Адольф Гитлер — основатель Израиля - Хеннеке Кардель

Перечислять все злодеяния евреев, которые они, согласно «Моей борьбе», совершили и еще могут совершить, было бы утомительно. Гитлер любил называть их туберкулезными или чумными бациллами. Поскольку кое-что в этой книге описано правильно, победители в 1945 году запретили ее в Германии. Этот запрет остается в силе, и уже два поколения немцев не могут составить о ней представление.

Правильным я мог бы назвать такой отрывок:

«Вряд ли у какого-либо народа мира инстинкт самосохранения развит сильней, чем у т.н. „богоизбранных“. Лучшим доказательством этого может служить сам факт существования этой расы».

А вот образец ложного утверждения:

«Если евреи победят народы мира с помощью своего марксистского вероисповедания, это станет венком на гроб человечества, и эта планета снова будет нестись через эфир, как и миллионы лет назад, без людей».

То, что Гитлер сулил евреям изгнание, а в случае войны — уничтожение, и, как реальный политик, рассчитывал сделать это в ходе войны, — нет сомнения:

«Если бы в начале войны, в 1914 году, или во время войны 12-15 тысяч еврейских предателей народа подвергли таким же газовым атакам, какие испытали на полях сражений сотни тысяч наших лучших немецких рабочих, то миллионные жертвы на фронте были бы не напрасны».

Убеждение Гитлера, будто он — посланец Всевышнего, из-за чего в ходе Второй мировой войны погибли миллионы жертв, стало складываться еще тогда, когда он писал «Мою борьбу»:

«Я верю, что действую сегодня согласно замыслу всемогущего Творца: защищаясь от евреев, я сражаюсь за дело Господне».

У двух томов Гитлера своя история. Высказывания его противников и сторонников, которые не читали книгу, неинтересны. Передовые статьи печатных органов той и другой стороны выискивали то, что им было выгодно. Радиокомментаторы ругались. В вечерних школах гитлерюгенд, СА и СС чтение этой книги стало правилом. Прокуроры и судьи после 1933 года давали определения жителей государства и граждан государства в точном соответствии с установками, данными в «Моей борьбе». Цитаты из этой книги содержались даже в букварях для малышей, чиновники ЗАГСа вручали ее молодым при вступлении в брак. Любимым изречением, которое звучало в понедельник по утрам в высших учебных заведениях из уст партайгеноссе директора, было:

«У каждого мужчины есть советники, но решение мужчина должен принимать сам».

Второй том не был закончен из-за досрочного освобождения Гитлера из тюрьмы. Но вскоре Гитлер снова получил утраченную возможность, так как после первой же публичной речи на свободе ему запретили выступать в течение двух лет. Фронтовой товарищ, управляющий делами партии фельдфебель Макс Аманн печатал на машинке то, что диктовал ему его работодатель в Оберзальцберге, и для обоих это было делом жизни. Тираж «Моей борьбы» в Германии достиг 10 миллионов, книга была переведена на все языки мира, включая русский и китайский. Автор получил за нее 15 миллионов марок, из которых до своей смерти израсходовал половину.[39]

Глава 7

Его борьба и история успеха в американском стиле

Тому, кто хотел бы понять причины второй мировой войны, мы советуем обратить внимание на пророческую карикатуру в «Дейли геральд» по случаю заключения мирного договора в Версале: мраморный дворец покидают Вильсон и Клемансо, два главных виновника, а за колонной плачет голое, новорожденное европейское дитя, над головой которого надпись: «Вступление в войну в 1940 году». Будущий президент ФРГ Теодор Хейс испытывал такое же ощущение, когда писал в 1932 г.:

«Место рождения национал-социалистического движения не Мюнхен, а Версаль».

Гитлер сидел в Ландсберге. Руководство движением в конечном счете взял на себя не теоретик Розенберг, а боец Людендорф. Его главной темой был «Позорный диктат Версаля» и за его Национал-социалистическое свободное движение проголосовали на выборах в рейхстаг в мае 1924 года почти два миллиона немцев. Под влиянием женщины, на которой он женился, врача-невропатолога, Людендорф переключился на другую тему, которую не оставлял до конца своих дней: Рим и борьба против ультрамонтанства. И это в католической Баварии! Конечно, все рассыпалось.

Первым многозначительным поступком Гитлера после освобождения из крепости Ландсберг был визит вежливости к председателю Совета министров Баварии Хельду в начале января 1925 года, и этот католический политик был рад услышать:

«Акция 9 ноября была ошибкой, Ваше Превосходительство, моей ошибкой. Отныне я буду помогать укреплять власть государства. Мы едины в борьбе против марксизма. А Людендорф борется против Церкви! Я категорически заявляю: с Людендорфом у меня нет ничего общего».

Хельд очень обрадовался: зверь был укрощен.

Вторым важным делом был последующий визит к Людендорфу. «Что говорят эти господа из Северной Германии? — допытывался Гитлер. — Ультрамонтанство более опасно, чем евреи? Кто эти невежи с Севера, этот Вулле и этот фон Грефе? Моему движению нужны и баварские католики, и прусские протестанты». Людендорф пытался возражать. «Не цепляйтесь за женскую юбку и за поповские рясы!» — бросил Гитлер, перестав сдерживаться, и пути двух путчистов 9 ноября разошлись.

