Высшая раса - Дмитрий Казаков

Треск очереди потонул в грохоте боя. Один из бегущих по коридору упал, но тут же и сам сержант получил удар по затылку. До гаснущего слуха донесся гулкий хлопок…

Более он не видел и не слышал ничего.

Комендант Благодатов отдавал последние приказания перед штурмом, когда сверху, со второго этажа, раздались крики и выстрелы.

– Они прорываются, прорываются! – гаркнул кто-то, бой переместился на лестницу и приближался к месту дислокации коменданта.

– Занять позиции! – успел скомандовать генерал-лейтенант, прежде чем чужаки появились в поле зрения.

Патроны у диверсантов, судя по всему, были на исходе, поскольку штурмовые винтовки «штурмгевер» в их руках плевались только одиночными выстрелами, но даже этого было достаточно.

Прежде чем советские солдаты успели нажать на курки, двое из них упали, а чужаки, которых оказалось всего трое, преодолели почти половину пролета широкой парадной лестницы.

Но тут на них обрушился мощный шквал огня. Кувыркаясь, полетели гранаты.

Благодатов видел, как череп одного из врагов превратился под ударами пуль в жуткое месиво. Но человек, вернее то, что от него осталось, некоторое время продолжало двигаться по инерции. На ступени рухнуло мертвое тело, дергаясь в агонии и заливая зеленую ковровую дорожку багровой жидкостью.

Другие двое, к удивлению генерал-лейтенанта, прорвались сквозь огневой заслон и гранатные взрывы, двигаясь так быстро, что иногда глаз не успевал отследить движение. Они промчались через помещение в считанные секунды.

Еще одного достали у самой двери. Выгнувшись дугой, тело ударилось о стену и сползло на пол, оставляя на обоях кровавый след.

Последний из чужаков смог выскочить на улицу. Но откуда-то со второго этажа хлопнул выстрел, а затем донеслись радостные возгласы. Странное нападение было отбито.

Когда коменданту доложили о результатах налета, он не поверил своим ушам.

– Что? – спросил он. – Сколько?

– Их было пятеро, – мрачно повторил майор, командир комендантского батальона. – И все убиты. Наших погибло тринадцать человек, пятнадцать ранено, а Николай Григорьевич, как говорят врачи, не доживет до вечера.

– Это невозможно! – убежденно сказал стоявший тут же полковник Перервин, заместитель коменданта по политической части. – Такие потери, и всего пятеро нападавших! А Травникова жаль…

– Не верю, – тихо проговорил генерал-лейтенант, и глаза его за круглыми стеклами очков стали на мгновение беспомощными. – Как такое могло случиться? Трупы обыскали?

– Так точно, – кивнул майор. – Никаких документов, как и следовало ожидать. Одежда гражданская, оружие немецкое, но его сейчас в Австрии полно. Только вот…

– Что? – спросил Перервин, с удивлением наблюдая за нерешительностью, отразившейся на лице майора.

– Да тут странность есть в этих трупах, – проговорил командир комендантского батальона без всякой уверенности в голосе.

– Что за странность? – спросил комендант, но мысли его, судя по отсутствующему выражению на лице, были далеко.

– В теле того, которого свалили последним, нашли двадцать семь пулевых отверстий. Убило его, судя по всему, прямое попадание в голову, а раны в грудь и живот не мешали ему, как вы видели сами, двигаться очень быстро.

– Ничего себе! – покачал головой полковник, а Благодатов очнулся от размышлений. Лицо его мгновенно отвердело, стало до озноба серьезным.

– Ну-ка, пойдем, – сказал он решительно. – Я сам посмотрю, с кем мы воевали!

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

27 июля 1945 года, 9:15 – 10:07

Проснулся Петр оттого, что его трясли за плечо. Он открыл глаза и в тот же миг пожалел об этом: рядом с кроватью стоял бригаденфюрер Виллигут. За ним виднелись двое солдат.

– Вставайте, Петер, – сказал Виллигут. – Да побыстрее, а то опоздаем.

– Куда? – Петр вылез из кровати и обнаружил, что его одежду, неосмотрительно снятую на ночь, унесли. На стуле лежала все та же белая эсэсовская форма.

– На утренний ритуал, – ответил бригаденфюрер. – Не пойдете самостоятельно, мы доставим вас силой. Лучше делайте всё сами – так будет проще.

Морщась от отвращения, Петр натянул форму, оказавшуюся точно по размеру. Затем в сопровождении Виллигута и солдат покинул комнату, ту самую, выходящую на реку. Ее, похоже, отвели для пленника.

