Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем греки и их друзья в Европе оказались перед лицом серьезнейшей проблемы: как принять и устроить более миллиона иммигрантов. Молодой репортер Эрнест Хемингуэй писал в канадской газете «Дейли стар» 20 октября 1922 года о бегстве греков из Восточной Фракии: «Нескончаемый судорожный исход христианского населения Восточной Фракии запрудил все дороги Македонии. Основная колонна, переправляющаяся через Марицу у Адрианополя, растянулась на двадцать миль. Двадцать миль повозок, запряженных коровами, волами, заляпанными грязью буйволами. Измученные, ковыляющие мужчины, женщины и дети, накрывшись с головой одеялами, вслепую бредут под дождем вслед за своими жалкими пожитками. …Никто из них не знает, куда идет. Они оставили свои дома и селения и созревшие буреющие поля и, услышав, что идет турок, присоединились к главному потоку беженцев. …Это безмолвная процессия. Никто не ропщет. Им бы только идти вперед. Их живописная крестьянская одежда насквозь промокла и вываляна в грязи. Куры спархивают с повозок им под ноги. Телята тычутся под брюхо тягловому скоту, как только на дороге образуется затор. Какой-то старый крестьянин идет, согнувшись под тяжестью большого поросенка, ружья и косы, к которой привязана курица. Муж прикрывает одеялом роженицу, чтобы как-нибудь защитить ее от проливного дождя. Она одна стонами нарушает молчание. Ее маленькая дочка испуганно смотрит на нее и начинает плакать. А процессия все движется вперед».
Грустно осознавать, что такая безрадостная картина тысячи раз повторялась в истории моря. Она способна заставить любого наблюдателя оцепенеть от потрясения. Тем не менее спустя всего лишь тринадцать лет, в 1935 году Фишер бесстрастно написал в «Истории Европы»: «Из горящих руин Смирны вырос непривычный и обнадеживающий Восток. Две монархии исчезли, греческая и турецкая, одна – чужеземный девяностолетний институт, другая – уходящая корнями в древние традиции расы Османа. Греция стала благодаря предприимчивым азиатским иммигрантам богаче, сильнее, более населенной, чем раньше. Подобной концентрацией национальной силы была отмечена и новая турецкая республика Мустафы Кемаля». Турция осталась республикой, а греческая монархия была реставрирована, хотя потом отправлена в изгнание, и к власти пришла военная олигархия.
В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, когда Испания являла собой достойную сожаления картину – страна скатывалась к одной из самых жестоких гражданских войн, которые знала история после войны XIX века в Америке, Италия начала бряцать оружием. На европейской сцене появился первый из европейских диктаторов нового типа. Бенито Муссолини, много сделавший для своей страны (и потом все потерявший, когда стал угождать Адольфу Гитлеру), был демагогом, которых нередко видела его страна, да и все Средиземноморье тоже. И он, и Гитлер были продуктами политического и экономического хаоса, который после войны распространился по всей Европе. И хотя они были не более чем Клеонами с рыночной площади, за ними была современная промышленность и вооружение.
Вовлеченность Муссолини в дела Абиссинии была безрассудством, но его попытки восстановить итальянские колонии, которыми римляне некогда владели в Северной Африке, были все же не лишены достоинств. Это был шаг к решению проблемы перенаселенности Италии, и, если бы не война, закаленное трудностями крестьянство юга Италии и Сицилии могло бы отодвинуть пески пустыни даже дальше, чем они это сделали. Восстановление им портов, предназначенных для нового итальянского флота, планы дорожного и муниципального строительства в заброшенной Южной Италии и Сицилии, даже если были направлены на возвеличивание самого себя, все же были полезны для населения этих регионов. Влияние Муссолини на средиземноморский мир, хотя во многих аспектах оказалось катастрофическим, было не без некоторых достоинств. Он признавал проблемы большой части Италии, расположенной южнее Неаполя. Жители севера Италии от них презрительно отмахивались и высокомерно заявляли: «Африка начинается в Неаполе».
В 1923 году Эрнест Хемингуэй наконец увидел, что Муссолини на самом деле вовсе не II Duce, который объединит народ и вернет на Средиземноморье римское могущество. 27 января 1923 года он написал в газете «Дейли стар», выходившей в Торонто: «Взгляните на его черную рубашку и белые гетры. В человеке, носящем белые гетры при черной рубашке, что-то неладно даже с актерской точки зрения». Далее он продолжил: «Фашистский диктатор объявил, что примет журналистов. Пришли все и столпились в комнате. Муссолини сидел за столом, читая книгу, и на лбу его пролегали знаменитые морщины. Он разыгрывал Диктатора. Сам в прошлом газетчик, он знал, до скольких читателей дойдет то, что сейчас напишут о нем эти люди. И он не отрывался от книги. Когда мы вошли, чернорубашечный диктатор не поднял глаз от книги, так велика была его сосредоточенность. Я на цыпочках зашел ему за спину, чтобы разглядеть, какую книгу он читает с таким неотрывным интересом. Это был французско-английский словарь, и держал он его вверх ногами».
Фашистская партия, названная по римскому fasces – фасции – пучки прутьев, которые несли перед высшими магистратами, как атрибут власти, была в высшей степени авторитарной. Итальянский либерализм, продукт движения XIX века Risorgimento, был быстро задушен. Как свидетельство новых притязаний на «возрождение Рима» Муссолини расширил итальянский флот. По крайней мере, на поверхности он создал большой флот линкоров, крейсеров, эсминцев и подводных лодок. Они были более современными и быстроходными, чем большинство британских кораблей, стоявших в гаванях Мальты, Гибралтара и Александрии, и стали первой реальной угрозой британскому господству на Средиземном море после Наполеоновских войн. Однако величайшей слабостью Италии, которую Муссолини удавалось удачно скрывать от большинства своих соотечественников, но не от беспристрастных и проницательных наблюдателей за пределами страны, было отсутствие у страны природных запасов топлива. Прежде всего, у нее не было угля, и тот факт, что теперь корабли использовали жидкое топливо, ничего не менял, поскольку его у Италии тоже не было. В случае войны с Британией импорт с Востока автоматически прекратится. Если на сердце Нельсона было написано «отстутствие фрегатов», в сердцах итальянских адмиралов было написано «нехватка топлива».
Во время двадцати тревожных лет между двумя мировыми войнами – этот период Роберт Грейвс уместно назвал «долгим уик-эндом» – море было неспокойно. Французский флот постоянно выходил на маневры из Тулона и североафриканских баз, итальянский флот демонстрировал свою мощь в центральном регионе – до самого Триполи, а британский средиземноморский флот курсировал между Александрией, Мальтой и Гибралтаром. В это время на
