Тени черного леса - Алексей Щербаков

Командир был так же, как и его солдаты, в обтрепанной форме, но подтянут — и даже сапоги начищены. На петлицах у военного имелось два кубика[22], в руках он держал непонятную железную машинку, которая, как потом узнал Мельников, именовалась немецким автоматом MP-40. Старший лейтенант обратился к Сергею:

— Положи винтовку. И отойди на два шага. Отошел? А теперь рассказывай: кто ты и откуда. — Говорил он очень правильно, с каким-то еле заметным мягким акцентом.

Мельников повторил свою историю. Сержант только покачал головой:

— Товарищ старший лейтенант, что-то не верится. Этот… Необученный — и двух немцев положил?

— А что? Вон сколько людей бросили оружие и по лесам бегают. А вот ты — воюешь! Может, и он стал воевать. Ладно. Борисов! Оставайся, следи за дорогой, а мы с этим еще побеседуем. Да, Князев, винтовку-то его прихвати, она нам не лишняя.

Они отправились таким порядком. Впереди шел Сергей, сзади солдат с винтовкой короткими приказаниями направлял путь. Замыкал шествие старший лейтенант.

Шли они недолго. Вскоре их окликнул часовой, старший лейтенант назвал пароль, услышал отзыв — а после они вышли на маленькую полянку, на которой находилось около тридцати бойцов. Большинство из них были в пограничных фуражках, но Сергей заметил у некоторых солдат и черные, и красные петлицы. Оружие у них было самое разное. Трехлинейки, немецкие винтовки. Были и автоматы. Тоже немецкие.

Старший лейтенант отвел его в центр поляны, где были постланы несколько плащ-палаток.

— Ну, Сергей, присядь и расскажи мне все еще раз.

Тот повторил. Когда он заканчивал рассказ, старший лейтенант вдруг ударил слева. Сергей поставил блок — противник попытался нанести удар правой — но Мельников, упав на спину, ударил его ногами. Тот отлетел на несколько шагов.

— Спокойно! — крикнул он солдатам, которые тут же направили на Сергея винтовки и автоматы. И прибавил: — Да, парень, теперь я вижу, как ты с немцами сладил. Блин, и откуда ты такому научился? — пробормотал он, поглаживая руку, ушибленную блоком Сергея.

— У нас был сосед, он работал в Китае. Научил…

— А… Эти китайские штучки… Слышал. Ребята рассказывали. Но давай снова пойдем с начала. Ты уж не обижайся. Тут по лесу разные люди бегают. Мы никому не верим. Да и твоя история — не самая заурядная…

Сергей не знал — да и знать не мог, скольких людей встретил лейтенант на этой дороге. И многие из них были в военной форме, и даже имели в петлицах треугольники, кубари, а некоторые и «шпалы» — но не отняли оружие у врага, а бросили свое. Таких он гнал.

— Найди винтовку, потом возвращайся, — брезгливо говорил он.

Попадались и другие — солдаты разных частей присоединялись к его отряду. А вот гражданские, добывшие с бою вражеское оружие, ему не встречались. А шел он издали — от самой границы. Но, может, пока не встречались?

…Сергей повторил свою историю по третьему кругу. Кажется, на этот раз у старшего лейтенанта вопросов не возникло.

— Значит, ты решил сражаться?

— Так точно! — ответил Мельников, вспомнив, что так положено отвечать командиру.

— Сражаться — это правильно. Вон, видишь — бегут, мрази! — Глаза старшего лейтенанта бешено сверкнули. — А я буду сражаться! И они не пройдут. Они никогда не пройдут. Если мы пробьемся к своим — хорошо. Не пробьемся — будем сражаться здесь. Мы будем уничтожать их, как бешеных собак! И они сто раз проклянут тот день, когда сюда полезли…

— Когда нас не будет, все ваше будет, — повторил Сергей фразу, которая у него стучала в голове.

— Нет, парень! Ты не понял самого главного. То, что ИХ НЕ БУДЕТ. Умирать легко. Но мы должны не умирать, а побеждать! Я со своими иду от границы. Вот собрал еще по лесам… Двадцать шесть человек. Или… Двадцать семь? — Старший лейтенант внимательно посмотрел на Сергея. — Пока еще гражданские ко мне в отряд не попадались. Но я вижу — в тебе есть нужное. В тебе есть ненависть — а значит из тебя будет толк. И ты ведь не один такой… Будешь первым. Только учти — у меня за невыполнение приказа — расстрел на месте.

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Ну, вот, значит, у меня уже двадцать семь бойцов. Князев! Объясни парню, что и как…

Первый бой случился еще до заката. Разведчики сообщили: по дороге идут мотоцикл и три немецкие машины. Фургоны с каким-то грузом.

Фрицы двигались весело. Из одной кабины доносились чужие песни. Они еще чувствовали себя победителями. Не знали особенностей белорусской природы — где каждый куст является огневой точкой. Солдаты залегли в зарослях, ожидая, когда колонна подойдет поближе.

— Огонь! — заорал старший лейтенант.

