Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Яройсс определил свою задачу следующим образом:

«Я здесь рассматриваю только правовой вопрос, а не даю оценку процедуре предъявления доказательств, продолжавшейся много месяцев. Я рассматриваю только вопрос о действующих правовых нормах, а не о правовых нормах, которые могут или должны устанавливаться, исходя из требований морали или человеческого прогресса. Передо мной стоит чисто научная задача».

Сославшись на ряд литературных источников, главным образом англо-американского происхождения, и на практику печальной памяти Лиги наций, Яройсс делает вывод:

«Если германская империя в известном случае начала наступление вопреки еще действующему договору о ненападении, то она совершила международный деликт и должна отвечать за него по нормам международного права».

Сообразив, однако, что факты грубого попрания элементарных норм международного права, международных договоров и соглашений со стороны гитлеровской Германии неопровержимо доказаны на процессе, «ученый» защитник агрессии Яройсс поспешил создать новую лазейку. Он заявил:

«Только империя, но не отдельное лицо, будь оно даже главой государства, — должно нести ответственность...

«Наказание отдельных лиц в соответствии с нормами международного права за нарушение мира между отдельными государствами, — продолжал Яройсс, — возможно только в том случае, если будут уничтожены основы действующего международного права и представления, в течение веков прочно укоренившиеся в сознании европейских народов, основы и представления, согласно которым государство, суверенное государство, является непременной основой существования свободы личности».

Чувствуя полную несостоятельность своей аргументации, Яройсс пытался запугать судей. Он заявил:

«Осуждение отдельных лиц за нарушение мира между государствами является с правовой точки зрения чем-то совершенно новым, тем новым, что вызовет целый переворот».

По существу все рассуждения Яройсса сводились к следующему: физических лиц судить нельзя, а можно судить только государство. Но так как государство посадить на скамью подсудимых невозможно, то вообще судить некого.

Яройсс много места уделил в своей речи значению приказов Гитлера. Он пытался «обосновать», что приказ Гитлера «был чем-то совершенно иным», чем приказ любого другого начальника или руководителя, что приказ Гитлера являлся актом «неприкосновенным в правовом отношении». В заключение Яройсс делает вывод:

«Что бы ни понимал Устав Трибунала под приказами, которые он отрицает как основание, исключающее уголовное преследование, можно ли все-таки под этим подразумевать приказ Гитлера? Может ли этот приказ подойти под понятие приказов, предусмотренных Уставом?»

Таким образом, несмотря на декларацию Яройсса о «чисто научной задаче» его защитительной речи, она преследовала, весьма практические цели: попытаться оспорить нормы Устава и отвести меч правосудия от главных немецких военных преступников (главный обвинитель от СССР в своей заключительной речи неоспоримо доказал всю беспочвенность всех «ученых» выводов Яройсса и необоснованность его утверждений).

В таком же духе выступали и другие защитники. Так, защитник подсудимого Риббентропа адвокат Хорн пустил в ход избитую версию о том, что Риббентроп являлся механическим исполнителем чужой воли. Защитник подсудимого Кальтенбруннера, адвокат Кауфман, утверждал, что Кальтенбруннер якобы формально был заместителем Гиммлера, а фактически ведал лишь службой информации. Фашистский палач Кальтенбруннер, которого не без основания называли «маленьким Гиммлером» и «вторым Гейдрихом», характеризовался адвокатом чуть ли не противником гитлеровского режима.

Защитник Розенберга, адвокат Тома, жонглируя пространными цитатами из различных справочников и ссылками на «международное право», старался оправдать установление рабского труда в оккупированных немцами странах, угон жителей этих стран, в частности советских граждан, в Германию, разграбление гитлеровцами предметов искусства и т.д.

В своем выступлении адвокат Тома пропагандировал расизм, что вызвало протест Главного обвинителя от СССР т. Руденко.

«Господин председатель, — заявил т. Руденко, — я бы не хотел прерывать защитника и отнимать время у Трибунала. Но то, что я услышал сейчас, переходит все границы допустимого. Когда гитлеровские заговорщики, сидящие на скамье подсудимых, пытались здесь, на суде, высказать свои фашистские суждения, эти попытки признавались неуместными и пресекались Трибуналом. Тем более нетерпимо, когда защитник использует трибуну суда для человеконенавистнической пропаганды.

