Думаешь, это любовь? - Татьяна Веденская

– Ты что, влюбилась? – спросила меня как-то Мари, моя начальница, когда я запрыгала на месте от радости, получив от него SMS: «Малыш, я тебя встречу с работы». – Чего скачешь?

– Это такая гимнастика, очень полезно для здоровья! – ушла я от ответа на первый вопрос.

– Вижу я, как ты здоровье укрепляешь, – покачала головой она. – Взяла бы и написала о пользе влюбленности для женской психики.

– Напишу обязательно, – кивнула я и пошла на свое рабочее место, чтобы глупо улыбаться, смотреть в окно и думать о поцелуях. Да, сомнений не было, я влюбилась. Я просто упала в любовь вниз головой. И ничего не хотела знать про то, что должно было навести меня на определенные мысли. Например, почему Костя никогда не остается со мной на ночь, почему он обязательно уезжает от меня, хоть я много раз говорила, что буду не против приготовить ему завтрак. Для меня согласие варить кашу или жарить омлет было равносильно подвигу. Такому же, как спасение рыбаков со льдин.

– Не морочься, я прекрасно доеду до дома, – «успокаивал» меня он.

– Но метро уже закрывается! Тебе далеко ехать?

– Не очень, – уклонялся от прямого ответа он. – Я возьму такси. Не забудь выпустить Шушеру.

– Ладно, – вздыхала я, целуя его на прощание.

Нормальный мужчина, который не остается на ночь и никогда не приезжает по выходным. Что бы это значило? А еще, вдобавок ко всему, Шушера сильно к нему ревновала. Она лила ему в ботинки, заставляя меня краснеть и бояться, что после такой лужи он уж точно мне больше не позвонит. Теперь, на то время, что у меня был Костя, Шушка отправлялась в изгнание, в кладовку, и там обиженно расцарапывала мне гладильную доску и демисезонные пальто.

Также и сегодня после долгой романтической прогулки в Александровском саду, после сотни нежнейших поцелуев и страстного секса на моей (застеленной!) кровати он принес мне с кухни чаю, блюдечко с кусочком торта, который как раз удачно завалялся в холодильнике, и сел рядом.

– Будешь тортик?

– Лучше дай сигарету, – помотала я головой.

– Не кури в доме, все будет пахнуть никотином.

В который раз он попытался убедить меня, что курить надо на лестнице, а не в квартире. Я прекрасно понимала, что, соглашаясь с этим, в очередной раз отступаюсь от своих прав. Я у себя дома и, по-хорошему, могу делать все, что мне заблагорассудится. Но я послушно не курила, готовила еду (картошку и котлеты из коробки), убирала квартиру перед его приходом, чем потрясала до глубины души саму себя. Любому другому мужчине я бы давно сказала, что он пришел ко мне, а не к вещам в моем шкафу, а раз так – пусть и смотрит только на меня. Любому, но только не ему, не Косте.

– Хорошо, не буду курить, – пай-девочкой кивала я на все его распоряжения.

– Вот и молодец. Лучше съешь тортика.

– Не хочу.

– Если ты не любишь сладкое, почему же сама такая сладкая? – как бы вскользь спросил он, одновременно поглощая торт.

– Я сладкая? – замурлыкала я.

– Ты теплая, мягкая, сладкая, вкусная, родная, что еще тебе сказать? – улыбнулся он.

– Родная – это особенно хорошо, – счастливо засмеялась я, и через минуту мы снова сплелись под моим коротеньким одеялом. Он прижимал меня к себе, почти не давая дышать, будто боялся, что если не держать меня, то я выскользну и исчезну. В минуты, когда он склонял ко мне свое возбужденное, страстное лицо и смотрел на меня потемневшими почти дочерна глазами, я могла поклясться, что он меня любит. Но потом он вставал, одевался, целовал меня или просто щелкал пальцем по носу и на прощание говорил, чтобы я вела себя хорошо и была умницей и хорошей девочкой.

– Останься, завтра же выходной, работать не надо. А? – попросила я, представив себе длинные пустые выходные.

Он на секунду замер. Потом вздохнул и повернулся ко мне:

– Я не могу. Никак не могу по выходным. У меня есть и другие обязанности, но если бы я только мог, я бы не выходил из твоей спальни и на пять минут.

– Правда? – сощурилась я. – Ну, тогда живи.

– Я позвоню, – сказал он в дверях, и его голос прозвучал буднично. Он уже был не здесь, его мысли перенеслись туда, куда он собирался ехать. Домой. Где-то там его ждал дом и та часть жизни, о которой я ничего не знала и еще больше боялась узнать. Мне было слишком хорошо с ним, чтобы ставить все это под угрозу. Вдруг там есть что-то или кто-то, чего я не смогу пережить или принять.

– Эх, Шушка, Шушка, опять мы его упустили, – с укоризной сказала я, выпуская пленницу на свободу.

Кошка встряхнулась, скинув с себя всю негативную энергию, и пошла, демонстративно игнорируя меня, по коридору. Убедилась, что Константин ушел, и оскорбленно запрыгнула на шкаф.

А я села на подоконник, прикурила сигарету и задумалась. Что же со мной происходит, если я согласна даже готовить? Какая же это большая проблема – нормальный мужчина. Я внезапно разозлилась, больше всего на то, что осталась одна, в то время как могла бы быть с ним. Без него я сразу чувствовала болезненную, невозможную пустоту. Ну почему, почему я не могу хоть раз заснуть и проснуться в его объятиях?!

Утром я позвонила Жанке и напросилась в гости, хотя на выходных в ее доме количество человек обычно увеличивалось вдвое. И среди такой толпы детей и родственников у Жанны вряд ли хватит времени на меня. Что ж, тем лучше. Лишь бы не сидеть одной.

– Что, не смог? – сразу догадалась она.

– У него дела, – я попыталась сказать это максимально равнодушным голосом.

– Вы встречаетесь уже месяц. Какие дела? Ты не в курсе? Он не уточнял? Ты знаешь хотя бы, где он живет?

– Знаю.

– Да что ты? – фыркнула она. – И где?

– В Москве, – уныло ответила я. – Так ты будешь дома?

– Буду-буду. Куда я денусь со своей подводной лодки, – примирительно пробубнила она.

Я запихнула Шушеру в сумку, кинула пару чистых носков, белье и пижамку. Жанна столько раз смеялась над тем, что я езжу по друзьям со своей пижамой, но мне почему-то трудно уснуть без нее. Я проверила заряд телефона (а вдруг Костя позвонит!), подумала и запихнула в рюкзак зарядку. Вдруг разрядится. При наших с Костей отношениях телефон был единственной надежной нитью, связывавшей нас воедино. Кроме секса, разумеется.

Приехав к Жанке, я, несмотря на ее подшучивания о «глупой влюбленной самке», положила телефон на видное место прямо перед собой и постоянно как бы случайно скашивала на него глаза.

– Как же хорошо, господи, что я уже давно глубоко замужем и мне совершенно плевать, позвонит мне муж или нет, – не выдержала в конце концов она.

– Конечно, тебе плевать. Потому что он работает до шести, а в семь дома, рядом с тобой.

– Иногда я бы предпочла, чтобы он поработал еще пару часов. И заодно где-то там и поужинал. Н-да… – Жанна задумчиво расставляла тарелки на столе. Я помогала ей, как умела, а именно, вертелась под ногами, разбила один хрустальный бокал, жалобно попросила прощения, а под конец отказалась есть и расплакалась, сидя на террасе, пока все поглощали плов.