Три версии - Леонид Сапожников

В комнату вошла Ксения, неся ужин.

— Совместим приятное с полезным, Игорь Демьянович, — пригласил я Самсонова к столу. — Ужин и беседу.

Ксения вышла. Самсонов, накладывая в тарелку еду, продолжал:

— А у меня, понимаете уже азарт. Столько объездил, время потерял, нет, думаю, все равно доберусь, не может быть такого, чтобы не добрался до этих очков!

Он откупорил бутылку минеральной воды, налил в стакан, сделал большой глоток.

— Приезжаю в Горобовск, выхожу на вокзальную площадь, в там рядом — автобусная станция. Смотрю, через дорогу — аптека. Я туда. Пожалуйста, лежат милые! Несколько пар, причем и в витрине красуются. Естественно одну пару я купил.

— Без рецепта? — уточнил я.

— Как же, потребовали рецепт, — улыбнулся Самсонов, — а я говорю: “Девушка, миленькая, не для себя покупаю, для деда. Не может без них газеты читать. Как ему жить без мировых новостей!” Девушка рассмеялась, махнула рукой, мол, ладно, платите деньги в кассу. В маленьком городе и строгости поменьше…

Рассказывая. Самсонов достал из кармана футляр.

— Вот очки, что были обнаружены у Гладышева. А эти я купил. — Он вынул из другого кармана вторые очки в таком же футляре. — Один к одному, Дмитрий Васильевич. С теми же диоптриями. Обратите внимание, и футляр аналогичный. Ну, а после того, как убедился, что можно очки и без рецепта приобрести, я, как говорится, представился по всей форме. Девушка, конечно, перепугалась сначала. Но я ее успокоил. Попросил помочь, отыскать рецепты, по которым в разное время отпускались эти очки. Словом, собрал по Горобовску рецепты. Пятнадцать штук. Вот, пожалуйста, список. Тут некоторые из других городов, близлежащих.

Самсонов протянул лист. Я скользил взглядом по фамилиям, потом задумчиво спросил:

— Стало быть, эти очки поступили в продажу в горобовские аптеки в апреле?

— Двадцать седьмого апреля, — ответил Самсонов.

— Извините, Игорь Демьянович…

Я быстро встал и направился к телефону, который стоял на письменном столе. Набрал номер Гладышевых. Трубку подняла Екатерина Ивановна. Я назвался и попросил ответить, уезжал ли куда-нибудь из города Никита между двадцать седьмым апреля и тринадцатым мая.

— Да, — тихо ответила Екатерина Ивановна. — В субботу, двадцать девятого апреля, Никита вместе с товарищам из школы отправился в какой-то поход Он был “красным следопытом”. Они выехали днем, после занятий, а вернулись после майских праздников.

— Куда они уезжали, Екатерина Ивановна?

— Не помню, Дмитрий Васильевич. Никита называл мне какой-то небольшой город, но я сейчас не вспомню. Извините… Но это легко выяснить в школе… А шестого, седьмого, восьмого и девятого мая Никита гостил у наших друзей Беленковых на даче.

— Далеко от города дача Беленковых?

— Тридцать километров. Они живут там весь год.

— У них телефон есть?

— Нет.

— Дайте мне, пожалуйста, адрес Беленковых.

— Записывайте, Дмитрий Васильевич.

Записав адрес Беленковых, я поблагодарил Екатерину Ивановну и вернулся к Самсонову. Он с любопытством поглядывал на меня, ждал, что я скажу.

— Ну вот, Игорь Демьянович, Никита уезжал из города. Причем дважды. Это крайне важно… Да-а, Игорь Демьянович, хотел дать вам возможность передохнуть от поездок, но, увы, ничего не получится. Завтра с утра вам придется съездить на дачу Беленковых. Вот по этому адресу. Надо узнать был ли у них с шестого по девятое мая Никита Гладышев. В каком состоянии и настроении они нашли его.

— Понятно, — кивнул Самсонов.

Посидев еще немного, мы распрощались.

Я чувствовал себя взбудораженным. Так со мной бывает всякий раз, когда в поисках истины я вдруг нащупываю какую-то почти незаметную для глаз тропку. И во мне сейчас росло ощущение, что я не только нащупал тропку, но уже ступил на нее.

Следственная версия иногда появляется как искрометная игра воображения следователя: искорка, которая как бы вырывается из цепи установленных им фактов расследования и на мгновение освещает, показывает возможный путь к установлению истины.

Но истина — правда, освещенная со всех сторон не искоркой, а ровно горящим огоньком, он непрерывен: составляющие истину факты сплетены между собой, вытекают один из другого, ни одно звено не выпадает.

Версия становится истиной только тогда, когда пройдет испытание проверкой, когда факты подтверждают ее с такой ясностью и определенностью, что она становится единственно возможной версией.

