Ошейник Жеводанского зверя - Екатерина Лесина

– Зря ты ее отпустил... это странно, знаешь ли, то просить остаться, то вдруг отправлять домой. А люди нетерпимы к чужим странностям. Люди начинают подозревать плохое...

– Она сама попросила.

Марат кивнул, принимая ответ, но тему не бросил:

– Знаешь, а она не так дурна, как мне казалось. Если присмотреться, то в ней есть что-то этакое. – Марат был весел. Псих ненормальный. Урод моральный, который и Тимура изуродовать желал. Нет уж, хватит. – Прическа. Да, пожалуй, ей стоит изменить прическу. И одежду...

– Не трогай ее. Пожалуйста.

Вежливость давалась с трудом, сегодняшний день давался с трудом. Тело опять как чужое, неудобное, неуютное. И этот привкус на губах, и резь в желудке на память о вчерашнем.

Больше не будет этого.

– Будет, – ответил Марат, улыбаясь. – Ну конечно, будет, глупый ты мой братишка... тебе ведь нравится.

– Нет.

– Нравится. Ты такой же, как я, просто признайся в этом. Признайся, наконец! Сколько можно бегать? Сколько можно отказываться? Думаешь, мне легко? Я ведь не ради себя, я ради нас... Тим, не отворачивайся! Слышишь? Не заставляй меня снова делать тебе больно.

Приходится смотреть. Приходится снова удивляться сходству, уже по привычке, потому как настоящее удивление давным-давно прошло.

У человека напротив усталое лицо. Знакомое лицо. Лицо, не оставляющее сомнений в родстве более близком, чем хотелось бы Тимуру. Почему вышло так?

– Потому, что мы нужны друг другу, – ответил Марат, закуривая. Он откинулся в кресле – белое нежное горло с розовым шрамом свежей царапины. – Потому что без меня тебя сожрут. А без тебя я сдохну от тоски.

Жесткие губы мнут фильтр, жесткие пальцы ласкают серую веревочку на запястье, жесткий взгляд держит самого Тимура. Марат сыт и доволен, но надолго ли? И успеет ли Тимур предотвратить неизбежное? До сих пор у него не получалось, даже с ошейником не получалось, словно выдохлось старинное волшебство.

Но тогда не было Ирочки.

– Не волнуйся, я ее не трону. – Марат выдохнул дымом. – Слушай, а почему бы тебе не поцеловать ее? Она этого ждет. Я вижу, что ждет. Когда она на тебя смотрит, у нее лицо такое... выразительное становится.

– Прекрати слежку!

Страх, ужас по плечам, по спине, по рукам и губам. Вдруг да не только Ирочку увидел? Вдруг понял – он ведь умная сволочь – и теперь ждет подходящего момента... нет, чего-чего, а ждать Марат не умеет. Сразу бьет.

– Поцелуй. – Он словно и не заметил требования. – Всего один поцелуй, а? Ты же не монах, Тимка, ты не можешь вечно хранить верность. Да и кому это надо?

– Мне! Мне надо! Оставь мне хоть что-нибудь, слышишь, ты? Я тебя ненавижу! Я тебя...

Боль скрутила, бросила на пол, прокатившись по пальцам внезапной судорогой, выгибая спину, выталкивая изо рта влажный комок рвоты, в котором утонула сигарета. Тимур закрыл глаза, мечтая о несбыточном: Марат не позволит умереть.

– Старуху навести. Она будет рада.

К Ирочке он отправился. Не выдержал, хотя и давал себе слово не беспокоить ее там, в частной жизни, но, выбравшись из душа, почти вернув равновесие, понял – сойдет с ума, если ее не увидит.

Марат бы посмеялся.

И еще посмеется, но потом, а сейчас... такси, адрес, болтовня водителя, люди за окнами. Нужный район – брат-близнец Калькутты, тесный, дымный, рабочий. Нужный дом с ласточкиными гнездами балконов и редкими белыми пятнами пластиковых стеклопакетов. Железная дверь с царапинами и женщина в сумках, которая с благодарностью приняла Тимурову помощь.

Доверчивая. Пускай, сейчас ей безопасно.

– А вы к кому? – всполошенно опомнилась она у самой двери.

– В шестьдесят четвертую, – честно ответил Тимур, пристраивая сумки у порога.

– А... – протянула она со странным выражением. – К этим, значит... к Аленке. Ну-ну.

Презрительный взгляд и неожиданная враждебность.

– К Ирине, – поспешил оправдаться Тимур, хотя до этого дня вообще никогда и ни перед кем не оправдывался.

– К Ирочке? Ох ты боже, простите ради бога. Я просто подумала... вы уж извините. Ирочка хорошая. Ирочка совсем на них не похожа.

В этом Тимур сам убедился, поднявшись на этаж. Не похожа. Нет в ней печальной красоты затянувшегося декаданса, смешной в несоответствии своем миру и вызывающей.

– Вы к кому? – осведомилась женщина в черном шелковом халате, окидывая Тимура оценивающим взглядом. – К Алене?

– К Ирине.

