Сон Видящей - Алексей Олейников

Нет, не поймут. Не успеют.

И Темная Ложа, и родители погибших детей неустанно пытались выйти на связь с ним. Быть может, еще сутки – и они перейдут к активным действиям. Он опередит их. Миньоны уже заняли ключевые позиции, все готово для решающего удара… Однако новый Господин Охоты способен спутать все карты.

Туата чуть заметно шевельнулся.

Альберт поднял сухие веки:

– Итак, род Луга хочет предать своего хозяина?

– Талос Далфин не наш хозяин, – перевела Маргарет. – Он был лишь хранителем Красной печати, в которой заключен наш господин. Но сейчас печать у тебя, и нам больше нет нужды хранить верность Судье Авалона.

– И вы решили предложить свои мечи мне?

Туата слегка наклонил голову, в его светлых глазах промелькнула – усмешка? Сомнение?

Не понять, не считать его чувств, любого человека колдун чуял за десять метров, и камень еще больше усилил это чутье. Острый запах желаний, жаркая пульсация жизни – люди были как комки горячей глины, которые так и просятся в ладонь. Сожми их, вылепи по своему разумению, перекрои их нелепую природу…

Туата был не таков, он был холодным слитком воздуха, неподвижным кристаллом, в котором пробегали волны света.

– Наши пути совпадают, колдун, – перевела Маргарет. – Ты откроешь врата и выпустишь из печатей наших владык. Они остановят Дикую Охоту. Мы ведаем, что Господин Дикой Охоты алчет твоей жизни, вой Дикой Охоты разносится далеко за пределы Скрытых земель. Если Охота выбрала себе жертву, то обязательно ее настигнет. У тебя мало времени.

Альберт чуть заметно улыбнулся.

Время. Туата не знают, что это такое, годы кружатся перед ними осенними листьями, они не понимают, что в каждом мгновении спрессована мощь тысячи солнц, один миг может решить судьбу всего мира. Пусть даже им ведомо многое, даже то, что Господин Дикой Охоты больше не союзник ему, все равно туата никогда не сравняются с людьми.

– Хотите получить все, не заплатив? – спросил Альберт. – Отсидеться на Авалоне, пока я не добуду последнюю печать, а потом получить все, чего желаете, без усилий?

– Чего ты хочешь?

Колдун разомкнул руки:

– Мне нужны ваши мечи, народ богини Дану. Мне нужен Авалон. Только там я смогу открыть врата.

– У тебя уже есть врата, – сказала Маргарет. – В руинах Каэр Сиди. Приведи туда Видящую, достань все семь печатей, и ты откроешь Врата Фейри.

Фреймус покачал головой:

– Хозяин Охоты убил моих слепцов, он забрал их души, и теперь шесть печатей бесполезны. Искать новых людей Магуса и готовить из них проводников силы печатей слишком долго. Семь печатей надо собрать на Авалоне, в Золотом зале Совета, там, где стоят первые Врата Фейри, символ вашего падения, туата. Только там я смогу разомкнуть печати. Нет, род Луга, если вы хотите вернуть своего владыку, вам придется потрудиться.

Глава двенадцатая

Открытие фестиваля удалось. Вход в пределы цирка обозначили легкой аркой. Она была перевита шелковыми лентами семи цветов радуги, а между ними спрятались светодиодные гирлянды – их черед вместе с фейерверками настанет вечером. Впрочем, кто хотел, мог зайти на территорию фестиваля с любой стороны – ни ограды, ни охранников не было. Надежней всех заборов цирковой фестиваль охраняло Кольцо Магуса, раскинутое над шатрами. Небольшой оркестр играл цирковые репризы, динамики разносили их далеко над озером Герледан. Внутри танцевали на ходулях клоуны, шары рвались в небо с натянутых нитей, сосиски вращались на гриле и шкворчали знаменитые бретонские гречишные блины. Кривые зеркала и комнаты ужасов, сувенирные лавки, торгующие всякой всячиной, шатры предсказателей, передвижные тиры – все было готово, чтобы вытрясти евро-другой из карманов почтенной публики. Все парковки в ближайшем городке были забиты, как и фермерское поле, которое под эти цели арендовал фестиваль. Все это сулило немалую выручку циркачам, но в цирковых шатрах выступали далеко не все, кто приехал на фестиваль.

Кто владел ясным взором, видел, как среди обычных шатров поднимал радужные вершины многоглавый шатер Собора Магуса, находил глазом затерянные между обычными шапито скрытые шатры, украшенные флагами Магусов со всех концов земли. У каменистого берега покачивались узкие черные ладьи Лоцманов.

Ах, как звенела медь, как смеялись дети, как хлопали на ветру полотнища флагов, чуть слышно скрипели натянутые струны канатов, которыми удерживали купола шатров.

Из темноты пахло свежими опилками, и Дженни хотела туда, на манеж, в воздух, она желала единственной магии, которая была ей недоступна, – внимания зрителей, аплодисментов и затаенного от страха и ожидания дыхания.

