Меридон - Филиппа Грегори

Я рассмеялась, как беспечный мальчишка:

– Играем на землю, да? Я бы хотел выиграть немножко земли! Что скажете, если я поставлю свое поместье против вашего?

Капитан рассмеялся так же беспечно, как я, но я заметила, какой быстрый оценивающий взгляд он бросил на меня, а потом и на Уилла, поверх стола.

– Уилл, и ты тоже! – воскликнула я. – Идем! Нечасто мы с тобой бываем в Лондоне, в клубе для джентльменов, да чтобы еще и состояние можно было выиграть!

Уилл неохотно распрямился.

– Я не поставлю отцовскую ферму на карту ни за какие деньги, – сказал он. – Да и ты, должно быть, обезумел, что ставишь свое поместье, Майкл. У тебя и документов-то еще нет, отцовские башмаки остыть не успели.

Я подумала, что лжет он довольно справно для честного управляющего, но по-прежнему смотрела вниз и дерзко рассмеялась.

– И что? – с вызовом сказала я. – Оно же мое по праву, так? И что мне теперь – похоронить себя в деревне на всю жизнь?

Я повернулась к капитану:

– Миленькое небольшое поместье, прямо под Солсбери. Но мне от него никакой радости. Отец поджимался и откладывал, покупая один кусочек земли за другим, пока его не собрал. На меня ни пенни не тратил. Я только после его смерти к пристойному портному смог пойти! А теперь я в Лондоне, и будь я проклят, если продам себя по дешевке. Ставлю поместье Гейтли против вашего, как его там, и пусть выигравший забирает все!

– Не спешите, – сказал капитан. – Лорд Перри так меня просил сберечь документы.

Я пожала плечами.

– Я их ему продам, или проиграю, не бойтесь, – сказала я. – Вы так говорите, словно я точно выиграю. Хотя мне, похоже, везет!

Уилл тихо подошел ко мне.

– Это безумие, – произнес он. – Нельзя играть на свое наследство. Только аренда приносит четыре тысячи в год, Майкл!

А потом он нагнулся и шепотом, чтобы слышала только я, прошипел:

– Какого черта ты устроила, Сара?

Я откинулась на спинку стула и улыбнулась ему. Мной владело восхитительное чувство непобедимости, которое я испытала, когда впервые увидела Море и поняла, что он не сбросит меня.

Я подмигнула капитану:

– Не буду я жить как деревенщина! Я наконец-то сам себе хозяин и готов играть, как джентльмен, да и жить так же.

– Тогда удачи! – сказал Боб Редферн. – Черт, тут нужна бутылка. Вы пьете бургундское, мистер… мистер…

– Тьюкс, – сказала я наугад. – Майкл Тьюкс, эсквайр, из Гейтли, возле Солсбери. Рад познакомиться.

Я позволила ему пожать мне руку – она по-прежнему была жесткой и мозолистой, как у работящего сквайра. Ногти мне в лихорадке остригли коротко, пожатие получилось крепким.

Принесли новую бутылку и новую колоду карт.

– Во что играем? – спросил капитан.

Глаза у него блестели, он пил весь вечер, но не из-за этого он облизывался, словно съел что-то сладкое. Он чуял жирного голубя, которого можно было пощипать.

– Майкл, я обещал твоей матери… – настоятельно сказал Уилл.

– Да сядь ты! И карты возьми, – беспечно сказала я. – Это просто игра джентльменов, Уилл, это не всерьез. Я поставлю расписку за Гейтли против другого поместья. Я вернусь домой с особняком и землей в кармане, думаешь, кто-нибудь станет сокрушаться? Сядь и играй или проваливай!

Капитан сочувственно улыбнулся Уиллу.

– Непростой это путь: удерживать юношу от беды, – сказал он. – Но мы здесь все друзья. Мы поставим документы на карту, если вы так хотите. Но заключим джентльменское соглашение: выкупить их по номинальной стоимости. Никто не должен разориться. Все, чего мы хотим, это немного развлечься.

Уилл слегка разогнулся.

– Я не против умеренной игры, – сказал он напряженно. – Умеренной игры между джентльменами на номинальную сумму.

– Скукотища! – легко сказала я. – Капитан, дайте мне лист бумаги, я напишу вам расписку на свою землю. Выложим ее на стол вместе с фермой лорда Перри, вот и будет ставка.

– Я поставлю сотню гиней, – сказал Уилл, проявляя интерес к игре.

– Черт возьми, и я! – воскликнул Боб Редферн, словно внезапно решился. – Мне не помешает деревенский домик!

Уилл остановился.

– Собственность тут же продается обратно законному владельцу, – сказал он.

Боб Редферн улыбнулся.

– Разумеется, – отозвался он. – За номинальную сумму. Все это просто шутка. Добавляет игре перцу.

– Бога ради, Уилл, мы в приличном обществе, – прошипела я Уиллу. – Хватит сдачу пересчитывать!

Уилл, смутившись, кивнул и стал смотреть, как я набрасываю краткое описание и рисую карту того, что на деле было фермой Роберта Гауера. Я нарочно так сделала. Для правдоподобия. Па всегда говорил: если хочешь кого одурачить, рассказывай самую правдивую историю. Я вспоминала его, пока рисовала реку, текущую вдоль нижнего луга.

– Славное местечко, – одобрительно произнес капитан.

– Честная ставка, для смеха, – сказала я.

Боб Редферн подался вперед и ловкими белыми руками стасовал карты. Я опустила ресницы, следя за ним, как коршун.

Я не была шулером, я объезжала лошадей, воровала по мелочи, браконьерила. Могла зазывать на представление или ездить верхом за деньги. Могла принимать ставки на пари, записывать их, опоить дурную лошадь, чтобы стояла спокойно, или проехаться на диком пони, чтобы побыстрее его продать. Здесь, в лондонском клубе, сдвинув на макушку мужскую шляпу, развалившись на стуле, как захмелевший юнец, я была в руках людей, которые зарабатывали на жизнь шулерством, и неплохо зарабатывали. Здесь я была дичью. Кое-какие навыки, которыми я овладела, сидя на коленях у па, не спасли бы меня от основательного потрошения, задержись я здесь. Что бы я ни взялась делать – делать это нужно было быстро.

Новости о ставке разлетелись по всему клубу, и несколько джентльменов покинули столы, чтобы понаблюдать за нами. Я не знала, подаст ли кто-нибудь из них Бобу или Джолиону знак, какие у нас карты. Я не рискнула подождать и выяснить. Времени не было, да и мастерства необходимого у меня не было. Впервые в жизни я всей душой хотела, чтобы рядом со мной был па. Он не был мастером, но шулера уличить мог. А я даже не знала, станут ли они использовать те же знаки, когда собралось столько зрителей.

Они стали.

Я заметила это на первых же взятках.

Двигались они, как джентльмены, поэтому все и выглядело пристойно. Когда па дергал себя за ухо, или скреб плечо, вид у него был дурацкий, словно его вши заели. Но когда капитан Томас проводил по воротнику кончиками пальцев – он был само изящество.

Я отважилась взглянуть на Уилла: он хмурился, глядя в карты. Наверняка понимал, что нас обманывают, но не догадывался, как они это проворачивают. Я не надеялась, что он сообразит проследить за мной. Его этому не учили, вранье ему давалось нелегко, мошенничать он не умел. Он не знал, как это делается.