АЛИЯ 70-Х... - Л. Дымерская-Цигельман

— Вам не скучно в Беер-Шеве? Я имею в виду все, что не касается работы.

— Я люблю собирать камни оригинального цвета и формы, а для такого хобби лучшего места, чем Негев, пожалуй, не найти. А если говорить серьезно, то я люблю музыку и шахматы, и могу быть вполне доволен, так как и то, и другое развивается в Беер-Шеве наредкость быстрыми темпами. И вообще скучать нет времени, так как я много занимаюсь абсорбцией советских евреев. Для меня важно, чтобы они нашли свое место в нашей жизни. Я понимаю, что от этого зависят судьбы евреев, выезжающих сегодня из Союза. А я бы хотел, чтобы их путь лежал в Израиль.

Свои мысли и чувства я хочу выразить словами 16-летней девушки, приехавшей в Израиль из Москвы двенадцати лет, и побывавшей недавно в США в составе молодежной делегации: «Среди евреев США, самой богатой и свободной страны, разговоры галутские[19] и дух галутский. Я уже отвыкла быть в меньшинстве, я привыкла быть в большинстве».

Арон Борис, 1930 г. рождения, инженер.

Жена Виктория, логопед.

Дочь Элла, школьница.

Приехали из Москвы в 1972 г. Живут в Хайфе.

Казалось бы, устроенная, обжитая, благополучная жизнь. И все же...

— Когда и в связи с чем у вас в семье впервые появилась мысль о переезде в Израиль?

Вика: Мысль о переезде появилась у моего мужа очень давно. В 1965 г. приезжали наши родственники из Израиля. Мы об Израиле знали очень мало и даже как-то стеснялись спрашивать. Но уже тогда муж сказал, что он готов переехать сюда жить. Я колебалась, боялась, не представляла себе как будет на новом месте. Но в 1972 году мы вдруг поняли, что упускаем возможность, которая может больше не представиться, и решили ехать.

— Боря, откуда в вас было это желание — жить на еврейской земле?

Борис: В семье, где я вырос, всегда сохранялись национальные традиции. Я помню, что всю жизнь на еврейские праздники в доме у отца собирались все дети со своими семьями. Я всегда провожал отца в синагогу и забирал его оттуда. Идиш я слышал с детства. Правда, с нами родители говорили по-русски. Но когда они хотели, чтобы дети их не понимали, они переходили на идиш. Тогда я научился понимать идиш и понимаю до сих пор. Об иврите я не имел ни малейшего представления. Я знал, что это древнееврейский язык. Однако даже не представлял себе, как он звучит. И хоть все, что касалось еврейства, было мне близко, условия, в которых я рос (я имею в виду школу, институт и т.д.) отдаляли меня от него. И даже когда было образовано государство, мысль о переезде в Израиль казалась нереальной. Не то, что я не готов был это сделать. Но кто тогда, да еще в Москве думал об этом. В 1972 году я понял, что есть возможность выехать. И что есть люди, которые борются за это и для себя и для других. Контактов с ними у меня не было, так, шапочное знакомство по пути в ОВИР. И хоть я не был знаком с ними ни там, ни здесь, я им благодарен, так как понимаю, что мой сравнительно легкий отъезд — это результат и их усилий.

— Как вы оцениваете трудности, которые возникают при переезде в новую страну?

Борис: Они меня не очень пугали и не могли остановить. Я понимал, что оставляю и довольно высокую должность, и круг близких людей, и упорядоченную жизнь. Незнание языка, незнание местных условий должно было понизить и мой профессиональный статус. Скажу больше, я готов был к тому, что не смогу работать по специальности. Но не это для меня было главным. Я приобретал нечто такое, что с лихвой покрывало все потери. Я обретал свою страну, я становился гражданином своего государства — то, чего мне не хватало всю жизнь.

— Вас не пугали войны в Израиле?

Вика: Об этом я меньше всего думала. С нами будет то, что со всеми. Мы знали, что Израиль страна с большими трудностями. Мы имели это в виду и не рисовали себе райские кущи. И уже никак не думали, что все устроится так благополучно. Мы были готовы к трудностям и расчет наш был прост. Нас двое взрослых людей, способных работать. В любых условиях мы как-то справимся. На самом деле все получилось гораздо лучше, чем мы ожидали.

— А что вы ожидали найти в Израиле? Каким вы себе его представляли?

Вика: Во-первых, я не представляла, что Израиль такая зеленая и красивая страна. Во-вторых, я не представляла, что это страна западного типа. Я не представляла, что мы так легко войдем в эту жизнь, и я не представляла, что мы будем работать по своей специальности. Так что все это для меня явилось приятной неожиданностью. Я знаю людей, которые ехали в Израиль, знали наперед какие блага их ждут — им сложнее. Мы же ехали, зная наперед какие трудности нас ждут. И мы несколько идеализировали эту страну. Не то, чтобы мы считали ее процветающей. Но мы ожидали встретить здесь идеальных людей. А эта страна, как все страны. Люди здесь разные — и хорошие и плохие. И не все нас ждали. И с недоброжелательностью мы столкнулись. Главное — отделять качества каждого отдельного человека от оценки народа и страны.

