Памятное. Испытание временем. Книга 2 - Андрей Громыко

Черновая работа и «белоручки»

Сколько существует дипломатия, столько перед каждым назначенным на высокий пост дипломатом возникает вопрос:

– Где находится грань, отделяющая круг моих обязанностей от так называемой черновой работы, которая должна выполняться где-то ниже на служебной лестнице?

Вопрос этот далеко не малозначительный. Нечего греха таить, иногда дипломаты, особенно молодые, считают, что черновая работа – не для них. Но что значит черновая работа, когда речь идет о внешней политике и дипломатии?

Это значит сбор и приведение в соответствующий порядок фактического материала, составление досье текстов, заявлений и речей государственных деятелей, публикаций в печати, подбор нужных нот, меморандумов, памятных записок, посланий, текстов договоров и соглашений и т. д. Одним словом, требуется предварительная обработка всего того, с чем необходимо ознакомиться и из чего следует выбрать именно тот нужный материал, который подлежит использованию в ходе бесед, при подготовке того или иного документа, речи, заявления, договора, соглашения, конвенции.

Выбрать из груды материала то, что нужно для данной цели по данному вопросу, – работа вовсе не техническая. Выполнить ее может только тот человек, у кого имеется достаточный кругозор. Опытный дипломатический работник не может перепоручить решение этой ответственной задачи техническому работнику, хотя последний определенную помощь оказать способен.

К сожалению, молодым дипломатическим работникам в ходе их подготовки не всегда в достаточной мере прививается вкус к сбору и анализу соответствующих материалов. В последующем на практической работе у многих этот изъян устраняется, если, конечно, есть желание и воля к тому, чтобы его устранить. Ну а те работники, которые расстаться с ним не хотят или не могут, так и остаются «белоручками». Хорошо, если их способности в других отношениях возьмут перевес. Когда же все то, что связано с этими «другими отношениями», тоже является посредственным, то такой работник скорее всего попадает в категорию неудачников и его продвижение по службе будет затруднено, если не больше того.

Настоящий дипломатический работник – это тот, кто успевает и умеет подобрать, организовать и проанализировать фактический материал, который следует использовать для соответствующей дипломатической акции. Гораздо легче все это проделывать дипломатам, уже обладающим каким-то навыком исследовательской работы – в учебном заведении, научном центре или аспирантуре, в частности при подготовке диссертации.

Странно, но факт: те сотрудники, которые имеют недостаточный опыт научно-исследовательской деятельности или вовсе его не имеют, меньше всего проявляют желание заниматься подготовительной, черновой работой. Хотя, казалось бы, дело должно обстоять как раз наоборот.

Несколько слов о жене дипломата. Если говорить о советском дипломате, то его супруга должна быть и помощницей ему во всем, и единомышленником, и в известном смысле заниматься общественной деятельностью.

Хорошо ли, худо ли, но когда началась Великая Отечественная война, то Лидия Дмитриевна по зову сердца немало поработала по организации различных концертов, сбор средств от которых шел в фонд помощи раненым воинам Красной армии. Конечно, делать это оказалось возможным при помощи наших друзей и в условиях благоприятной для того времени атмосферы.

В других странах жены наших дипломатов тоже проводили соответствующую патриотическую работу.

Считаю уместным не согласиться с высказываемым иногда взглядом, будто дипломат, находясь за границей, с течением времени свыкается с обстановкой, и у него в какой-то степени притупляется чувство родины. Этот взгляд свидетельствует о том, что те, кто его высказывает, имеют весьма туманное представление о дипломатической деятельности за рубежом. Все обстоит как раз наоборот. Если это страна капиталистическая, недружественная, то дипломатический работник выносит огромные нагрузки уже только потому, что он часто слышит разного рода заявления, далекие от того, чтобы содействовать развитию отношений между Советским Союзом и страной пребывания. Работники посольства не только слышат подобные заявления, но и наблюдают немало действий и фактов, свидетельствующих о том же.

В таких условиях посольство должно предпринимать все необходимое, чтобы достойно отстаивать интересы своей страны и защищать свою родину, советскую внешнюю политику. А это требует стойкости, выдержки, обдумывания ответных действий и умелого проведения их в жизнь.

Кроме того, уже сама такая обстановка создает немалую нервную нагрузку на всех работников нашего зарубежного учреждения, но прежде всего на посла и старших по положению дипломатических сотрудников.

Разумеется, обстановка в каждой стране обладает своей спецификой. Но это означает и дополнительные трудности. Ни в каком учебном пособии по дипломатии нельзя найти стандартный совет, как надо себя вести советским дипломатическим работникам в конкретной стране при определенной обстановке.

А разве не бывает так, что с самого утра, когда посол еще не успел сесть за рабочий стол, еще не успел провести встречу со своими советниками и помощниками, а по радио, по телевидению уже передано сообщение о каком-либо недружественном шаге в отношении СССР либо страны пребывания в целом, либо ее представителей? Это – удар по нервам. Посольство уже, как говорят, в напряжении, и нужно что-то предпринимать.

Нет, – и это я могу категорически заявить, – никакого свыкания с обстановкой и «ослабления» чувства родины за рубежом не происходит.

В какой бы стране я ни находился, близкой или далекой, западной или восточной, южной или северной, социалистической или капиталистической, всегда в сердце был образ любимой Родины. С ним и пересекал границу. Сотни раз.

Когда покидаешь Родину, всегда испытываешь налет какой-то затаенной грусти. Сразу же перед мысленным взором возникает Москва, необъятные просторы страны, ее города и села, люди. Они дышат тем же воздухом, которым дышу я, воздухом Отчизны.

Наверно, об этом же думала Лидия Дмитриевна, когда впервые в жизни мы выезжали за пределы Советского Союза и попали в Румынию. Было это в 1939 году. Наш путь лежал, как я уже писал, в итальянский порт – Геную. Как только жена увидела за окном вагона чужую землю, у нее полились слезы. Конечно, я пытался ее успокоить. Но и мои собственные мысли и чувства были невеселыми. В Европе уже шла война. И мы понимали, что расстаемся со своей страной на годы. Забыть тех минут нельзя и сегодня.

Выше я уже писал о патриотизме советского человека. Сейчас хочу лишь добавить, что никакие новые впечатления от увиденного в других странах, сколько бы ты там ни находился – всего лишь дни либо долгие годы, – не в состоянии не только затмить, но даже заставить потускнеть образ Родины, который входит в сознание советского человека с ранних лет.