Империя. Оружие Владык - Иван Лебедин

В ответ была тишина. Никто не решался ответить на вопрос.

– Молчите, – вскинул голову Руук, – прекрасно! Великие Хранители, веками утверждавшие и уверявшие, что контролируют и фиксируют все события Вселенной, сначала теряют один из вверенных им архивов, а потом делают вид, что не слышат песню душ, громкую настолько, что ее слышу даже я! В очередной раз вы меня разочаровали! И в очередной раз вы заставляете меня задуматься, так ли уж важна роль вашей касты в истории нашей расы! Даю вам три часа, чтобы подготовить мне внятное объяснение о том, что произошло с одним из вас! И если ответ меня устроит, я дам вам еще шанс! А до того времени я не хочу вас ни видеть, ни слышать, – сердито произнес Руук, взмахом руки давая понять, что Собрание окончено.

Почти физически ощущая страх, испытываемый Хранителями перед Священным жрецом, элийец смотрел на Учителя, пытаясь по жесту или взгляду понять, в чем тот их обвиняет, но безуспешно…

Дождавшись, когда перепуганные Хранители доберутся до своих кораблей, жрец повернулся к ученику:

– Иди за мной, – тихо произнес он и пошел вглубь ангара.

Серенид молча последовал за ним.

Пройдя мимо кораблей своего «Призрачного» флота, Руук направился к небольшому углублению в дальней стене, оказавшемуся уходящим в кромешную тьму коридором.

– Куда мы идем, Учитель? – спросил, осторожно ступая, Серенид.

– Подожди, – отмахнулся от него жрец, ощупывая стену.

– Вам не кажется, Учитель, что со светом было бы гораздо легче найти то, что вы ищете? – осторожно поинтересовался элийец.

Проигнорировав замечание ученика, Руук на что-то надавил, и раздался негромкий хруст и звук отъезжающей двери.

В образовавшемся проходе, оказавшемся еще одним коридором, начал медленно, поэтапно зажигаться тусклый зеленоватый свет, рассеянный настолько, что пол был виден ненамного лучше, чем до этого.

Учитель уверенно пошел вперед, элийец двинулся за ним.

В конце длинного коридора находилась большая раздвижная дверь.

Подойдя к ней, жрец остановился и посмотрел на Ученика:

– То, что ты сейчас увидишь и услышишь, может оказать на тебя сильное влияние, но ты должен пообещать, даже поклясться, что тайна, сокрытая за этой дверью, умрет вместе с тобой, если только я сам не попрошу тебя об ином, – тихо заявил он.

– Хорошо, Учитель. Я клянусь, что никто и никогда не узнает от меня тайну, которую вы собираетесь мне доверить, по крайней мере, до момента, пока вы не перемените свое решение.

Удовлетворенно кивнув, Руук надавил на едва выдающийся из стены рычаг, и створки двери, скрипя и запинаясь, поползли в стороны.

Внутри открывшегося взору Серенида помещения царил легкий, разбавленный тусклым светом, полумрак. Но даже такая «скромная» подсветка позволила элийцу разглядеть то, чего он, пожалуй, предпочел бы никогда не видеть. Замерев на месте и боясь пошевелиться, элийец смотрел на встроенные в стены прозрачные капсулы с самыми ужасными и уродливыми созданиями Вселенной, которых воображение Серенида не смогло бы нарисовать даже в жутких кошмарах.

В горле у него пересохло, он не мог выдавить из себя не то, что вопроса, которого от него ожидал Учитель, но даже малейшего хрипа.

Уверяя себя в том, что существа в капсулах мертвы и не могут причинить ему вреда, элийец, тем не менее, кожей ощущал исходящую от них угрозу.

– Тебя наверняка интересует вопрос: что именно ты видишь. Что это за красные, зеленые, голубые, полупрозрачные и прочие трехметровые существа? – не дождавшись ни слова от Ученика, спросил жрец. – Так вот: это напоминание нам и нашим потомкам о том, во что Туралы превратили наш народ. Перед тобой «Живое оружие» Туралов! – зло прошипел он. – Помнишь, я рассказывал тебе о Великой войне, и ты тогда еще не мог понять, почему никто из свидетелей тех событий не видел лиц своих врагов? Так вот: Туралы не сражались в привычном нам смысле. Для того, чтобы повергнуть мир, им было достаточно лишь распылить вызывающий мутации препарат, иными словами, геном, в воздухе планеты. Менее устойчивые особи мгновенно заражались, и начиналась битва за выживание между устоявшими перед препаратом жителями планеты и хищными мутантами. – Жрец грустно усмехнулся. – Но моему миру не повезло больше, чем многим другим. Не успели уйти Туралы, как их сменили Стихии. Существам из энергии было интересно: что станет с миром, если усилить эффект от оставленного Туралами оружия и превратить в монстров всех жителей планеты, включая женщин и детей? – Учитель шумно вздохнул. – А когда их тяга к познаниям была удовлетворена, Стихии просто ушли, не пытаясь исправить, что натворили, и не задумываясь, что лишь из любопытства уничтожили целую расу. Хотя, с чего им задумываться? Кто мы и наши жизни в восприятии тех, чье существование бесконечно?

