Монахиня секс-культа. Моя жизнь в секте «Дети Бога» и побег из нее - Фейт Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старейшина деревни — Кап Сан — долго относился к нам довольно прохладно, но после нескольких месяцев совместного тяжелого труда по установке новых труб он неохотно оттаивает и теперь каждый раз, проходя мимо, здоровается с нами. Наши родители хвалят Иисуса за то, что Он смягчил сердце Кап Сана. Мы поняли, что добились больших успехов в отношениях с нашими соседями, когда на мой пятый день рождения жители деревни приглашают нас на свой ежегодный деревенский обед в честь Дня коммунистического труда. Несмотря на то, что Макао — португальская колония, жители деревни упрямо отмечают этот праздник. На площади посреди деревни расставлены огромные столы, за которыми собрались все местные жители. Мы общаемся с деревенскими жителями и наслаждаемся восхитительной едой из четырнадцати перемен блюд до тех пор, пока даже в бездонные желудки моих братьев не помещается больше ни единого кусочка.
Смех отца становится громче. Разглаживается лицо мамы Эстер. Наша цель достигнута. Теперь больше не нужно беспокоиться о любопытных репортерах, следующих за нами по пятам; мы можем отказаться от остроконечных шляп и секретности. Как только замкнутые сельские жители вас приняли, они становятся яростными защитниками своих людей. Деревня — наш дом, их дети — наши товарищи по играм.
Глава 4
Не работай за деньги, детка
До преследований, заставивших нас скрываться, мы регулярно выступали в Гонконге и Макао — в ресторанах, на праздничных фестивалях, в тюрьмах, в лагерях вьетнамских беженцев, спасающихся от коммунистического режима, в школах, детских домах — везде, где мы могли говорить о Господе и собирать пожертвования.
С тех пор прошло достаточно времени, и отец решил, что дурная слава, которая сопровождала Семью, достаточно утихла, и мы можем снова начать выступать на улице, чтобы заработать так необходимые нам деньги.
Однажды за завтраком он сообщил, что мы едем в Макао петь. «Но нам нужно быть очень осторожными, чтобы никто не последовал за нами домой», — заявил он. Остаться незамеченными у нас, конечно, не получается. В Макао нас узнают все. Мы — семеро белокурых поющих детей, как семья фон Трапп[17] из «Звуков музыки», только для Китая.
Я очень рада вернуться в Макао, чтобы петь. Мне не было и двух лет, когда я впервые вышла на сцену с братьями и сестрой. Они пели, а я принялась танцевать в проходе, да так зажигательно, что мой толстый подгузник только и делал, что подпрыгивал. Я затмила всех, поэтому мама подняла меня на сцену. Так все и началось. В то время мы часто выступали на главном телеканале Гонконга и Макао — TVB Pearl, а также принимали участие в радиошоу и масштабных телевизионных проектах.
Мы пели на церемонии зажжения рождественской елки у губернатора Гонконга и на всех мероприятиях, посвященных китайскому Новому году. Но все это было до первых больших гонений, и нам запретили въезд в Гонконг. До родителей дошел слух, что американские власти призвали правительство Гонконга внести в черный список всех членов Семьи, включая младенцев. Местные баптистские и католические церкви приветствовали этот шаг.
Утром наш белый фургон подъезжает к роскошному отелю, который принадлежит самому влиятельному человеку в Макао и по совместительству мафиози — Стэнли Хо. Он также известен тем, что у него несколько жен и более дюжины детей.
Пока мы идем по вестибюлю отеля в одинаковых певческих нарядах, китаец выкрикивает нашу фамилию на кантонском диалекте. Я оборачиваюсь и, как меня учили, улыбаюсь и машу рукой. Подбегает молодая китаянка с камерой и поднимает меня с пола, сунув камеру в руки подруги. Я вежливо улыбаюсь, позируя для фото, пока мои родители снисходительно ждут рядом.
Я давно научилась не выказывать неудовольствия, когда нас на улице хватают для фотографий, в каком бы настроении я ни была. «Ты должна быть образцом Божьей любви!» — сердито отругал меня отец после того, как однажды я раздраженно отказалась улыбаться на фото для пограничников в Китае.
Потом мы лавируем между заставленными едой столами, направляясь к центру зала ресторана, где нам предстоит выступать.
Мама Эстер берет на гитаре один аккорд, служащий нам предупреждением, и тихо считает: «Раз, два, раз, два, три…».
«Sai zhong shu shan ga liang tai!» — тянем мы в унисон, пританцовываем и улыбаемся, не жалея сил и энергии. Эта песня — одна из моих самых любимых. Она о парне, который надевает новую рубашку и галстук и выходит на улицу, и все девушки сходят по нему с ума. Затем он идет и переодевается в новый наряд, и все повторяется сначала.
Сотни глаз сначала удивленно смотрят на нас, но вскоре публика начинает аплодировать и улыбаться вместе с нами. Один из моих братьев изображает того самого парня, на которого засматриваются все окрестные девушки.
Потом мы поем популярные песни, такие как «Twist» и «Yellow Submarine» на английском языке и «It’s a Small World» на кантонском диалекте, а также некоторые религиозные. Но каждое выступление мы всегда заканчиваем тем, что призываем зрителей уверовать в Иисуса и петь вместе с нами: «Войди в мое сердце, войди в мое сердце, войди в мое сердце, Господь Иисус. Войди сегодня, войди, чтобы остаться, войди в мое сердце, Господь Иисус». Мы повторяем эти слова снова и снова на кантонском, английском и португальском, пока толпа не подхватывает песню и не поет вместе с нами.
Я смотрю в глаза людям в зале, чтобы они чувствовали, что я пою для каждого из них и что Иисус хочет войти в их сердца. Со сцены мы пытаемся подсчитать, сколько людей поют эту песню вместе с нами, чтобы взрослые могли указать в своем отчете о свидетельстве количество душ, спасенных нами для Иисуса. После последней песни мы беремся за руки, кланяемся и уходим со сцены, очень гордые собой.
После завершения концерта мы подходим к столам, пожимаем руки посетителям, собираем пожертвования и продаем кассеты с нашими песнями.
Я — самая младшая и самая милая, поэтому люди всегда стремятся пожать мне руку и дать денег. Я никогда не забываю сказать «Doh geh» («Спасибо») и «Yesu oi lei» («Иисус любит вас»).
В моем бархатном платье большие карманы, так что обычно я способна обойти весь ресторан без необходимости доставать наличные из карманов и передавать их папе. Я никогда не оставляю себе ни единой монеты. Это смертельный грех. Все деньги принадлежат Богу… но только