«Сбежать бы… – думала Дженни. – Ласу хорошо, он, паршивец, скачет на воле. Ему в шатре сидеть не надо. А меня сейчас начнут пытать все эти старцы и достопочтенные мужи – что на Авалоне, какова обстановка, верно ли, что Юки Мацуда выдвинула такие серьезные обвинения в адрес Талоса, и как она относится к ним, ведь Талос – родной дед. Чем таких родственников иметь, лучше вообще сиротой расти. У меня один дед – Марко…»

Дженни проводила взглядом воздушного змея, яркий квадратик реял над шатрами, рвался к лесу.

«Дедушка, куда же ты пропал?»

Они шли в светлом сне, Дженни, а следом свита из Тадеуша и Жозефа. Люди смотрели на них и не видели. Мимо пробежал трехлетний малыш, желтый шарик вырвался и полетел в небо, и вдруг – мальчик рот раскрыл – шарик завис в воздухе, описал круг, спустился к нему. Замерцал всеми цветами радуги, пока не остановился на синем цвете. К ладошке протянулась нить – держи, мол, и больше не выпускай.

Малыш коснулся чьих-то теплых пальцев.

– Ой, – сказал он, глядя на светловолосую девушку с синими глазами. – Ты откуда взялась?

– Я цирковая фея, – шепнула она. – Я ловлю убежавшие шарики. Смотри не теряй…

Мальчик закивал, развернулся и потопал по тропинке к выглядывавшим его родителям.

– Ты куда убежал, Жан? – мама присела, обняла его. – Я уже с ног сбилась.

– Мама, я фею видел, – сообщил Жан.

– Красивую? – заинтересовался папа.

– Очень! Вон там! – Жан обернулся, указывая на узкий проход между шатрами. Там было пусто.

– Улетела…

– Кажется, у нас был шарик другого цвета? – задумалась мама.

– Да нет, синий, – убежденно сказал папа. – Не мог же он поменять цвет?

– Германика бы не одобрила, – заметил Жозеф. – Зачем нарушать светлый сон, пусть люди отдыхают.

Дженни только фыркнула:

– Марко говорил, что в цирк люди приходят за чудом. А чем тебе не чудо цирковая фея?

– Может, этот малыш вырастет поэтом, – неожиданно сказал Тадеуш.

– А перекрашивала зачем? – недовольно спросил Жозеф. – Только попусту силы растрачиваешь.

– Чудеса – это очень просто! – воскликнула Дженни. – Разве вы не видите, что этот мир ждет чуда?

Проходя мимо тира, она щелкнула пальцами, и девочка, безуспешно пытавшаяся сбить мячиком большого пушистого медведя, сшибла его одним ударом.

Жозеф Квамби хмыкнул и сверился с часами.

– Вам, конечно, это все неинтересно, но Собор уже начался. И нам говорить там слово. Ты, цирковая фея, представляешь, что скажет Германика, если мы опоздаем?

– Не нервничай, Жозеф, мы уже пришли. Не бойся за свою начальницу.

Высокий шатер, украшенный флагами всех Магусов, стоял перед ними, и было странно сознавать, что для всех прочих здесь было лишь пустое место, проплешина в пестром фестивальном ковре, которую никто не замечал.

Дженни замерла на входе, из полутьмы тянуло теплым воздухом, и, будто далекий шум моря, долетал слитный гул разговоров.

«Нельзя уходить… Я теперь Хранительница Синей печати. Последней печати, которая находится в руках людей Магуса. Вот о чем надо на самом деле беспокоиться, а все озабочены только «кризисом власти на Авалоне». Как будто тот, кто будет управлять Великим Советом, одолеет Фреймуса».

Она погладила кольцо. Маха отозвалась легким уколом, она тоже была здесь, она смотрела ее глазами – Дженни дала ей такое разрешение, это малость, которую она может сделать для заточенной в печати фейри.

– Дженни… – Тадеуш коснулся ее локтя.

– Пошли, стариковский покой растревожим, – тряхнула головой Дженни.

Шатер был куда больше изнутри, чем казалось снаружи. Все как в обычном цирке шапито – ряды для зрителей, опоясывающие манеж, и пустое желтое поле. Там сейчас стоит мистер Морель, глава Магуса Бретани. Как принимающая сторона, он должен открывать Собор.

Дженни дошла до первого ряда и села рядом с Германикой.

– Где тебя носит? – прошипела она. – Морель уже минут пять там топчется.

– Он там хорошо смотрится, в своей шляпе, – не растерялась Дженни. – Мы же циркачи, манеж – наш дом.

Опер-Ловец только зыркнула в ответ, но ничего не сказала.

Морель поднял ладони, и шум в рядах стих.

– Люди Договора! Люди Магуса! – провозгласил он звучным глубоким голосом. – Мы собрались здесь на Собор Магусов, первый за многие сотни лет. Уверен, всем известны чрезвычайные обстоятельства, которые послужили причиной этого Собора.