Самостоятельные люди - Марта Фомина

— Алик, давай быстро прошмыгнём! — крикнул Михей.

Я кивнул головой в знак согласия. Говорить я не мог — экономил дыхание.

Мы уже благополучно проскочили под фарами двух машин, как вдруг почти над самым ухом раздался оглушительный свист. В тот же момент мне показалось, будто я оторвался от земли. Я взглянул вверх и увидел молодое краснощёкое лицо, нос пуговкой и голубые глаза. Если бы не красные погоны, я бы и не догадался, что это милиционер.

— Это что за хулиганство? — пробасил милиционер и вдруг петушиным голосом взвизгнул: — Из какой вы, понимаешь, школы?

Милиционеры всегда бывают сердитые, важные, с усами или с синими от бритья щеками, а у этого на лице ничего не росло — и как только его приняли в милицию?

— Дяденька! — сказал Михей, заикаясь от быстрого бега. — Мы к вам! Дело в том, что мы поймали шпионов!

Михей говорил торжественным голосом, но милиционер даже ухом не повёл.

— Вот отрезало бы тебе ноги, шалопай, — на разные голоса кричал он, — поиграл бы тогда в своих шпионов!

— Товарищ милиционер, да мы ведь не понарошку, мы и вправду поймали шпионов. Самых настоящих! Они нашего Ёжика похитили! — заискивающим тоном объяснял Михей.

— Я вот тебе покажу сейчас ёжика! В милиции тебе быстро втолкуют, как из-за ёжика правила уличного движения нарушать! Небось когда родителей заставят уплатить штраф, позабудете про всякие игры! Вот как отец снимет ремень да как задаст трёпку…

Милиционер изо всех сил старался казаться страшным, но у него это плохо получалось. Особенно его подводил голос: в самый неподходящий момент он вдруг становился визгливым. От этого милиционер очень смущался и слушал не столько нас, сколько свой голос.

Милиционер шагал аршинными шагами, мы едва поспевали за ним. У дверей милиции нам попался ещё один милиционер, пожилой, но весёлый.

— Что, Валерик, беспризорников ведёшь? — подмигнул он молодому.

— Прошу без фамильярностей, товарищ Гудков, я при исполнении служебных обязанностей! — пробасил Валерик и так пихнул нас в дверь, что мы в проходе стукнулись лбами. — Вот, Санжеев, принимай! — доложил Валерик дежурному, который сидел за высоким барьером.

Нам была видна лишь его белая с красным околышем фуражка.

— Марья Игнатьевна! — крикнул дежурный. — Зайдите сюда, есть пациенты!

Заскрипела невидимая дверь, и к нам через барьер перегнулась молодая женщина в цветастом платье. Выражение лица у неё было строгое, но глаза и губы такие добрые, что у нас сразу стало веселее на душе. Марья Игнатьевна провела нас через длинные коридоры в просторную, светлую комнату — не то детский сад, не то магазин игрушек. В ней стояла качалка с гусиными головами на спинках. На такой качалке можно качаться сразу двоим. Рядом стоял конь на колёсах. На полу валялась одноногая кукла.

Марья Игнатьевна посадила нас на скамейку, сама опустилась на стул возле письменного стола и, взяв авторучку, со вздохом сказала:

— Ну, рассказывайте, что там натворили?

— Мы выследили шпионов, а милиционер не разобрался и схватил нас самих… — пробурчал Михей. — Думаете, если мы школьники, так не можем поймать шпионов?

— Ну, ну, выкладывайте, — недоверчиво сказала Марья Игнатьевна. — Только уговор: не завираться!

И мы стали рассказывать всё по порядку. Под конец Михей всё-таки заврался — сказал, что мы уже видели шпионов и что в погребе их засело человек пять. Мы ещё не успели досказать до конца, как Марья Игнатьевна поднялась и вышла из комнаты. Минут через пять она вернулась с милиционером Валериком. Вид у него был виноватый и смущённый.

— Вы бы так и сказали, пацаны. Я же не знал, что Ёжик — ваш приятель. Думал — лесной житель. Ну, пойдёмте, разберёмся, что у вас там случилось.

И мы втроём отправились в обратный путь. Всю дорогу милиционер Валерик разговаривал с Михеем, но я их плохо слушал. Я представлял себе, как завтра по всему городу разнесётся слух: Алик Корнилов и его товарищи поймали шпионов, которые хотели взять в плен сына крупного советского инженера Ежова. Да что там слух! Завтра выйдут газеты. И на первой странице крупными буквами напечатают про мой подвиг. Что-то будет?!

Сотрудники на заводе принесут матери газету прямо на медпункт и скажут: «Глафира Мироновна! Какой-то ваш однофамилец поймал шпионов!» Мама посмотрит на портрет и упадёт в обморок. Но это будет приятный обморок. А отец узнает по радио, потому что на Крайний Север газеты приходят с опозданием. Отец обрадуется и подумает: «И как я мог не взять его в экспедицию!»

