Робинзон. Инструкция по выживанию - Александр Покровский

– Так точно! Ремонт, конечно.

– Но что-то у нас стреляет, я спрашиваю?

– Все, товарищ командир!

– Вот и готовьтесь к войне. И нечего тут трястись! Поздно! В детстве надо было сказать маме, что хотите быть художником-визажистом!

Командир снял свой головной убор и, глядя в небо, истово перекрестился. Офицеры смотрели на него со страхом.

– Чего стоим? – обратился он к офицерам, возвращая головной убор на место. – Механикам передать: если у них что-то сейчас встанет, расстреляю на юте! За дело!

– Есть!

– Вот и хорошо! Давно жду от вас этого слова! Вперед! К славе!

«Моторист» на всех порах летит навстречу американцам. Очень быстро он оказывается рядом. Тут же вывешивает флаги: «Произвожу стрельбы» – и начинает опасно маневрировать. Пересекает курс, сближается на расстояние плевка. Наконец он открывает огонь. Предупредительный. С недолетом. На палубе у него явно готовят реактивную бомбометную установку.

Американцы застопорили ход, остановились, легли в дрейф.

«Моторист» нарезает вокруг них круги. Того и гляди не впишется.

На мостике у «Харлан Каунти»:

– Что он делает?

– Он нас останавливает!

– Мы готовы воевать?

– Нет.

– Тогда миримся.

«Моторист» и «Харлан Каунти» идут борт о борт. С американца свесился командир и на чистом русском языке:

– Хелло, командир! Не будем ссориться!

– Не будем!

– Судя по твоему возрасту, ты ровесник своего тральщика?

– Почти!

– И уже капитан-лейтенант!

– Уже!

– Карьерист! А кто там рядом с тобой суетится?

– Мой зам!

– А что он у вас делает?

– То же, что и ваш капеллан!

– Что вы говорите? Предлагаю замену! Твоего бездельника на моего!

– Нет. Мой дорог мне как память.

– Слушай, командир, хочу подарить тебе что-то на эту самую память. Сейчас сделаем.

С «Харлан Каунти» через какое-то время свешивается стрела с грузовой сеткой. В сетке коробка.

Коробка опускается на палубу «Моториста». В коробке обнаруживаются: соки, мороженое, печенье, сухарики, салями, виски. Съестного на неделю примерно.

Надо что-то подарить в ответ.

– Зам! – говорит командир «Моториста».

– Я, товарищ командир!

– У нас в кают-компании пылится полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина.

В ответ в коробку бережно уложили полное собрание сочинений.

– Спасибо, командир! – прокричал командир американца. – Верю, что самое дорогое отдал!

С тем и разошлись.

Позже в штабе флота драли командира «Моториста»:

– Как вы могли? Стрельба? По американцу? О чем вы думали? Под международный конфликт нас подводите? Так, что ли? Что молчите? Навсегда! Слышите? Навсегда вы останетесь капитан-лейтенантом!

Тот выслушал все совершенно равнодушно.

Лодку все-таки нагнал шторм. Качает даже на глубине 50 метров. У всего центрального лица серые, то и дело кто-то выходит. Отблевавшись, возвращается на свое место.

Робертсон не укачивается.

– Робертсон! – говорит Сова. – Не укачиваешься?

– Нет.

– Повезло. А я укачиваюсь. В отсеке – в лежку. А вот наверху, вахтенным офицером на мостике в надводном положении, почему-то не укачивает. А тут, в бидоне, не могу – только что проблевался. Кашкин вон тоже не укачивается. Кашкин! Ну-ка иди сюда.

Кашкин подходит.

– Значит, так! – говорит Сова – Пока всем, кроме вас двоих, плохо, займитесь-ка вы, голуби, устройством отсека. Робертсон! Пока специальность на второй план. Пока ты изучаешь устройство отсека, общекорабельные системы, средства защиты, спасения и прочее. Вперед! А я полежу. Периодически буду выползать и смотреть, что вы делаете. Лодка идет в базу, задачи контрольного выхода нам зачтут и ладно. Часа четыре у вас есть, потом будет всплытие в надводное и родные берега. Не будем терять время. Кашкин! Вознюшенко попроси, чтоб он дал Артемова на полчаса – тот Робертсону расскажет, что успеет. Понял?

– Ясно!

– Давай!

Кашкин и Робертсон у клапанов ЛОХ. Кашкин:

– Система ЛОХ – лодочная объемная химическая. Ты уже видел станции – они в отсеках живучести, а у нас клапана. Каждый клапан помечен. Пометка светится в темноте. Поворот клапана – и пошел фреон в тот отсек, где пожар. Понятно?

– Понятно. Я это все уже знаю.