Через две недели после этого объяснения Гитлер созвал своих верных приверженцев в «Бюргербройкеллер», откуда начался ноябрьский путч. Пришли 4000 человек.

«Я один руковожу движением! — гремел он в переполненном зале. — Никто не смеет ставить мне условия!»

После двухчасовой речи фюрера люди повскакивали на столы, стали обниматься и орали до хрипоты. Блудный сын народа вернулся.

«Bildnis des Führers» by Franz Triebsch, 1939

Укрощенному зверю сразу же после этого нового основания партии запретили выступать в Баварии, а также в большинстве немецких земель. В Пруссии этот запрет был отменен лишь в 1928 году.

Времена стали неблагоприятными для Гитлера, так как в Германии начался экономический подъем. В 1923 г. в стране было 3 миллиона безработных, теперь же, главным образом благодаря иностранным кредитам, 2,5 миллиона человек нашли работу. Гитлер не дал ввести себя в заблуждение, его инстинкт давал ему верные советы и он говорил своим ближним:

«Это кажущееся процветание, дорогие товарищи. Эксплуатация немцев пришлыми восточными евреями наряду с версальским диктатом, аннексией земель и гигантскими контрибуциями, несомненно, ввергнут самые широкие круги народа в экономическую нужду, и это неизбежно приведет нас к власти. Подождите».

Четырехлетний перерыв в деятельности он проводил главным образом в Берхтесгадене. А потом, когда ожидаемое великое бедствие внезапно началось в 1929 г. с «черной пятницы» на Уолл-стрит, Гитлер в головокружительном победном рывке стал через четыре года рейхсканцлером, подчинил себе рейхстаг, а вскоре после этого стал также президентом и главнокомандующим вермахта, сосредоточив в своих руках неограниченную власть.

Работу в Северной Германии Гитлер поручил Грегору Штрассеру из Ландсхута. Тот честно выполнял свои обязанности организационного руководителя партии и вскоре создал партию внутри партии, «Рабочее сообщество гауляйтеров НСДАП в Северо-Западной Германии». Особенно большой приток в партию новых членов наблюдался в Рурском бассейне, где политическое пробуждение наступило после вторжения французских войск в 1923 г. под тем предлогом, что в поставках по репарациям не хватило нескольких телеграфных столбов. Громче всех звучал там голос секретаря Штрассера, д-ра Иозефа Геббельса. Вскоре молодой партайгеноссе потребовал от благополучных мещан Южной Германии «исключить из НСДАП мелкого буржуа Адольфа Гитлера». Штрассер был доволен, а Гитлер легко усмирил эту бурю в стакане воды. Он созвал партийный съезд в Бамберге. У большинства представителей Северной Германии не было ни времени, ни средств, чтобы поехать туда, они и не поехали. Гитлер говорил перед своими, объяснял и убеждал. Почти все приехавшие южные немцы поддержали его, и Геббельс удрученно записывал в своем дневнике:

«О Боже, как нам далеко до этих свиней! Мне необходима передышка: от меня осталась половина».

Две недели спустя, после того как любезный Гитлер показал колеблющемуся товарищу кое-что в Мюнхене, Геббельс вновь обрел целостность, и это подтверждает запись в его дневнике:

«Я люблю его. Я склоняюсь перед этим великим политическим гением. Мы обедали вместе, и взаимный восторг опьянял нас».

Joesef Paul Goebbels (1897 — 1945)

«Reichsminister Dr. Josef Goebbels» by Wilhelm Pitthan, 1938

Грегор Штрассер никогда не простил Геббельсу его измену, а Гитлер, следуя римскому правилу «разделяй и властвуй», послал их обоих в Берлин, где они окончательно рассорились. Дело дошло до более или менее открытой расовой борьбы внутри НСДАП. Легко понять, почему главный антисемитский оратор Германии с его неясным происхождением привлекал к себе в первую очередь людей, которые так же, как и он, не могли доказать абсолютную чистоту своей арийской крови. Таким образом вождь обеспечивал себе необходимую безопасность и со стороны своих ближайших соратников, после того как пресса, находившаяся под властью евреев, давно уже перестала тыкать в эту рану, чтобы самой не порезаться. К тому же он просто считал еврейских полукровок более умными и услужливыми. Склоку начал Геббельс. Была разыграна карта еврейской бабушки Гиммлера из рода итальянских торговцев овощами, и на СС, организацию, создаваемую Гиммлером в противовес СА, была брошена тень. Тут — по плану — в игру вступил Розенберг и стал наезжать на Геббельса, говоря, что его предков следует искать среди осевших в Голландии испанских евреев и что его еще в школе дразнили «раввином». Партийный теоретик из Прибалтики побеседовал с еврейским профессором Гундольфингером, у которого Геббельс защищал диссертацию в Гейдельберге. И потом главный идеолог вдруг стал изъясняться более мирно: