Работа словно праздник (СИ) - Галина Гончарова

А с другой стороны — с Хоши тот поздоровался, как с равным.

Кивнул его парням — мол, слезайте. И подошел к Таши.

— Дед, помощь нужна?

Некромант выдохнул. И пошла комедия.

— Нет, сынок. Спасибо,, да я уж сам. А то и вовсе рассыплюсь… годы мои тяжкие….

Кое‑как сполз с лошади, всем видом показывая, что из него песок сыплется, вцепился в седло…

Ладорат посмотрел с сомнением. Но вслух сказал просто.

— Кайно Ладорат.

— Сатро Раш. Очень приятно, трайши Ладорат.

— Мне тоже, — Ладорат чуть склонил голову. — Полагаю, вам надо отдохнуть с дороги?

— Буду вам весьма благодарен.

— Тогда сейчас вас проводят, а вечером я жду вас за столом.

Таши сгорбился еще сильнее. Поблагодарил и захромал вслед за симпатичной служаночкой, мимоходом отметив брошенный на хозяина взгляд.

Явно влюблена. И наверное — не одна она.

Комната оказалась уютной. А еще тут чувствовалась заботливая женская рука. Светло–зеленые стены, вьющееся растение, пущенное по одной из них, удачно подобранная картина, добротная мебель без вычурных излишеств… уютно.

И что особенно приятно — засов на двери. Большой и тяжелый.

Некромант выставил служанку, наказав разбудить себя за час до ужина и принести тогда горячей воды. И рухнул на кровать.

Стянул сапоги, откинул в сторону.

— Фирт!

Верный призрак возник полупрозрачной незаметной дымкой.

— Господин?

— Полетай пока по поместью, может, что разузнаешь. А вечером доложишь.

— Слушаюсь.

Призрак испарился. Таши плотно увернулся в шалотту, так, чтобы даже кончик пальца из‑под нее не торчал — и лег спать.

Все остальное — потом. Сначала надо восстановить силы.

Фирт облетал дом спокойно и методично. Народу было немного — но это и понятно. День, все заняты. Кто там, кто тут…

Но дом, конечно, был просто восхитительным. Бывший воришка даже позавидовал. Хотя… есть ли смысл? Не исключено, что после перерождения он себе такой заведет. А пока просто надо запомнить. И серебряные вазы с цветами, и растения, вьющиеся по шпалерам, и легкие занавеси, которые так красиво колышутся в воздухе…

Уютно тут.

Чистенько, уютно и спокой… ан нет, не спокойно. Вовсе даже наоборот.

— Уйди отсюда! Ты Ливеллу никогда не любила!

— Маменька…

— пошла вон из моей комнаты, приживалка, — резко произнесла женщина. — Сейчас поговорю с Кайно — пусть тебя взашей выгонит! Вместе с муженьком! Дармоеды, взяли их в дом из милости…

— Неужели вы сможете так поступить со своей семьей?

Женщина неприятно засмеялась.

— Поди вон, дрянь! А то слугам прикажу выкинуть. Я тут мать, а ты — никто. И никем останешься.

Хлопнула дверь.

Фирт пригляделся. Молодая женщина, которая выбежала оттуда, могла бы даже показаться симпатичной кому‑нибудь. Светлые волосы, хрупкая вроде бы фигурка, остроносенькое подвижное личико…

При жизни Фирт мог бы и соблазниться. Тем более, что недостатки были скрыты, а достоинства удачно подчеркнуты одеждой.

Но призрак был лишен соблазнов живых. И быстро заметил некоторые вещи.

Фигурка была не хрупкой, а, скорее, костлявой. Про пленительные округлости говорить можно. При первом взгляде. При втором — вопрос,  сколько туда подложили ваты, остается открытым. Светлые волосы были откровенно редковаты и тускловаты. Несмотря на дорогие притирания и мази,  кожа оказалась не слишком чистой.  А выражение личика весьма портила злобная гримаса. Но пробежав по коридору до окна,  женщина остановилась там — и принялась глубоко и ровно дышать. Фирт опять поразился бабскому коварству.

Нет,  ну только что загрызть была готова,  подойти страшно — сейчас ядом плюнет. А теперь такая лапушка.  Сплошной невинный цветочек.

— Варма,  лапочка,  ты где?

Мужчина,  чьи шаги разнеслись по коридору и заставили так преобразиться женщину, подошел к ней сзади.

Симпатичный. Вроде бы. И в то же время…

Есть в нем что‑то такое,  надломленное. Вот про хозяина поместья такого сказать нельзя. Кайно,  как ни крути, был мужчина. Хозяин. Хищник.

А вот этот… пфе!

Вроде бы и выше,  и массивнее,  и мускулистый, а все‑таки каждый,  кто на него посмотрит — тут же скажет 'подкаблучник'. То ли что‑то в выражении глаз,  то ли что‑то в очертании губ.

Женщина обернулась с самым несчастным видом.

— Ах,  Ренай,  я так несчастна! Старая хозяйка меня просто ненавидит! Она опять меня выгнала…

Мужчина принялся бормотать что‑то успокоительное. Но тут открылась дверь.

Фирт замер в восхищении.

Дама,  которая оттуда вышла — ясно,  в кого пошел хозяин поместья. Копия Кайно,  только постарше и женского рода. Такая же прямая спина, такое же надменное выражение глаз, те же губы…

Разве что на трость опирается — и то,  Фирт поклялся бы,  что у нее в посохе лезвие на пружине. Знавал он таких…

Женщина прошла королевой,  даже не бросив взгляда на парочку у окна. Но это не помешало ей весьма ядовитым тоном обронить:

— опять комедию ломаете? Любезнейшая, прекращайте. Вас даже в бродячий балаган на роль березы без речей не возьмут.

И медленно направилась к лестнице.

Девчонка залилась слезами еще пуще. Муж принялся ее утешать, но толку‑то с того… Ей явно требовалось активное противодействие матери. А вот его было и не дождаться. Не тот мужчина… вообще не мужчина. Тряпка. Вот и вытирают им все, что не лень и кто не лень. И Варма эта,  и его мамаша…

Фирт быстро догадался,  что видел мать Кайно Ладората,  младшего брата его жены и супругу последнего. М–да. Семейка.

Жену он нашел достаточно быстро.

Миловидная женщина,  в которой было нечто общее с братом — безвольная линия подбородка и общая мягкость,  сидела у постели старика. Когда‑то он определенно был симпатичным. Но сейчас его явно подкосило горе. Глаза тоскливые, губы потрескались и заботливо смазаны чем‑то вроде жира,  на стене портрет…

Вот к портрету Фирт подлетать не стал.

Уж кто бы чуял потустороннее лучше призрака? Портрет изображал молодую красивую женщину. Кстати — чем‑то похожую и на мать, и на старшего брата. Только младше и волосы светлые,  а не седые. А в остальном — гордая. Красивая. И безудержно смелая. Это прямо‑таки читалось на красивом лице. Художник оказался гением. Женщина была очаровательна. Только вот такие чаще всего и остаются без мужа — прозаически помыслил призрак. С бабами оно как? Чем она проще и мягче,  тем с ней уютнее. С умной‑то сложно,  с сильной сложно,  им соответствовать надо. А на мягкой да послушной что ж не выспаться? Тут каждый горазд будет!