Я бы назвала это не разочарованием, а «посадкой в действительность».

— Элла, а ты знала, что вы готовитесь переехать в Израиль?

Элла: Родители говорили об этом. Но мне было только 12 лет, и я ничего не решала. Про себя я думала так: «В России мне не очень хорошо. Мне всегда дают понять, что я еврейка. То ли говорят, что я хорошая и непохожа на еврейку; то ли не прощают того, что у другого бы и не заметили». И мне не казалось странным, что и дети, и учителя относятся ко мне не так, как к другим. Я думала, что так и должно быть. И это самое плохое. Человек привыкает к тому, что он немножко хуже других и сам начинает о себе так думать. Поэтому я представляла, что в Израиле, в моей стране мне наверняка будет лучше.

— Вика, расскажите как начиналась ваша жизнь в Израиле?

Вика: Из Лода нас повезли в ульпан под Иерусалимом. Нам повезло, так как это один из лучших ульпанов в Израиле. Мы жили в отдельной вилле и учили язык. Ежедневно, помногу часов. В ульпане нам дали первые представления о стране. Нас много возили, рассказывали и показывали. Кроме того, в ульпане собрались евреи со всего мира и каждая группа устраивала вечера. Мы познакомились с жизнью евреев Америки и Бразилии, Румынии и Франции, таких непохожих ни на нас, ни друг на друга. Это было хорошее и спокойное время. Трудности начались позже.

— Трудности, связанные с поисками работы?

Вика: Как-то все вместе. После шести месяцев ульпана мы переехали в Хайфу. Муж устроился на работу в Израильский торговый флот и ушел в плавание. Мы думали, что не стоит мужу тратить силы и время на поиски работы по специальности, и он даже не искал работу инженера. Мы прочитали в газете, что торговый флот приглашает на работу инженеров-механиков. Обещали интересную работу и быстрое продвижение по службе. Я плохо представляла себе эту новую карьеру. К тому же он должен был сдать несколько экзаменов, в том числе экзамен по слесарному делу. Этим муж никогда не занимался. Поэтому после трех месяцев пребывания в ульпане он пошел в мастерскую к слесарю, чтобы работая там бесплатно, научиться что-то делать руками. Он сдал экзамены — и этот, и другие и через пять месяцев поднялся на танкер кадетом.

— Боря, как вам давалась морская служба?

Борис: Трудно давалась. Я поднялся на корабль с

элементарными знаниями иврита. Вся терминология была на иврите и на английском и приходилось осваивать много материала на этих двух языках. Английский я тоже раньше никогда не изучал. Так что о нагрузке можете судить сами. Отношения с командой и офицерами складывались нормально и естественно. Мне много помогали. Главный механик машинного отделения оказался хорошим человеком. Он терпеливо и доброжелательно обучал меня этому новому для меня делу. И через три месяца, т.е. самый минимальный срок, я получил офицерское звание. Не преувеличивая скажу, что в этом была наша общая заслуга — и моя, и моих коллег.

— Боря, в каких странах вы успели побывать?

Борис: Побывал я во многих странах. В Америке.

Италии и Испании, в Японии был недолго. Заходили в Панаму и на Тайвань. Почти весь мир изъездил. И надо признаться, что всегда скучал по Израилю. Поначалу я плавал на коротком рейсе и каждые 22 дня возвращался домой. Потом меня перевели на дальние рейсы, почти кругосветные. Каждый рейс длился около трех месяцев. И вот тут-то я заскучал. Может оттого, что надолго расставался с семьей, а может это чувство усиливалось тем, что я везде чувствовал себя чужим. Меня очень тянуло домой, и я даже подумывал о том, чтобы сойти на берег.

— Сойти на берег — это означало снова искать работу?

Борис: Да, но к этому времени я понял, что найти работу по специальности не так уж сложно. Отказ от профессии был совсем необязателен. Ну и потом, на берегу была моя семья, дочка, которой к тому времени исполнилось 14 лет. Тот самый возраст, когда отец нужен дома. Да и поднялся я на корабль уже немолодым человеком — мне было 42 года. На корабле с командой я отметил свое сорокатрехлетие. Делать морскую карьеру было поздновато. Я начал искать работу инженера в Хайфе, где у меня уже были определенные связи и знакомства. Через них я и нашел работу инженера-конструктора в большой электрической компании. И хоть в основном работаю за доской, чего не делал в России уже лет десять, работой я очень доволен и с точки зрения оплаты, и с точки зрения профессиональной удовлетворенности.