Записки военного священника - Димитрий Константинов

Я ощущал свое полное одиночество и оставленность, когда влагая и сердце и душу в организацию церковного дела в РОА, я одновременно видел косые и неодобрительные взгляды людей, которым я чем-то мешал или "перебежал им дорогу".

Я слышал многое, к сожалению, не только от светских людей, но и от тех, кто также как и я {76} предстояли пред престолом Божиим, от моих собратьев по служению Церкви. Я ощутил свое человеческое одиночество, когда пробирался со святым Антиминсом на груди через бесконечные зоны и участки остатков каких-то фронтов, когда направлялся в американскую зону оккупации Германии. И молитвенный призыв "Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?" невольно духовно доминировал во мне, когда два немецких полицейских гнали меня едва ли не прикладами своих винтовок, перегоняя меня из байройтской тюрьмы на допрос в помещение Си-Ай-Си, находившееся в центре города. Мне не дали даже одеть пальто и я шел в легком полурваном пиджачишке, а на улице стоял март, было холодно и ветрено...

Ощущение богооставленности, человекооставленности, непонятной вражды и ненависти от людей, которым я лично ничего плохого не сделал, и многое другое, пережитое промыслительно в эти годы, дали мне в конечном итоге те силы, которые также промыслительно были использованы мною на служение ценностям, которым я отдал свою жизнь.

И на ее исходе, совершая Божественную Евхаристию, я не реагирую больше на отсутствие или недостаточность молящихся или просто предстоящих людей в храме, памятуя слова одного из наших русских святителей о том, что когда верующие не идут в храм Божий и иерей остается перед престолом почти один, храм наполняется святыми ангелами, сослужащими ему и молящимися с ним за всех и за вся.