Духовные корни - Ульф Экман

Во-вторых, слово «восстановление» в употреблении Петра имеет конкретные границы. В одной из его форм оно используется в книге Деяния (1:6), когда Иисуса спрашивают о восстановлении Израильского царства. Однако слова Петра о восстановлении в Деяниях (3:21) следует толковать в контексте второго пришествия Христа. Необходимо осознавать, что выражения и термины обладали значительной гибкостью.

Границы понятий в иудейском мировоззрении, традициях и культуре прозрачны и гибки в гораздо большей степени, чем это готов допустить западный человек с современным научным мышлением. Мы, люди Запада, либо относимся к такому мировоззрению с рациональным скептицизмом, держась от него на расстоянии, либо судорожно пытаемся его систематизировать. Мы желаем интеллектуально контролировать процесс, а наша потребность анализировать, систематизировать и выдавать готовые ответы толкает нас на крайности. Прежде всего это может увести нас от изначальных намерений апостолов – все они были иудеями и яркими представителями иудейского образа мысли – и, вместе с тем, от той духовной разносторонности, которая содержится в библейском материале.

Так как «восстановление» – это явно эсхатологический термин, существует соблазн подвергнуть его излишней систематизации, что, в принципе, периодически и делается. Тем не менее, он был и остается именно эсхатологическим термином. Он указывает в будущее, на конкретное и подлинное историческое событие. За греческим словом лежит еврейское понятие. Иудеи не изменили суть понятия, не лишили его материальной составляющей и не превратили его в нечто сверхиндивидуальное или квиетическое[7], относящееся лишь к внутренней жизни и пренебрегающее видимой стороной бытия и всеми окружающими событиями. Такая метаморфоза была бы чужда конкретному и четкому еврейскому мышлению, принимающему возможность Божьего действия как в самой физической действительности, так и посредством нее. Церковь постоянно вела борьбу с влиянием еврейского мышления, так как часто претендовала на превосходство над иудеями. Делалось это на основании того представления, что еврейское мышление нуждается либо в замене, либо, по крайней мере, в усовершенствовании, так как Церковь заменила собой все иудейское. Конкретика еврейского мышления была камнем преткновения еще и потому, что она считалась препятствием на пути к духовному содержанию и подлинной сути. Считалось, что благовестие исказится или утратится, если будет слишком конкретным. В результате духовное противопоставлялось физическому – а в еврейском мышлении такого противоречия нет.

Даже сегодня приходится сталкиваться с ложными обвинениями в адрес верующих, которые воспринимают Библию буквально. Их обвиняют в том, что, читая текст чисто поверхностно, «именно так, как написано», они упускают духовную глубину и мистическую сторону откровения. Не хочется утруждать себя и читателя, отвечая на такие обвинения подробно, но следует вкратце отметить, что это глубокое заблуждение. Несомненно, встречаются и такие верующие, которые читают Библию поверхностно, не желая замечать ее более глубокий контекст, но это касается скорее всего лишь единичного числа проповедников, считающих себя верными Писанию. Однако утверждение, что такие верующие лишены понимания глубокого смысла и не замечают духовных принципов, символов и аллегорий только потому, что всецело доверяют библейским текстам и их истинности, – такое утверждение лишено всякого основания. Чаще всего это лишь упражнения в риторике для тех, кто не желает признавать истинность Писания и его актуальность.

Конкретность еврейского мышления проявляется прежде всего в соответствующем подходе к таинствам. На сегодняшний день бо́льшая часть христианства утратила этот подход. Горя желанием искоренить злоупотребления и суеверия, люди попали в ловушку рационализма. С огромным скептицизмом они отворачиваются от того, что так очевидно для евреев, – что Бог действует в Своем творении и через него. Противопоставляя себя формализму исторической церкви, движения пробуждения наиболее отчетливо отворачивались от всего, что связано с таинствами. Все это привело к обнищанию, оскудению и полному невежеству относительно того, что было само собой разумеющимся для прежних поколений верующих и для ранней апостольской церкви.