Спустились на два этажа, затем вышли во двор. Тут ярко светило солнце, обещая очередной жаркий день, бегали группы деловитых солдат в форме СС. За стенами замка, у ворот, рычали грузовики. Пахло бензином и теплым камнем.

В центральное строение замка их впустили через парадную дверь. Часовые козырнули Виллигуту, и открылась прохлада огромного полутемного зала. Здесь стоял резкий, смутно знакомый аромат. Только принюхавшись, Петр понял, что пахнет ладаном, словно в церкви. А иных ассоциаций, кроме неприятных, вызвать у комсомольца и атеиста Радлова запах поповских курений не мог.

Сопровождающие солдаты остались снаружи. Петр, ведомый Виллигутом, оказался среди небольшой группы людей. Из знакомых тут были Ульрих, что наблюдал за пытками, и Август, чей приход прервал их.

– Вы даже не опоздали, – с мягкой улыбкой проговорил пожилой мужчина, чьи глаза, казалось, светились в полумраке. Одет он был просто, в гражданское, но чувствовалось, что именно он здесь главный, а не кто-либо из офицеров СС.

– Тогда, может быть, начнем? – спросил один из них, со знаками отличия обергруппенфюрера.[28]

– Конечно, – кивнул мужчина со светящимися глазами.

Собравшиеся, в числе девяти человек, двинулись к невысокому помосту в дальней части помещения. Пространство перед ним было застелено ковром, а на самом помосте стоял каменный куб, словно подставка подо что-то. Сверху, как стол – скатертью, он был накрыт алой парчой, на которой тусклым золотом сверкали странные символы.

Ковер, совершенно черный, оказался украшен серебряными свастиками, и каждый из присутствующих встал на колени на одном из таких символов. Тот, кто со светящимися глазами, – ближе всех к возвышению, остальные – дальше. Петру, по указке Виллигута, тоже пришлось опуститься на довольно холодный пол. Повиноваться было неприятно, но сопротивляться – глупо.

– Профессор Хильшер будет вести ритуал, обращенный к Господам Земли, – шепнул бригаденфюрер пленнику.

– Кому? – Петр изумленно взглянул на Виллигута.

– Потом объясню, – махнул тот рукой. – А сейчас – тишина!

Находящийся ближе всех к возвышению, судя по всему – Хильшер, заговорил. Произносил слова он на неведомом Петру наречии, и постепенно они слились в песню, странно мелодичную и притягательную. Она резонировала под сводами черепа, вибрацией отдавалась в каждом мускуле, заставляла сердце сбиваться с положенного ритма, а легкие – забывать о необходимости вдоха…

В один миг Петр облился вонючим потом, по телу прокатился приступ противной, холодной слабости. Он понял, или, скорее, почувствовал, что песня эта – призыв к кому-то, бесконечно далекому и могучему, неизмеримо превосходящему человека, мольба о возвращении, о даровании чего-то, чему нет названия…

Песня оборвалась, и необычные ощущения мгновенно исчезли, словно капля воды в костре. Петр глубоко вздохнул и потряс головой, а уже через несколько мгновений дивился странному переживанию, столь плохо совместимому с материалистическим мировоззрением.

Пока он приходил в себя, Хильшер вновь заговорил. Но на этот раз – на немецком, и слова его были просты и обыденны, как листья подорожника. В кратком призыве просил он Господ Земли даровать удачу арийским воинствам. С ужасом Петр понял, что выступает это самое воинство на Вену, и не далее как сегодня.

Когда молитва закончилась, Хильшер поднялся и отвесил кубическому камню поясной поклон. Вслед за ним встали и остальные, и каждый не пожалел спины перед покрытым алой скатертью булыжником.

Петр, повинуясь жестам Хильшера, тоже слегка поклонился, не отрывая глаз от камня. При движении в полумраке ему показалось, что символы, вышитые на покрывале, шевелятся, словно странные золотистые насекомые.

Из помещения он выбрался несколько взволнованным.

– Вижу, что арийский дух уже начинает пробуждаться в вас! – сказал довольно Виллигут, опять оказавшийся рядом. За спиной его вновь маячили двое автоматчиков, напоминая о том, что капитан разведки находится всё еще в плену.

– Вот уж не знаю, – хмыкнул Петр. – А что это за Господа Земли, которым вы… э-э-э… молитесь?

– Когда арийская кровь блистала чистотой, – торжественно сказал Виллигут, и лицо его стало отрешенным, – они жили среди нас и назывались богами. Но настали времена разврата и порока, чистота крови была потеряна, и Господа Земли ушли. Но вновь настанет Золотой Век, и тогда они выйдут из своих убежищ, что скрыты глубоко под землей, и будут вновь править нами!