Эти мысли принадлежат не мне, другому юристу. Но они на редкость точны.

22 мая 1978 года, понедельник, 9 часов

Придя утром на работу, я позвонил директору Румянцеву и попросил узнать, по какому маршруту уходили школьные “красные следопыты” 29 апреля.

Пожалуй давно я ничего не ждал с таким нетерпением, как ответного звонка директора Румянцева. Наконец он позвонил.

— Их маршрут включал город Горобовск и деревню Колонкино Гребневского района, — сказал директор Румянцев.

— Кто сможет подробно рассказать мне об этом походе?

— Геннадий Корабельников из девятого “А”. Никита Гладышев был командиром отряда, а Корабельников — его заместителем.

— С вашего позволения я сейчас приеду в школу.

— Пожалуйста, Дмитрий Васильевич.

Геннадии Корабельников — шепелявящий, вертлявый подросток — смотрит на меня, полуоткрыв рот. Мы сидим с ним я пионерской комнате.

— А вы и вправду из прокуратуры? — изумляется он.

— Да, Гена. Но ты лучше ответь…

— Значит, вы и…

— Геннадий у нас с тобой мало времени!

— Что вы! Это же большая перемена!

— Давай по порядку.

— Давайте, — охотно соглашается он.

— Какова причине похода “красных следопытов”?

— К нам пришло письмо из села Колонкино. Там малышня нашла разрушенную землянку, а в ней скелет человека и вещмешок, в котором среди других вещей находился пожелтевший конверт. Мы с трудом разобрали адрес: “Город Горобовск, улица Морская, дом восемнадцать. Симончук Пелагее Григорьевне”.

— И вы решили поехать по этому адресу?

— Ну естественно! Никита сказал, что ехать нужно и в Колонкино и в Горобовск. У Никиты был нюх на такие поиски. Его даже райком комсомола именными часами наградил. Во, часы! “Слава” на браслете.

— И вы поехали в Горобовск?

— Конечно.

— Когда вы отправились в поход, какое настроение было у Никиты Гладышева?

— Отличное! Это ведь его идея была поехать!

— А когда возвращались из похода, настроение у него было такое же?

— Нет! — воскликнул с удивлением Корабельников. — Верно! Он мрачным был. А вы откуда знаете, а? Во дела.

— Так что же произошло в похода с ним?

— С кем? — не понял Корабельников.

— С Никитой Гладышевым. — Я почувствовал приступ раздражения, вызванного бестолковостью этого шумного подростка.

— С Никитой Гладышевым? — уставился на меня Геннадий. — Не знаю. А что?

— Гена, — терпеливо проговорил я , — по-моему, мы с тобой забрели в какой-то тупик. Я тебя спрашиваю: с Гладышевым что-нибудь произошло в походе, может, какая-нибудь неприятность?

— А я думал, что вы что-нибудь знаете!— искренне удивился подросток. — Наверное, ничего с ним походе не было.

— Послушай, — я крепко-кре­пко взял себя в руки, — только что ты подтвердил, что после похо­да Никита помрачнел, верно?

— Правильно! — обра­довал­ся Геннадий. — Вы спрашиваете, когда у него испортилось настро­е­ние, я вам отвечаю — после похода. Логично?

— Вполне, — улыбнулся я. — А как Никита вел себя в походе?

— Не знаю… — захлопал он глазами. Потом воскликнул. — А-а! Понял! Я же вам не сказал, что в по­ходе мы с Никитой находились в раз­ных местах.

— То есть?! — вытаращил я гла­за. Этот парень меня доконает, ей-богу.

— Так мы же разделились. В Горобовск приехали все вместе, а затем разделились. Я и еще двое на­ших поехали в Колонкино, чтобы встре­титься с малышней, ну, с теми ре­бя­тишками, которые землянку оты­с­кали. Двое других из отряда по­ехали в кол­хоз “Красный луч” под Горо­бов­ском.

— Зачем?

— А там работает и живет Ок­­сана Григорьевна Симончук, сес­тра Пе­­лагеи Григорьевны. Нам сказали в Горобовске.

— Понятно. Гладышев тоже поехал в “Красный луч”? — догадался я, с трудом пробираясь через его рассказ.

— Вовсе нет! — запротестовал Корабельников. — Никита поехал на автобусе в Трехозерск.

— В Трехозерск? — переспросил я, мгновенно припомнив, что в списке, пе­реданном мне инспектором Самсоновым, значится некий Орешный С.М., про­живающий в Трехозерске. По рецепту, выписанному Орешному, в одной из го­ро­бовских аптек были проданы интересующие нас очки с диоптрия плюс де­вять. — Зачем Никита Гладышев поехал туда?

— Ну как же! — состроил гримасу Корабельников. — Там ведь жила Пелагея Григорьевна Симончук.