расписаться на них. Без этого условие не имеет законной силы, и волостной суд будет рассматривать ваш иск к Кириллову только на основании показаний сторон и свидетелей. Вы объяснили свое дело, теперь пусть ответчик Кириллов расскажет суду, за что он вам задолжал эти деньги.

— Как же это ты оплошал с этим делом, кум Степан? — спросил Вихляева Потылицын. — Что, пожалел шестьдесят копеек на эти марки, что ли?

— Ничего я не оплошал. Условие составлено по всей форме у старосты при свидетелях. Если бы потребовались марки, писарь сказал бы. Невелики деньги шестьдесят копеек. Заплатил бы…

— Чего же он, ваш писарь, не знает этого, что ли? А теперь вон какая канитель получается.

Пока Потылицын и Вихляев говорили, я немного пришел в себя и даже заметил, что Вихляев немного сбавил тон и держится не так твердо, как поначалу. И я уж немного увереннее сказал:

— Не в старосте и не в свидетелях дело, а в том, что условие не оплачено гербовым сбором. И поэтому не имеет законной силы. Так что суд может не заслушивать ваших свидетелей. Его сейчас больше интересует, что скажет по этому делу ответчик Кириллов.

— Ответчик наговорит вам всякую ерунду, — зло произнес Вихляев, потом развел руками и растерянно произнес: — Все составлено по форме у старосты, при свидетелях, с приложением казенной печати, и вдруг… не оплачено каким-то гербовым сбором, не имеет законной силы. Тут что-то неладно. — Потом подумал и сказал возмущенным тоном: — Не признают законный документ! Разве это суд!

— Да ты не переживай, кум Степан, — снова обратился к Вихляеву Потылицын. — Может, парень и правду говорит, что надо было что-то наклеить. Он ведь к этому делу приставлен.

— Кто его приставил?

— Волостной писарь приставил. Кто же, кроме него, может в волости распоряжаться? Сходи к нему. Объясни, что к чему.

— Вот еще завели порядки. — Тут Вихляев с остервенением плюнул на пол. — Нет! Я это так не оставлю…

Он резко повернулся и вышел из судейской. Его свидетели потоптались немного на месте и тоже куда-то ушли. Так что мы остались теперь одни с ответчиком Кирилловым и его сыном. Никто не ждал такого оборота. Мои судьи растерялись и вопросительно смотрели на меня. А я, по правде говоря, испугался еще больше их и тоже не знал, что делать. Я смотрел на спасительный потолок и подобный случай. Но такого в старой судебной книге не было. Все там было проще и понятнее. Наконец, собравшись с силами, я попросил дедушку Митрея пойти узнать, куда ушел Вихляев и если он в волости, то что он делает. Дедушко Митрей через минуту вернулся обратно:

— Сидит в комнате Ивана Акентича. Что-то толкует со старшиной. Видать, самого ждет.

— Вот и хорошо, — сразу сообразил Потылицын. — Иван Акентич ему все растолкует, что к чему. А мы давайте пока послушаем Кириллова. Что он расскажет нам насчет этого дела.

— Надо послушать, — согласились Колегов и Сиротинин. — Спрашивай его пока, — обратились они ко мне. — Как у них все это получилось?

— В самом деле, из-за чего у вас сыр-бор разгорелся? — обратился Потылицын к Кириллову.

— Да из-за этого самого, — начал Кириллов. — Дело известное. Задолжал я ему немного. Сына старшего женил. Ну и занял на свадьбу тридцать рублей. А отдавать-то знаете как… Сына женил, а его в солдаты угнали. Думал, невестка помогать будет. А она взяла да к своим ушла… Вот и остались мы двое с младшим да старуха хворая. А Вихляев пристает с ножом к горлу: плати, да и баста… Я ему: «Обожди, Степан Прокопьевич, дай немного с силами собраться». Куда там… «Мне, — говорит, — деньги до зареза нужны. Плати, — говорит, — или я тебя в суд потяну». — «Побойся бога, Степан Прокопьевич, — говорю. — Разве мы отпираемся. Мы в суде-то вовек не бывали. В крайнем случае отработаем вам эти деньги. Вон, — говорю, — какой парень у меня вырос… На любой работе устоит». — «Это, — говорит, — другое дело. Тогда давай парня». Так и договорились, что пойдет к нему мой Федор в работники до петрова дня за эти за самые за тридцать рублей. «Но только я на словах, — говорит, — наше условие не признаю. Пойдем к писарю, все оформим как следует». Пришли к писарю… Я остался в избе, а он пошел к нему в горницу. Поговорил с ним там о чем-то, выходит и объясняет: «Писарь на полгода условие не пишет. Говорит, такие договора составляются только на год. Так по казенной форме требовается». — «Но мы же, — говорю, — на полгода столковались. До петрова дня». — «А разве с писарем, — говорит, — столкуешься. Уперся, и баста. Может, в самом деле нельзя писать на полгода… Да ты, — говорит, — чего боишься… Отработает парень до петрова дня, а я тем временем найду себе нового работника. Так что ты не сумлевайся». — «Ну, если так, — говорю, — то пусть пишет хоть на два года».

Тут в судейскую возвратился Вихляев. Кириллов сразу замолчал.

— Ты что, воды в рот набрал, что ли? — обратился к нему Вихляев. — Рассказывай дальше, как тебя обманом наняли на год в работники. Может, поверят твоей брехне.

Потом, обращаясь ко всем судьям, он злорадно произнес:

— Иван Акентич требует к себе судебного писаря с нашим условием. Посмотрим, имеет ли оно законную силу…

К Ивану Иннокентиевичу я пришел в сопровождении Вихляева и молча подал ему это злополучное условие. Он внимательно прочитал его и спросил:

— Свидетели и староста в суд приехали?