Я считаю своей обязанностью заявить решительный протест против использования защитником трибуны Международного Военного Трибунала для фашистской пропаганды. Я прошу суд обсудить это заявление и принять соответствующее решение».

Председатель Трибунала прервал попытку Тома возразить на этот протест, указав, что защитник не должен делать возражений по этому поводу.

Защитник подсудимого Фрика, адвокат Панненбекер, заявлял, будто деятельность его подзащитного носила внутригерманский характер и не касалась внешнеполитических дел. На этом «основании» защитник утверждал, что Фрик не подлежит суду Международного Военного Трибунала. Панненбекер пытался доказать, что Фрик не виновен в преступлениях, связанных с концентрационными лагерями, уничтожением евреев, оккупацией территорий других стран. Как и другие защитники, Панненбекер сваливал всю вину на Гитлера и Гиммлера, с тем, чтобы выгородить своего подзащитного.

Защитник подсудимого Штрейхера, адвокат Маркс, не скрывал, что Штрейхер был издавна убежденным антисемитом и вел антисемитскую пропаганду, но адвокат вместе с тем всячески старался умалить вину подсудимого.

Защитник подсудимого Функа, адвокат Заутер, всячески пытался умалить роль, которую играл его подзащитный в подготовке агрессивных войн и в вооружении гитлеровской Германии.

Адвокат Серватиус в своей речи в защиту подсудимого Заукеля, ссылаясь на различные толкования при переводах на русский, английский и французский языки терминов «депортация» и «принудительный труд», пускался в длинные казуистические рассуждения на эту тему и утверждал, будто существуют юридические основания, оправдывающие применявшееся гитлеровцами принудительное использование рабочей силы.

Серватиус цинично оправдывал мероприятия гитлеровцев по насильственному угону рабочих, используя для этого ту самую «аргументацию», к которой прибегала гитлеровская пропаганда.

Защитник по существу обошел вопрос о жестоких издевательствах гитлеровцев над иностранными рабочими. Их содержание за колючей проволокой он нагло оправдывал «необходимостью строгого контроля». Не менее цинично защищал адвокат Серватиус и такое, например, варварское насилие гитлеровцев над насильственно угнанными с оккупированных «восточных территорий» лицами, как введение обязательного ношения ими опознавательного знака «Восток».

Ответственность его подзащитного за уничтожение людей с помощью непосильной работы адвокат целиком сваливал на Гиммлера и Геббельса.

Резюмируя свои «доводы» в защиту Заукеля, полностью почерпнутые из арсенала гитлеровской пропаганды, адвокат просил у Трибунала ни больше, ни меньше, как оправдания Заукеля.

Защитник Иодля, адвокат Экснер, признал, что Иодль «был советником фюрера по всем оперативным вопросам, следовательно, в определенном смысле — начальником генерального штаба вооруженных сил». Однако Экснер стремился умалить роль Иодля, голословно утверждая, будто «его деятельность была чисто технической», что Иодль являлся якобы только «курьером, передававшим приказы», в частности, приказы о борьбе с партизанами, о разрушении и сожжении деревень и городов и т.д.

Защитник старался доказать, что Иодль был якобы далек от гитлеровской партии и вообще от политики. Он утверждал, что Иодль занимался чисто военными и оперативными вопросами и не вмешивался в политические решения Гитлера. Но Экснер не свел концы с концами, заявив, что в задачу гитлеровских генералов входило «проводить военную подготовку, необходимую для разрешения тех или иных политических задач».

Рассматривая вопрос о преступной деятельности Иодля против партизан, Экснер назвал последних «партизанскими бандами». Это выражение Экснера, почерпнутое из арсенала гитлеровской пропаганды, вызвало протест главного обвинителя от СССР т. Руденко.

«Господин председатель, — обратился советский обвинитель к председателю Трибунала, — защитник называет бандами партизанское движение, охватившее, как известно, миллионы патриотов, поднявшихся на борьбу с поработителями — немецко-фашистскими захватчиками. Я считаю, что такое выражение защитника следует расценивать как оскорбительный выпад против партизан, внесших огромный вклад в дело разгрома гитлеровских захватчиков, и я заявляю протест в связи с этим».