Слезы Тесс (ЛП) - Пэппер Винтерс

Пока я включала кран, глотала градом катившиеся слезы, пытаясь намочить и заставить мылиться засохший от времени обмылок.

Вода была ледяной, но и это казалось мне просто подарком небес, чтобы очистить все мое тело от липкой грязи и мысли от всех этих мучений, которые мне пришлось пережить. Мне совершенно не нравилось думать, по какой причине нас заставили мыться. Это было неминуемым будущим местом, о котором я даже не могла и думать. Я сосредоточилась на настоящем, сохраняя ясный и трезвый ум, не позволяя воображению заводить меня в дикие дебри ужаса.

Пена очень медленно появлялась на мыле, и следующие десять минут я провела, втирая ее в кожу и намыливая волосы. Я хотела смыть с себя все, что произошло. Желая, чтобы вода забрала себе все мои несчастья, и стекая, наполняя все монотонно журчащим звуком, смыла все в водосток. Конечно, спустить все в водосток было бы лучшим для моего существования.

— Достаточно, — закричал надзиратель.

Мы послушно подчинились, выходя из холодных брызг воды, и проследовали туда, где на скамейке горой лежали потертые и выцветшие полотенца. Я обернула вокруг себя одно из них, и тут вдруг кто-то набросил на мою шею веревку, затягивая ее. Я подскочила от испуга и неожиданности, хватаясь руками за затягивающийся узел.

Мужчина с рваным шрамом вышел так, чтобы я его увидела, мягко натягивая веревку.

— Ты больше не та, кем была. Ты можешь оставить все в прошлом, всю свою жизнь, потому что больше никогда к этому не вернешься.

Он подошёл совсем близко, и я просто застыла. Я его совсем недооценивала. Потому что он приносил еду, и я глупо полагала, что он может быть лучше, чем остальные. Но я так фатально ошибалась, он таковым не был. Как и в остальных, в нем жила та же самая темнота.

— Пойдём.

Он сильно потянул веревку и быстрым шагом пошел вперёд. Я почувствовала напряжение в спине и выгнулась от боли, заставляя себя подстраиваться под его быстрый шаг, чтобы догнать его. В одно мгновение я была понижена от человека до бесправной собаки.

Во мне пробудились примитивные инстинкты. Я хотела рычать от злости и вцепиться зубами в его руки. Если он хотел, чтобы я была животным, я могла им стать.

Душевой блок остался далеко позади, пока я еще поспевала за ним.

Какого черта, куда он меня ведёт? Я покрепче зажмурила глаза. Этого я совсем не хотела знать.

Что если, так как я сейчас чистая, они решат изнасиловать меня? Отвести и поместить в какой-нибудь публичный дом и накачать всякими психотропными веществами и наркотиками Я никогда больше не стану той, кем была. Я НИКОГДА НЕ СТАНУ СВОБОДНОЙ.

Нет!

Я резко врезалась в преграду, разбивая голые ноги об пол. Пальцы нестерпимо болели из-за спровоцированной остановки. Шею словно скрутило кольцом боли, когда веревка начала натягиваться туже, душа меня.

— Быстро, пошла! — Рваный Шрам с яростью прижался к моему телу, обернутому только в выцветшее полотенце. Вся моя сущность восстала от такого близкого контакта с ним, но я стерпела, стиснув зубы. Я не отступлю назад в поражении. Я хотела шипеть от злости и нанести ему удар головой, это все что я могла, смотря в его бездонные черные глаза и стараясь сохранить достоинство, насколько это было возможным.

— Нет! Я никуда не пойду! У тебя нет никаких прав обращаться так со мной и другими женщинами. Отпусти нас сейчас же, — мой голос дрожал от страха, а сердце дико стучало. Я осознавала, что могу лишиться жизни, не выполняя его приказов, но не могла сдаться без боя, я не такая. Я не сдамся так легко, не отчаюсь. Я позволила моим внутренним силам наполнить меня, они подпитали мое стремление. Я не позволю этим ублюдкам сделать этого с нами.

Где-то сзади себя я услышала громкий шум. Когда я оглянулась назад посмотреть, что же там такое, то мои глаза округлились от ужаса. Мои сокамерницы были также связаны и стояли все в одну линию, как овцы перед закланием, не сопротивляясь.

Они все расступились, пока ко мне спешил Кожаный Жилет. Рваный Шрам кинул ему конец моей веревки, отступая назад.

Ох, дерьмо.

Пища, я выставила руки над головой в попытке защититься, но это не сработало.

Подбежав ко мне, Кожаный Жилет со всей силы толкнул меня на пол и начал пинать. Под ударами его кованых железных ботинок послышался треск моего сломанного ребра, что вырвало крик из моих лёгких, и, защищаясь, я свернулась в клубочек.

Я не могла дышать. Я не могла двигаться. Я даже не могла заплакать, боль была ужасающа. Удар за ударом. Моя грудь, живот, бедра, ноги. Каждый последующий удар был хуже, чем предыдущий.

Вдруг крик сотряс моё существо, когда негодяй ударил меня в солнечное сплетение. Полотенце, прежде завязанное на мне, упало от удара. Я была просто за пределами того, что можно назвать агонией. Я была в самом пекле ада.

Он что-то прорычал на своём родном языке, хватая меня за слипшиеся от пота волосы и подтягивая меня за них вверх. Я вся сжалась от ужаса, когда он резко отклонился, готовясь в следующую секунду ударить меня головой об стену.

— Basta!

Я знала это слово. «Хватит».

Кожаный Жилет отпихнул меня. Я упала на пол в изнеможении. Каждый миллиметр моего тела кричал от нестерпимой боли. Холод деревянного пола напомнил мне, что я была избита и полностью раздета. Как глупо, Тесс. Как же глупо. Просто дай им то, что они хотят. Я только сделала хуже своим неповиновением: находясь в состоянии дикой непрекращающейся дрожи, неспособная больше ни на что, кроме слабости.

Брэкс. Как бы я хотела, чтобы Брэкс был тут со мной. Он бы точно знал, что делать, как сохранить меня в безопасности. Я была настолько глупой, когда думала, что смогу выстоять против всех этих мужчин.

В любом случае, кто они такие?

И тут я столкнулась с этим словом: торговцы. Это осознание ударило меня не хуже, чем самый беспощадный ураган, толкая ещё глубже в самую трясину ужаса. И сколь бы я не гнала и не отрицала понимание этой реальности, я знала, это так и есть.

Я была жертвой торговли людьми. Я и все эти женщины были украдены со всего мира и обменяны на деньги, мы больше не были людьми — мы были вещами.

Раньше мне доводилось читать достаточное количество ужасных новостей, чтобы знать, что сам промежуток удержания контрабандных женщин был очень коротким: от силы пара дней перед тем, как их никто больше не увидит.

Никто, кроме моих родителей и Брэкса не знал, что я в Мексике. Мои родители не смогут узнать, что я вообще могла исчезнуть — им не позвонят и не оповестят. Месяцы пройдут перед тем, как они обнаружат мою пропажу. Моё сердце защемило от боли. А все, что я знала наверняка — Брэкс мог быть мёртв. Безмолвный, похолодевший и посиневший под всеми этими мужскими испражнениями.