Потом я представил себе, какой гвалт поднимется в школе… Но тут мы подошли к знакомой калитке.

На дворе всё было по-прежнему, только гора дров над погребом стала ещё выше. Вокруг на карауле стояли ребята. Димка сидел под кустом.

— Ну, кого вы поймали? Показывайте, — сказал милиционер Валерик и зашагал было к дому.

Но Димка остановил его:

— Они здесь, товарищ милиционер.

— Разобрать завал! — скомандовал Валерик.

Ребята принялись за дело. Вскоре показалась дверца погреба с массивным железным кольцом.

Валерик потянул кольцо к себе и откинул крышку. Момент был захватывающий! Поимка шпионов! И где? В глубоком тылу!

Глава 20. «Бармалей»

Из погреба донеслась усталая ругань. Потом показалось блюдо. Огромное блюдо, до краёв наполненное ломтями сотового мёда. На одном из них жужжала прилипшая пчела. Она беспомощно перебирала лапками, вертела головкой, но не могла освободиться. Блюдо, будто живое, само собой поползло вверх. Потом появилась седая голова с длинными усами и бородой, похожей на веер. Голова грозно пыхтела, усы от этого так и ходили ходуном. Да ведь это тот самый старик, которому я отдавил на тротуаре ногу!

— Бармалей! — со страхом прошептал Василёк и на всякий случай спрятался за мою спину.

— Дядя Терентий! — ахнул милиционер Валерик. — Как вы туг оказались?

— Странный вопрос! А почему бы мне не оказаться в собственном погребе? — напустился на него «Бармалей». — Лучше объясни, как ты сюда попал! Для чего запер меня, раскидал поленницу? И это мой лучший ученик! Ничего себе, воспитал на свою голову!

Валерик переминался с ноги на ногу.

— Да это не я, это пацаны, — оправдывался он. — Давайте я помогу вам, ещё уроните блюдо.

— Сам донесу, — пробурчал «Бармалей». — А я-то тебя в пример другим ставил.

«Бармалей» щурился, его глаза еще не привыкли после тёмного погреба к солнечному свету.

— Хулиганы! — завопил вдруг Валерик. — Да как вы посмели шутки шутить с таким человеком?

Валерик схватил нас за воротники, словно котят. Девчонки испугались и захныкали.

— Ладно, пусти их, Валерик, — смягчился «Бармалей», — а то они последнего ума лишатся. А сам иди. Служба есть служба. Я уж сам тут во всём разберусь.

Валерик отпустил наши воротники, отдал «Бармалею» честь и, ещё раз извинившись, ушёл, а Димка одёрнул рубаху, перевёл дух и проворчал:

— А чего тут разбираться? Бывает, что и настоящие пограничники идут по ложному следу! Чем зазря время терять, лучше поискать шпионов, а то они совсем скроются!

— Каких шпионов?! — Мохнатые брови «Бармалея» поползли вверх.

— «Каких, каких»! — проворчал Димка. — Которые нашего Петю Ёжика и вашего Джека выкрали из сада. Ещё во время грозы!

Глаза «Бармалея» вдруг заискрились и совсем потонули в морщинках. Он махнул рукой — дескать, следуйте за мной — и повёл нас в дом. На пороге он крикнул: «Лежать, Джек!» — и пропустил нас в комнату. На тахте, укутанный верблюжьим одеялом, лежал Петька и пил чай с пряниками!

— Петя, ты жив? — разочарованно спросила Иза.

Петька только головой мотнул — так набил рот, что не мог говорить.

Первой фыркнула Дуся, за ней и остальные не выдержали, залились смехом. Решив, что мы над ним смеёмся, Петька обиженно заморгал и, проглотив наконец кусок, спросил:

— Чего вы? Если бы не дядя Терентий, я бы там закоченел под дождём. Хороши товарищи, бросили в беде! Надейся на вас!

— Ну и история — обхохочешься! — покрутила головой Дуся. — Алик, ты обязательно опиши её в летописи.

— Не понимаю, чего тут смешного?! — возмутился Димка. — На месте дяди Терентия вполне мог оказаться шпион!

— Правильно, — поддержал дядя Терентий и рассказал несколько таких случаев, когда его сын, пограничник, находил вражеского лазутчика по самым незначительным приметам.

Я хотел спросить дядю Терентия, на какой границе служит его сын, но Санька больно ущипнул меня за локоть и мотнул головой в сторону. Я сразу умолк. На стене, в чёрной траурной рамке, висел портрет молодого пограничника, очень похожего на дядю Терентия, только без бороды и без усов. Значит, он погиб на границе или, может быть, в Великую Отечественную войну, а Джек — это его учёная собака.