Маска Дантеса - Роман Буревой

Но противники будто не слышали. Одновременно они ринулись друг на друга. Атаковать! Атаковать! — желал каждый, позабыв про элементарную защиту. Схватились, сцепились. Клинки будто прилипли друг к другу.

— Ха! — выдохнул Друз и ударил Стаса кулаком в лицо.

Князь опрокинулся на песок. Вскочил. Выпад. Луч блеснул. Марк даже не понял — откуда, кто… Друз отшвырнул спату и принялся дергать дымящийся рукав своей «кольчуги». Рукав был прорван на плече. На коже багровел след ожога.

Стас сбросил шлем и закричал:

— О Боже, нет! Нет! — И в отчаянии всадил свой меч в песок.

— Ма фуа! — Корвин опешил. — Да что ж такое?!

В самом деле — что произошло? Ведь не на бластерах дрались поединщики! А псевдосталь не могла рассечь «кольчугу». Не могла, но разрезала как бумагу.

Флакк не стал ни о чем спрашивать. Выдернул из песка спату князя и осмотрел.

— Все ясно, — сказал он, протягивая клинок Марку, — в рукояти управляющая капсула, при соприкосновении с кольчугой включается лазерный луч, идущий вдоль лезвия, и кольчуга «вскрывается». А псевдосталь довершает дело. К счастью, в данном случае только лопнула кольчуга.

— Вот скотина! — взъярился Корвин. В следующий миг он готов был влепить «победителю» пощечину, но Флакк его остановил.

— Я не хотел, клянусь! — простонал князь. — Я не брал этот меч… нет… я выбрал другой… Не знаю… откуда…

— Ерунда, — фыркнул Друз. — Это даже не царапина. У меня столько ран… не было года, чтобы я не получал новую отметину. А от этой скоро и следа не останется. Никакой памяти о Китеже! — Подлость противника его обрадовала. Ну конечно! Разве теперь Лери может с симпатией взглянуть на недостойного?!

— Простите его, умоляю… — лепетала княжна. Похоже, она не понимала, отчего так весел Друз.

— Так держать, Стас! Молодец! — расхохотался центурион.

— Ксения, какой же вы, к Орку, секундант! — повернулся к девице Марк. — Мы обговаривали условия! Осматривали оружие, так почему…

— Вы тоже осматривали.

— Но я не знал, что возможна подлость.

— Это не подлость, — вмешался Флакк.

— То есть как — не подлость? — изумился Корвин.

— Подлость, но я ее прощаю, — милостиво махнул рукой Друз. И поморщился — ожог все же давал о себе знать.

— Стас — член общества Дантеса. У него есть право на скрытый удар, — объяснил Флакк. — Меня предупредил князь Андрей, когда узнал про дуэль. Но я опоздал на минуту.

— Да не выбирал я этот меч! — в отчаянии завопил Стас. — Не хочу больше быть Дантесом… Теперь, когда у меня есть друзья… Я не хочу… — Марку показалось, что Стас сейчас расплачется. Ксения обняла кузена и прижала к себе. Он оттолкнул ее почти грубо.

Прямиком по клумбам, перескакивая через невысокие куртины, мчалась Лери.

Разумеется, она наблюдала за поединком. Пряталась в беседке.

Ожог на руке Друза Лери опрыскала регенерационным раствором и заклеила пластырем. Марк при сем не присутствовал: сразу же после дуэли князь Андрей пригласил Корвина к себе в кабинет.

— Насколько я знаю обычаи Китежа… — начал Корвин. Он уже не уточнял, что обычаи Китежа знал только его отец, — дуэли здесь распространены повсеместно. Но если правила поединка можно бесцеремонно нарушать… — Он многозначительно оборвал себя на полуслове.

— Все так, — согласился князь Андрей. — К моему наиглубочайшему сожалению, произошла ужасная ошибка. Вы слышали про общество Дантеса?

— Сегодня впервые. Узнал от Флакка.

— Увы. Кто бы мог подумать, что такое возможно. В любом поединке поклонник Дантеса может нарушить установленные правила. Если секунданты не заметят до начала боя его ухищрений. — Князь Андрей был по-прежнему вежлив. Безукоризненно. — Чье имя может быть отвратительнее для обитателя Китежа, чем имя Дантеса? Но многим вьюношам (он так произносил это «вьюношам», что сразу становилась ясна вся незрелость и неустойчивость молодого племени китежан) нравится надевать злодейские маски. Они не скрывают, что носят личину Дантеса. Возможно, вы не знаете, что Дантес надел перед поединком кольчугу, потому и пуля отскочила, не поранив убийцу поэта.

— Неужели?

Почему же такие кольчуги не носили в то время солдаты или хотя бы офицеры в бою? Интересно, что бы сказали обитатели Колесницы, услышав такое? Но у них своя реконструкция. Какое им дело До синдрома Дантеса на Китеже?

— Почему ни меня, ни Друза не предупредили, ваше сиятельство?

— Вы не сказали мне, что будете драться! — воскликнул старый князь. — Как только я узнал про дуэль, тут же послал Флакка остановить бой.

— Сказать заранее было нельзя? Ваш милый племянник мог устроить нам подлость по другому случаю.

— Стас дал мне слово, что более не имеет дел с этим обществом, что снял маску Дантеса навсегда. Но, видимо, желание победить заставило его нарушить слово. К тому же вы намекнули, что в курсе, и я не стал вести этот неприятный для нас обоих разговор.

— Намекнул? Ах да! Нет, я имел в виду совсем другое. Но постойте! Вы поклоняетесь Пушкину, поэт для Китежа, вы говорите, «это наше все »! Тогда откуда это общество Дантеса и желание подражать убийце?

— Людям нравится убивать богов. Особенно, если из ран бога льется кровь смертного. Принести своего кумира в жертву — что может быть волнительнее для человека? Для юного человека… Разрушить то, что свято… О, в этом есть особая сладость… Экстаз… — Андрей Константинович неожиданно разволновался.

— Вы что, одобряете подлость? — Корвин произнес вопрос с тихой яростью, чеканя каждое слово.

— Боже упаси! — старый князь перекрестился. — Я всего лишь пытался объяснить вам суть явления. Кажется, у вас на Лации это называется «комплексом Герострата »?

Марк тут же вспомнил свой сон. Голос предков предупреждал его. Но подсказка была столь невнятной, что юноша ее не понял.

— Что касается моего племянника… — продолжал старый князь, — Стас лишился отца, когда ему было два года. Потом мать забрала его в озерный город, где он пробыл десять лет.

— Оттуда не возвращаются, — напомнил Марк.

— Именно так. Озерные города — наша постоянная головная боль. Население их растет год от года, и они абсолютно неуправляемы. Они считают, что на тверди человек не может быть счастлив, и не отдают наверх детей. Но Стас вернулся… Душа его теперь — разбитая урна. Для него нет ни правил, ни законов. Я и мои близкие, мы принимаем его таким. Посторонним очень трудно объяснить, что Стас не виновен в том, что творит… Но если вдуматься — он всегда говорит правду. Абсолютную, голую правду, которую невыносимо принять и понять. Это обжигает, рождает ненависть.