Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

В моей комнате холодно и сквозит, как в морге, и свет мерцает каждый раз, когда я его включаю. Матрас на моей кровати комковатый и чертовски неудобный, но с полковником Стиллуотером на другом конце света я так хорошо не спала вот уже... ну, никогда.

Если не считать Рэна, я бы сказала, что первые недели в новой школе проходят довольно успешно.

Наступает субботнее утро, и дверь моей спальни с оглушительным грохотом распахивается! Я вскакиваю с кровати, сердце колотится в груди, автоматически принимаю боевую стойку, на которую Карина, одетая в ярко-оранжевый комбинезон, выгибает свою правую бровь, как будто я реально сумасшедшая.

— Ну-ну, Джеки Чан. Что, черт возьми, все это значит? Ты что, собираешься применить ко мне каратэ или что?

Я делаю успокаивающий вдох, как можно быстрее выпрямляясь и нервно посмеиваясь себе под нос.

— Эм, ну знаешь, отец-военный. Раньше он тренировал меня сильнее, чем своих подчиненных. — Это вовсе не ложь, а чистая правда. Только не вся правда. Карина была удивительной и приветливой, но я еще недостаточно хорошо знаю её, чтобы расплескивать это дерьмо. Может быть, никогда и не узнаю ее достаточно хорошо.

Карина съеживается и сочувственно похлопывает меня по плечу.

— Я буквально каждый день благодарю Бога за то, что мои родители просто ленивые засранцы, а не военнослужащие. Я не создана для того, чтобы вскакивать с кровати и готовиться к бою через долю секунды после того, как проснусь. Ты меня удивляешь.

Я неловко дергаю огромную футболку «Реал Мадрид», в которой спала прошлой ночью, и натягиваю ее так, чтобы она закрывала мои ноги. Похоже, Карина купилась на мою полуправду или, по крайней мере, не подозревает, что это только полуправда. Заметив старые цифровые часы на ночном столике, я вскрикиваю от удивления.

— О боже, Карина. Что ты пытаешься со мной сделать? Сейчас шесть сорок пять!

— Именно в это время мы всегда встаем.

— В течение недели! Сегодня же суббота. Я что, не имею права поваляться? Немного расслабиться? Жестоко — будить девушку в выходные до восьми часов.

Кэрри смеется.

— Если по субботам ты не встаешь раньше половины восьмого, Харкорт заставит тебя помогать подавать общий завтрак в столовой. Ты застрянешь, чистя кастрюли и сковородки до полудня. А если ты не выйдешь из здания к восьми часам в воскресенье, мистер Кларенс заставит тебя присутствовать на его не конфессиональной благодарственной службе, а это, мой друг, судьба хуже самой смерти.

Ах. Черт. Думаю, мне еще многое предстоит узнать о повседневной деятельности в Вульф-Холле. Общий завтрак звучит как пытка. А не конфессиональная благодарственная служба? Да, к черту все это.

— Сколько у меня ещё есть времени?— спрашиваю я, уже подбегая к шкафу, чтобы взять одежду.

— Двадцать пять минут, — советует Карина, проверяя время на своем мобильном телефоне. — Душ, макияж и прическа. Давай. Секундой дольше, и нам придется разливать кашу на подносы с едой, как заключенным на дежурстве в столовой, а я надела этот комбинезон не для этого. Вперед, вперед, вперед!

За последние пять дней мой мир был сосредоточен на Вульф-Холле. Классы, люди, здание само по себе... все это было так ошеломляюще, так много информации обрушилось на меня сразу, что мой разум не рассматривал мир за пределами безукоризненно ухоженных лужаек академии. Теперь, когда я нахожусь в избитом, но все же классическом «Понтиак Файрберд» Карины, мчась по длинным извилистым дорогам с ветром, развевающим мои волосы, я вдруг чувствую себя свободной. Как будто абсолютно все возможно.

Нью-Гэмпшир — это захватывающий дух калейдоскоп из осенних листьев: жгуче-оранжевые, умбра, красновато-коричневые, малиновые и пунцовые. Зимние деревья, все еще упрямо цепляющиеся за свою красочную осеннюю листву, проносятся мимо размытым пятном, когда Карина выжимает газ, мчась вниз с горы, словно она была гонщиком в прошлой жизни. Вскоре мы добираемся до самого городка Маунтин-Лейкс (прим. в переводе «Горные озера») — дюжина причудливых магазинчиков, средняя школа, футбольное поле и почти ничего больше — и я с приятным удивлением обнаруживаю, что город на самом деле граничит с двумя красивыми, огромными и сверкающими озерами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Карина подъезжает к закусочной под названием «Вопящий Бин» и выжимает стояночный тормоз еще до того, как машина останавливается. Я почти не ездила за рулем с тех пор, как сдала экзамен на права в Израиле, так что вряд ли могу судить, но от Карины за рулем волосы встают дыбом.