– А вы пытались отомстить Стихиям за то, что они сделали? – спросил Серенид, когда обрел способность говорить.

– Отомстить? – тихо засмеялся Руук, – они слишком сильны и могущественны, чтобы я мог хотя бы допустить мысль о подобном. Все, что мы можем – это попытаться показать им, что мы способны защитить себя и Галактику от внешних врагов самостоятельно.

– Не понимаю, – подозрительно прищурился элийец.

– Дело в том, что, как бы странно это ни звучало, Стихии не желают вреда Галактике. Это их дом, они его любят, и каждый их шаг подкреплен исключительно добрыми побуждениями. Они боятся потерять свой мир и, когда появляется внешний враг, не могут оставаться в стороне, несмотря на то, что их действия несут гибель многим живущим… – Учитель махнул рукой в направлении капсул. – Допускаю, что Стихии таким образом изучают врага и его оружие, но в силу своего бессмертия они не привыкли ценить и уважать тех, кто не имеет к ним прямого отношения… Возможно, поэтому у них все так неуклюже-варварски и получается.

– И вы решили, что, если я, представившись Избранным, соберу под «свои знамена» сотни внешних миров и Империю, Стихии посчитают меня достаточно сильным, чтобы противостоять любому сильному противнику, и не станут пытаться защитить мир своими силами? – недоверчиво спросил Серенид.

– Ты сильно упростил ситуацию, но если не вдаваться в детали, то, пожалуй, дело обстоит именно так, – согласно кивнул жрец.

– Вы смеетесь надо мной, Учитель? – спросил, пристально глядя на Руука, Ученик.

– Не понял, – признался жрец.

– Ваше объяснение ситуации выглядит слишком примитивным для вашего разума. И у меня складывается впечатление, что правда кроется в ином. И вы ее от меня скрываете.

– Я искренен с тобой, Ученик. Все обстоит именно так, как я сказал. Только все пошло не так, как я планировал. Стихии зачем-то выставили против нас Мастеров.

– А вы рассматривали вариант, что, возможно, Стихии одновременно с вами пытаются сделать то же, что и вы? Что им точно так же, как и вам, нужна Империя, дабы, объединив вокруг нее миры, противостоять возможному врагу? И если это так, то они, не зная истинного смысла ваших намерений, могли послать Мастеров, чтобы вы не нарушали их планы.

– Что? – Жрец удивленно открыл рот. – Я не думал об этом, хотя… это, пожалуй, объясняет, почему Амонис вошел в состав Совета, – согласился он и со вздохом добавил. – Но в таком случае я нахожусь в еще большем проигрыше, чем полагал ранее.

– Не обязательно, – с легкой улыбкой заявил Серенид.

– Поясни, – сказал Руук, внимательно посмотрев на ученика.

– Давайте для начала уйдем отсюда, а то у меня складывается впечатление, что эти… ваши бывшие соотечественники… на меня смотрят, и мне это не нравится, – сказал элийец, – а потом я обещаю проанализировать ваш рассказ и последние события. Возможно, этого будет достаточно, чтобы я смог вам что-то предложить.

Жрец согласно кивнул, и мужчины покинули зловещее помещение.

Глава 8

Город Ассасино был построен в таком месте и таким образом, что, находясь в нем, трудно было поверить, что находишься в десятках метров от земной поверхности. Здесь даже было свое, созданное таинственными насекомыми, звездное небо, раскинувшееся на сокрытом в темноте каменном «небосводе».

Давид шел за своими провожатыми по нешироким каменным улочкам вдоль плотно прижатых друг к другу трехэтажных серых домов с небольшими окошками, из которых лился неяркий желтоватый свет.

Все выглядело точно таким же, каким его Давид и оставил. Ощущая новую волну ностальгии, он подошел к высокой квадратной башне, и, остановившись перед широкой двустворчатой дверью, трепетно окинул взглядом уходящую ввысь стену. Сколько же часов, причем счастливых часов, он провел по ту сторону этой двери! И неважно, что за ней находился Зал скорби.

– Старейшины не любят ждать, – напомнил один из офицеров, видя, что Давид медлит, и не зная, что причиной тому является не страх перед находящимся внутри склепом и грозными Старейшинами, охраняющими его, а тоска по благодатному, но невозвратно ушедшему времени.