Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463) - Сергей Юрьевич Акишин

нового митрополита. Софийская вторая летопись сообщает, что великий князь сначала хотел вовсе не принимать Исидора[308], однако, убежденный его речами и «смирением», сменил гнев на милость. Новый митрополит обладал качествами дипломата, которые позволяли ему умело и тактично обходиться с людьми и приобретать их расположение. Именно на эти качества, на наш взгляд, он опирался, желая приобрести доверие и симпатии великого князя. К тому же, в русских летописях говорится, что Исидор был «многим языком сказатель и книжен»[309], — видимо это и позволило архиеп. Филарету (Гумилевскому) предположить, что Киевский митрополит знал и славянский язык[310]. Это предположение не столь уж фантастично: если русские источники говорят о знании Исидором нескольких языков, значит, он демонстрировал его, общаясь, к примеру, со своей свитой по-гречески, а с русскими людьми — по-славянски. Если это так, то для складывания отношений между митрополитом Исидором и великим князем Василием Васильевичем знание иерархом славянского языка могло иметь определяющее значение, так как позволяло им общаться непосредственно, не прибегая к услугам переводчика. Незнание языка часто делало митрополитов-греков неудобными собеседниками для великих князей. Кроме того, в дополнение к вышесказанному отметим, что среди записей Исидора на греческом языке в рукописи Vat. gr. 840, fol. 9v–10r и 244,[311] сделанных им собственноручно, сохранились два любопытных фрагмента: 1) записи о поставлении русских епископов при митрополите Киевском Феогносте, происходящие, вероятно, из митрополичьей канцелярии[312]; 2) три погодных записи за 863, 864 и 988 гг. из Повести временных лет по Лаврентьевскому списку, повествующие о крещении болгар и русских во главе с князем Владимиром[313]. Если первый текст, славянский оригинал которого, насколько нам известно, не найден, мог быть изначально создан в митрополичьей канцелярии на греческом языке и в таком виде переписан Исидором, то второй фрагмент представляет собой явный перевод или, скорее, греческие выписки из летописи Нестора, сделанные по ходу чтения. Фрагментарность этих пометок может свидетельствовать как раз в пользу того, что сделаны они были самим Исидором для памяти либо в процессе чтения, либо при восприятии текста на слух. Если же эту информацию для него переводили, то тогда, вероятно, переведенного на греческий язык текста было бы больше.

Напротив, Никоновская летопись сообщает, что государь принял Исидора со всем возможным почетом и со всей возможной благосклонностью: «Тое же (1437 года) весны въ вторникъ Светлыя недели по Велице дни прииде на Москву изо Царяграда отъ патриарха Иосифа на митрополью Исидоръ <…> и приятъ его князь велики Василей Васильевичь честне, и молебная певше въ святей соборней церкви пречистыа Богородици и сотвори нань пирование велие князь велики Василей Васильевичъ, и дары светлыми и многими одари его»[314]. Видимо, между Исидором и великим князем установились вполне лояльные отношения, о чем свидетельствует «докончание Василия II с великим князем Тверским Борисом Александровичем»[315] — договор, благословленный Киевским митрополитом.

Не известно со всей ясностью и определенностью, чем занимался митрополит, находясь на митрополии, однако некоторые весьма скупые сведения источники все же сохранили для нас.

Сперва, после приема в Кремле, он, вероятно, стал входить во внутреннюю жизнь митрополии и, в частности, описывать имущество казны, о чем красноречиво свидетельствуют надписи на некоторых греческих рукописях, которые ныне хранятся в Ватиканской библиотеке, а ранее принадлежали митрополичьей казне. Надписи сделаны на греческом языке и несомненно рукой Исидора, в большей своей части имеют одно и тоже содержание и на русском языке звучат следующим образом: «Эта книга пресвятейшего митрополита Киевского и всея Руси господина Фотия, которую он дал в митрополию Москвы, и пожелавший похитить ее да будет проклят 318-ю богоносными отцами и да подвергнется отлучению от посвятившего (книгу)»[316]. В числе этих рукописей, описанных митрополитом Исидором и потом вывезенных за границу, были: 2 кодекса из библиотеки свт. Фотия (Vat. gr. 394, 717 (сборник сочинений св. Николая Кавасилы)), другие греческие рукописи, прошедшие через руки Исидора, но не принадлежащие свт. Фотию. Среди них можно назвать следующие: список X–XI вв. «Истории Агафия» (Vat. gr. 151), сборник, содержащий Устав монастыря св. Саввы и другие статьи (Vat. gr. 784), сборник богословских сочинений (Vat. gr. 840), Анфологион (Vat. gr. 779) и сочинения о примате папы (Vat. gr. 1892)[317], а также важный источник по истории древнерусского богослужения — Служебник (Vat. slav. 14) митрополита Исидора Киевского, созданный, возможно, во времена митрополита Киевского Киприана[318].

Вероятно, к Исидору, как новому главе Русской Церкви, должны были явиться архиереи всех русских епархий. В июле 1437 г. приехал к Исидору и Новгородский архиепископ Евфимий II, о чем говорят русские летописи[319]. Первоначально оба архиерея поладили, о чем свидетельствует встреча Киевского митрополита с почестями осенью того же года в Новгороде.

Мы помним, что Исидор оставил Константинополь тогда, когда византийцы во всю готовились к «Вселенскому» Собору и, приняв во внимание причины поставления его на кафедру, естественно сделать предположение, что это было время напряженной подготовки к предстоящему Собору.

Статья Никоновской летописи «О Исидоре митрополите» завершается повествованием об отъезде 7 июля 1437 г. архиепископа Евфимия в Москву[320]; это наталкивает на мысль, что целью ее была не только встреча с новым митрополитом, но и посвящение русских епископов в константинопольские планы. Более говорить об этом не представляется возможным за неимением свидетельств.

По мнению некоторых исследователей, в это же время Исидор рукоположил Коломенского епископа Варлаама[321].

Интересным и заслуживающим внимания является то, как отнесся к планам митрополита принять участие в Соборе великий князь Василий Васильевич. Софийская вторая летопись сообщает, что «сей Исидор отъ перваго дне начатъ тщатися къ съборному путешествію и колико въбраняхом ему, да не поидет; онъ же начатъ изветы сицевы творити, глаголя: яко немощно ми есть да не поиду; аще бо не поиду, имамъ отъ святейшаго патриарха вместо благословениа клятву приати»[322]. Кроме того, «он вручил великому князю <...> письма царя и патриарха, в которых те просили "с великой любовью" московского государя, чтобы он "послал (на Феррарский Собор) утверждения ради православныя веры Московского митрополита Исидора"»[323]. Никоновская летопись сообщает, что Исидор «клятву на ся възложи ничтоже странна и чюжа не принести от латынъ в Русскую землю от осмаго ихъ собора, но православіу истинное соблюсти греческаго закона, мняся мудрее мудрейших, и учинися з безумными в согласіи»[324].

Русские летописи уверяют[325], что великий князь крайне неодобрительно встретил намерение митрополита и высказал решительный протест против путешествия Исидора, согласие же свое дал