Она вздрогнула и едва не уронила длинный мундштук с незажженной сигаретой.

– Мне нужна Ирина, – повторил Тимур, испытывая неизъяснимое желание залепить пощечину.

– Ир-р-рина? – пророкотала дамочка, вспоминая о том, что нужно играть. Томно потянулась, скользнула шелковой спиной по ободранному косяку, перетекла в квартиру и, поманив за собой, исчезла.

Проклятье. Не хватало попасть в логово стареющей красотки...

Как выяснилось, красоток в логове было несколько. Престарелая и гордая возрастом, несущая его, как несут потрепанное боями знамя над победоносным полком его величества Времени. Знакомая уже любительница халатов и театра. Совсем юная, но уже уверенная в собственной неотразимости, а потому с ходу одарившая Тимура томным взглядом...

– Значит, это вы Ирочке работу предоставили? – осведомилась старшая. – Знаете, я была несколько удивлена.

– И чем же?

В логове пахло духами, а вместо костей лежали иссушенные головки цветов и ободранные лепестки в дизайнерских вазах. Дымили сандаловые палочки на длинных лыжах-подставках и мелькали карты в старушечьих руках.

Отсюда хотелось сбежать, но ведь не выпустят. Им интересно, причем интерес этот практичный, поскольку он, Тимур, уже ощупан, оценен, внесен в график жизни, а потому сопротивление – бесполезно. Красота спасет мир...

– Ирочка у нас совершенно не знает жизни, – мурлыкала средняя над кофейной чашкой. И Ирочка, сидевшая здесь же, за столом, густо краснела и еще ниже пригибалась к скатерти.

Ей тоже захотелось дать пощечину.

– Ирочка очень доверчивая, – поддакнула младшая, потягиваясь. Ну да, женщина-кошка, смотри, но не трогай. Мечтай дотянуться, а мы посмотрим, как использовать твою мечту.

Тимур ненавидел подобные игры.

– Знаете, мы так рады, что познакомились с вами. – Сухая рука коснулась ладони, и Тимур едва сдержался, чтобы не стряхнуть. Он не выносил чужих прикосновений, особенно таких, которые претендовали на нечто большее, чем просто касание рукой руки. – Теперь мы видим, что Ирочка в надежных руках и...

– И может быть, все-таки вам больше подойдет Алена? – Средняя спешит, Средняя ломает планы старшей, и у той гневно вспыхивают глаза. Но тут же гаснут под пологом ресниц, и мягкий голос подхватывает чужую «случайную» идею.

– Действительно. Вы не подумайте, что я люблю одну внучку больше другой...

Именно это Тимур и подумал.

–...но у Алены больше опыта. Да и, говоря по правде, она несколько более образованна.

Ирочка вскочила, едва не опрокинув стул, взмахнула руками, открыла рот и беспомощно закрыла, встретившись со взглядом сестры. Руки опали, плечи опустились. Беззащитна.

Все мы беззащитны перед близкими, кому, как не Тимуру, это знать.

– Спасибо. – Он тоже поднялся. – Но нет. Понимаете, мне нужна секретарша, а не...

Договаривать не стал, и без того поняли прекрасно.

– Идем, Ирина, у нас на сегодня есть еще одно дело. И да, я прошу прощения, но не могла бы ты и сегодня остаться на ночь?

– Д-да. К-конечно, – промямлила она, втягивая голову в плечи. – М-мне только вещи собрать.

Выскользнула из комнаты, оставив его наедине с этой стаей. Выскажут? Смолчат? Снова начнут оборванную игру?

– Тимур... – Старшая откинулась в кресле, сложив сухие руки на груди. – Я не знаю, что именно вам надо от Ирины, но прошу об одном. Не дурите девочке голову. Не ломайте привычную жизнь.

Хорошая просьба, жалко, что запоздала.

– Вы... вы... вы зачем приехали?! – от волнения Ирочка вновь перешла на «вы» и даже, позабыв о приличиях, толкнула в грудь. Слабенькая она. Плохо, что слабенькая. – Какое вы право имеете вмешиваться в мою жизнь? Какое вы право имеете вообще...

Взмах рукой, шлепок, когда рука задевает стенку, и длинная царапина на ладони.

– Осторожнее, – сказал Тимур, придерживая за запястье. – Теперь придется обеззараживать. А то вдруг столбняк.

Опять испуг, и снова детский. Черт, пожалуй, в нее можно было бы влюбиться, и это делает игру в несколько раз более опасной. И интересной.

– Нет никакого столбняка. – Ирочка вырвала руку и слизнула капельку крови. – Куда мы едем? Или вы так просто? Чтобы посмотреть, как я живу?

– Мне плевать на то, как ты живешь, – солгал Тимур. – А поедем мы в гости к одному человеку.

– Далеко?

Далеко. На край мира и даже дальше. Там покой, на яблонях розовые шали из лепестков, на вишнях и черешнях белое невестино убранство. Там небо близкое, как море, и облака-корабли пластают паруса, ловят ветер, а закат крадется следом, красит море всеми цветами сразу, и они – о чудо! – не сливаются в серый.