– Все равно. Сто, тысячу раз должен знать, где у тебя какой клапан. Потому что когда человека трясет, когда он горит заживо, ему очень трудно найти нужный клапан. Можно подать ЛОХ на себя или в соседний отсек. Все по команде центрального поста. Можно дать ЛОХ на себя без команды. Это в случае объемного возгорания и тогда, когда ты успеешь дать. Предварительно все в отсеке должны быть включены в дыхательные аппараты. Фреон – отрава. Травит насмерть. Кроме того, применять ЛОХ не любят. После него все электрощиты в отсеке можно выбрасывать сразу. И не только щиты – все микросхемы выходят из строя. То есть сразу лодка становится в ремонт. Если, конечно, до ремонта она доползет. Понятно?

– Ясно.

– Раз ясно, положи на каждый клапан руку и скажи про себя: «ЛОХ в пятый», а это – «ЛОХ в шестой». Ничего не трогай, не поворачивай. Только руку положил и так сказал. И пломбы не задень. Все клапаны опломбированы в закрытом положении.

– А зачем руку-то класть?

– Руку надо класть, чтоб ты привык. Чтоб внутри твоего тела созрело решение, и тогда в стрессовой ситуации ты будешь действовать как автомат. Тут каждый должен действовать как автомат. Иначе не выжить.

– Понятно.

Кашкин и Робертсон в выгородке кондиционирования. Кашкин:

– Все клапана, идущие в другой отсек, надо знать.

– Знаю, начштаба мне говорил. Про клапан выброса углекислого газа.

– Это хорошо, что он так говорил. Теперь закрой глаза и нащупай мне этот самый клапан. Вслепую.

– Зачем вслепую?

– Затем, что в отсеке может не быть электричества. Упадет аварийная защита реактора – пропало электричество.

– А аварийное освещение от батареи?

– Да! Включается аварийное освещение от батареи. Но, во-первых, оно освещает не так здорово – только проходы, а здесь ты в потемках будешь ползать, и, во-вторых, оно будет до тех пор, пока хватит на то батареи. А если ты неделю в темноте будешь сидеть?

– А что, такое бывает?

– Все бывает. Жить захочешь, и месяц просидишь.

– Так ведь воздуха же не хватит.

– Хватит. Для этого есть химическая регенерация. Одной такой баночки хватает на 64 человека-часа. А если правильно дышать – то и на большее время.

– А что значит «правильно дышать»?

– Без паники это значит. Тихо сидишь и через раз дышишь. Вскрыл баночку, снарядил ее, родную, в регенеративную установку и сам сел рядом. А еще в отсеке есть запасные патроны для ИПов – изолирующих противогазов.

– Это я знаю. Эдик меня включал.

– Надо не только знать, надо в руках держать, носить, и чуть чего – маска ИПа порвалась или вообще нет маски – носом в него уперся и дышишь. Понятно?

– Понятно.

– Тогда пошли к системе ВВД.

Кашкин и Робертсон у клапана ВВД в отсеке. Кашкин:

– Клапан подачи ВВД в отсек. Ты уже знаешь: бороться с поступлением забортной воды в отсек, ставя раздвижной упор, бесполезно. До дырки не доберешься. И потом, если пробило на глубине, то вода, поступающая в отсек под давлением, превращается в пар – ни черта не видно. Как спасаемся?

– Всплываем!

– Правильно. Лодка (если у нас наверху не война, конечно) всплывает в надводное положение, и тогда мы видим течь. Что делаем в этом случае?

– Даем воздух в отсек.

– Да. Даем воздух высокого давления в отсек. Повышаем давление выше забортного – на полкило и даже меньше, и вода перестает течь – воздух не дает. И что должны делать люди в отсеке?

– Устранять неисправность.

– Да, но под давлением они долго не могут находиться. Почему?

– Азотный наркоз!

– Азотный наркоз, а потом – кессонная болезнь, если сразу давление снять. Поэтому?

– Поэтому?

– Поэтому всю эту борьбу за живучесть надо вести, включившись в ИДА-59. Жуть, правда?

– Да!

– Вот поэтому определились, попытались устранить течь, не устранили, людей из отсека – вон, а сами на всех порах в базу. Понятно?

– Понятно.

– Но чаще всего неисправность устраняют.

– А люди?

– Выживают люди. Кто жить захочет, тот и выживет.

Кашкин и Робертсон на средней палубе пятого отсека. Мимо них пробегает Вознюшенко.

– Андрей! – хватает его Кашкин.

– А?

– Дашь Артюху, чтоб с Робертсоном занятие провел по люкам?

– По каким люкам?

– В первом и десятом. О том, как из лодки через них выходить.

– Потом! Сейчас Артюху не трогайте. Он на хер пошлет. У нас компрессоры все дохлые. Он трое суток не спал.

Андрюха убегает.

Из каюты появляется Сова.

– Кашкин!

– Я!

– Ну чего там?

– Работаем.

– Ну и как?

– Нормально.

– Ну-ка, давайте сюда.

Робертсон и Кашкин подходят к нему.

– Ты ему глаза завязывал?