Сам термин «таинство» уже вызывает вопросы. Поэтому важно понять, насколько тесно он связан с библейским и еврейским мышлением. В основе его лежит еврейское понимание завета. В двух словах: Божьи действия по отношению к человеку регулировались заветом между Господом и Его народом. Завет предоставил возможность Богу являть Свое действительное присутствие посреди Его народа и творения. У каждого завета есть физический знак: например, завет с Ноем был запечатлен радугой, а завет с Авраамом и его потомками – обрезанием. Когда Господь являл какое-либо «духовное» действие, в такие моменты Он не был духовнее, чем тогда, когда учреждал подобные знаки, связанные с тварной природой и использующие ее. Тем самым Он показал и то, что высоко ценит Свое творение, и то, что возводит его в ранг места действия, на котором разворачивается история спасения. В этом процессе физический знак служит одновременно и символом, и инструментом.

В контексте такого понимания завета следует трактовать слова Иисуса: «Сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк. 22:20). То же самое конкретное мышление демонстрирует Павел, предупреждая о том, что неправильное употребление вечери может вызвать физические последствия, такие как болезнь и смерть (см. 1 Кор. 11:29, 30). В данном контексте он очень конкретно называет хлеб и вино телом и кровью Христа (см. 1 Кор. 10:16).

Это и есть реализм таинства. Он утверждает, что нечто физическое является одновременно и символом чего-то духовного, и проводником символизируемой духовной реальности.

С символом приходит реальное присутствие отображаемого. Это относится и к утверждению «…слово стало плотью и обитало с нами…» (Ин. 1:14). Интересно, что Иоанн, комментируя это в своем Первом послании, говорит: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин. 1:1).

Другими словами, Бог не был настолько духовным, что не ценил творение и не объединялся с ним. Свое единение с творением Он осуществлял с помощью таинств, используя нечто материальное для донесения духовного смысла. Базовое определение таинства (святого действия) таково: нечто сотворенное выступает посредником Божьей благодати и видимым знаком незримо присутствующей милости.

Христианское учение о творении и воплощении теологически подкрепляет вышеописанный взгляд на таинства. В основе этого богословия лежит еврейское конкретное мышление. Мы не только дух, который находится в свободном полете вокруг материи. Материя – не зло, а Божье творение. Мы не гностики. Мы – физические существа, обладающие глубоким духовным измерением и сотворенные по образу и подобию Божьему. Эти два элемента взаимосвязаны. Когда Бог общается с нами, это происходит с помощью таинств. Он присутствует в тех символах, которые Он Сам для нас предопределил; Своим словом и обетованиями Он связал Себя с ними.

Некто сказал, что современный человек предается либо грубому сенсуализму, зачастую выражающемуся в форме чересчур сексуально ориентированного отношения к телу, либо абстрактному и теоретическому рационализму, который нередко приводит к гностическому пренебрежению всем материальным вследствие его мнимой неполноценности. Библейский символический реализм способен дать ответ обеим крайностям: он вносит в действительность сакраментальную прозрачность, позволяющую понять истинную глубину этой действительности. Сам Бог воплощен через Иисуса Христа. Он облекся в физическую форму, чтобы спасти и восстановить нас. Взаимодействуя с людьми, Иисус позволял им, например, прикасаться к Своей одежде, и они исцелялись. Он возлагал на них руки и исцелял их. Для исцеления Он использовал даже слюну и глину! Он велел ученикам мазать больных елеем, и они исцелялись. Помазание Святого Духа объединялось с физическим материалом, и люди исцелялись, верой принимая Его прикосновение. Помазание и Божье присутствие было рядом с ними независимо от их веры или неверия. Но именно через веру это присутствие принималось людьми, становясь благословением.

Кстати говоря, следует отметить использование в харизматических кругах возложения рук, масла, молитвенных платков. Все это открыло путь к пониманию библейского взгляда на таинства в данных движениях. Зачастую эти истины понимаются в них лучше, чем в основных протестантских деноминациях, в которых процветают рационалистические настроения и неприязнь ко всему внешнему и проводится граница между физическим и духовным. Такое разграничение трудно признать библейским; оно не укоренено в еврейском мышлении, которое характеризовало первую церковь.