Первый залп был удачным. Идущий впереди колонны мотоцикл кувыркнулся в кювет. Следующий за ним грузовик «Опель-Блиц» свернул в другую канаву. Второй грузовик остановился — и третий ударил его в корму.

Немцы стали выскакивать из машин — и попадали под огонь. Сергей поймал на мушку одного — толстый фриц бежал куда-то вдоль замерших грузовиков. Не добежал. Мельников, как учили в Школе снайперов, плавно нажал на курок. Выстрел. Ружье отдало в плечо — и немец повалился. Сергей поймал на прицел другого. Это был тощий веснушчатый парень, который несся, сам не понимая куда. Но тут его путь кончился. Выстрел — и немца отшвырнуло на кузов машины.

Все заняло пять минут. Солдаты выбрались из зарослей и двинулись к машинам. Тявкнул выстрел. Это старший лейтенант пристрелил кого-то из раненых немцев.

Между тем солдаты потрошили начинку грузовиков.

— Какой груз? — спросил командир.

— Товарищ старший лейтенант, тут какие-то консервы. Вроде мясные…

— Взять по двадцать килограммов. Остальное — бензином и поджечь!

Это был, конечно, не тот бой, который определяет судьбу войны. Обычная мелкая стычка — сколько их было за эти годы? Но Сергей понял в этом бою главное — немцев можно бить! Они не смогут победить. Хотя бы потому, что есть отряд вот этого лейтенанта. А значит — пробьемся!

Глава 4.

ЭХ, ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА!

6 июля, Биалла

— К нашим мы так и не вышли. Остались воевать в тылу… Я уже потом узнал: лейтенант Аганбеков три дня на границе сдерживал немецкие танки. Там они так и не прошли. Вся его семья погибла на заставе… А сам он погиб в сорок третьем — когда на нас насели каратели, он прикрывал отход.

— Повезло тебе с первым командиром, — покачал головой Еляков. — Если бы все так воевали… Не случилось бы то, что случилось. Я ведь тоже нахлебался. Перед самой войной из Питера послали в командировку на Западную Украину. Кадры укреплять… Укрепил, мать их. Потом много довелось побегать по лесам. Сколько нам пришлось людей расстрелять, чтобы остальных в чувство привести. Но ведь вышли все-таки…

Еляков закурил папиросу и надолго замолчал. У каждого была война. И свои тени в прошлом.

Константин Еляков в жизни мог предположить что угодно. Но только не то, что он окажется в НКВД[23]. Скорее, он поверил бы в то, что окажется по другую сторону — отправится в Сибирь. Потому как в те лихие времена работа журналиста была уважаемой, но весьма рискованной. Сегодня ты пишешь, а завтра за тобой приходят — и ты сидишь. В лучшем случае. Но человек предполагает, а Советская власть располагает. Толчком к этому, как догадывался Еляков, послужил один его фельетон, в котором он самостоятельно вышел на веселую компанию торговых работников, которые со свистом воровали продукты из ленинградских столовых[24]. Дело вышло громкое. Упомянутый фельетон читатели так и не увидели, зато его внимательно прочитали в Большом Доме. В результате, как говорили, кое-кто с Дворцовой площади[25] отправился на Дальний Восток. Правда, не в лагерном бушлате — их попросту законопатили куда-то в глухомань — за то, что прошляпили. А Елякова по партийной мобилизации двинули в НКВД.

Там было весело. Шел тридцать девятый год. Берия разгребал авгиевы конюшни, в которые превратил НКВД товарищ Ежов. При нем чекисты отлично научились стряпать липовые дела. Чем в основном и занимались. Вся остальная работа шла через пень-колоду. А если уж совсем честно — то вообще не шла. Поэтому, когда сгорел Ежов, взялись и за воспитанные им его приспешниками кадры. Чекисты, поднаторевшие в том, что умели находить политику даже в обыкновенном хулиганстве, поехали под конвоем на Колыму. В итоге требовались не просто люди, чтобы занять многочисленные освободившиеся вакансии, но и способные вывести НКВД из того тупика, в котором «органы» оказались. Потому что реальных, а не придуманных шпионов и прочих врагов власти было до черта. Вот Еляков и угодил на новую работу.

У него было большое преимущество — высшее образование[26]. Потому-то Еляков и попал в весьма специфическую структуру, которая занималась весьма деликатными операциями. Такими, где требовались прежде всего мозги. Почти сразу же Еляков угодил в кашу, заварившуюся на новых землях, присоединенных к Советскому Союзу. Там творилось черт-те что. Прибывшие вслед за войсками чекисты ежовского розлива начали сажать всех без разбору. Убирать наломанные ими дрова пришлось Елякову и другим людям бериевского призыва. Там-то его и застала война. Пришлось вдоволь побегать по лесам. А потом — ловить шпионов. Лишь только когда наши двинули в обратную сторону, Еляков вновь принялся заниматься разными тайнами, оставшимися после немцев. Их хватало. Вот он и крутился теперь вокруг этого озера и Черного леса, будь он неладен. Никто не думал, что вот так, с ходу, придется вступать в бой. Хорошо, что хоть у Елякова был опыт боев в окружении — да и повезло на помощника… Все-таки почему этот Мельников просквозил мимо внимания разведки?