— Пошли, — командует она. — У этих ребят самый лучший завтрак, но они перестают подавать его очень рано, так что детки из Вульф-Холла их не беспокоят.

— А мы разве не детки из Вульф-Холла? — кричу я ей вслед, когда она бросается ко входу в закусочную.

— Мы не в счет! Ну же, пошли!

Карина занимает столик — угловую кабинку рядом с винтажным музыкальным автоматом — и устраивается поудобнее. Я сажусь напротив нее, гадая, сколько же кофе она выпила сегодня утром, прежде чем вышибла дверь моей спальни. Ужасно, что у кого-то может быть столько энергии в такой ранний час, даже если уже светит солнце.

— Так, так, так. Посмотрите-ка, кто здесь. Мисс Карина Мендоса, во плоти. Я думала, что ты ушла и умерла на той горе, девочка. Где ты пропадала? Весь наш лимонный пирог испортился в прошлые выходные. Мы делаем его исключительно для тебя. — Официантка, пришедшая обслужить нас, широко улыбается моей подруге, небрежно прислонившись к стенке кабинки. Она хлопает своим блокнотом по макушке Карины, подозрительно изучая меня краем глаза. — И кто же это, скажи на милость?

— Джаззи, это Элоди. Элоди, это Джаззи. Она работала в «Вопящим Бине» последние двадцать пять лет.

— Воу, девочка! Двадцать лет! Не делай меня старше, чем я уже есть! — Она делает вид, что дуется, и засовывает блокнот обратно в передний карман фартука. — Я так понимаю, сегодня ты не хочешь лимонного пирога. И кофе тоже.

— О боже, Джаззи, ты же знаешь, что пять лет ничего не изменят, — говорит Карина, хватая ее за руку. — Ты будешь выглядеть на восемнадцать лет до самой смерти. Пожаааааалуйста, не забирай кофе.

Джаззи смеется, закатывая глаза.

— Ладно, ладно. Мне бы очень не хотелось видеть, как такой бедный, недоедающий, обнищавший ребенок, как ты, вынужден выпрашивать немного кофеина, — говорит она, отходя от стола. — Я сейчас вернусь. Ты тоже хочешь кофе, деточка? — спрашивает она меня.

— Горячий чай, пожалуйста. Если у вас есть. И ещё немного холодного молока?

Я не думаю, что мой необычный заказ делает мне какие-то одолжения в глазах Джаззи. С простым черным кофе она бы справилась, но горячий чай с молоком? Она, наверное, думает, что это причуда детей из Вульф-Холла, но все равно записывает мою просьбу и спешит в сторону кухни.

— Большинство других ребят ездят во Франконию в поисках Старбакса. Они не понимают, что кофе здесь гораздо лучше, — говорит Карина.

— А ты не желаешь делиться своим секретом?

— Черт возьми, нет! — Она ухмыляется, покачивая бровями. — Это мое секретное место. Я привожу сюда только самых лучших, самых надежных людей.

— Рада узнать, что я в этой категории.

Карина собирается выстрелить в меня ехидный ответ, ее глаза светятся весельем, но затем внезапно радость, исходящая от нее, исчезает. Она видит что-то за моим плечом, и все в ней меняется. Колокольчик над дверью закусочной звенит, объявляя о новом посетителе, и Карина съеживается на своем месте, весь ее энтузиазм испаряется в клубах дыма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну да, конечно. Обычно я очень хорошо разбираюсь в том, кого следует пускать в клуб «Вопящего Бина», но иногда даже я ошибаюсь в своих суждениях.

Позади меня мужской голос с сильным английским акцентом просит столик на троих, и мои внутренности скручиваются в узел со скоростью света. Впечатляет, как быстро я перехожу от расслабленного и непринужденного состояния к застывшему и неуютному. Карина и я, должно быть, представляем собой прекрасное зрелище, сползая вниз на своих местах.