А может, это просто мираж… Моя исповедь - Наталия Валерьевна Гулькина

— Прекрати за ним бегать! Прекрати ему названивать. Хватит реветь, возьми себя в руки. Ты должна понять одно: когда женщина бегает за мужчиной, он перестает ее любить. Как только ты остановишься, перестанешь его замечать, поверь мне, он сделает все, чтобы вернуть тебя обратно.

Я послушалась, перестала звонить, перестала приезжать — все отрубила, сидела дома, ездила заниматься в свой вокально-инструментальный ансамбль. Я пережила две недели без него, стала успокаиваться, и постепенно стала проходить дикая боль обиды. У меня уже не было желания встречаться с ним. Всё улеглось.

И вдруг появляется он и говорит:

— Я без тебя жить не могу, я тебя люблю! Нам на роду написано быть вместе. Я никогда не прощу твоему деду, что заставил тебя сделать аборт.

Но теперь уже я встала в позу и выставила его за дверь. Ситуация поменялась: теперь у Сергея крышу сорвало. Он часами сидел на моей лестничной клетке, много курил, исписал все стены в подъезде надписями «Ната + Сергей = любовь», но я была непреклонной. В один из дней мне позвонила Серафима и сказала, что Сергей стал сам не свой, не ест, не пьет, часами лежит, уткнувшись в подушку. «Я за него очень опасаюсь. Как бы чего плохого не случилось. Может, простишь его, если не разлюбила?» Эти слова тронули меня, и мое сердце сжалилось над безутешным Ромео.

Опять закрутились отношения, но что-то в них надломилась, я уже не испытывала тех пылких чувств, как прежде. Сергей это видел и, перед тем как уходить в армию, спросил:

— Ты меня дождешься?

— Конечно, — ответила я.

Я понимала, что хоть и нет уже того огня, дикой страсти, которая была, но я его люблю и счастлива, что мы опять вместе!

Сима снова закармливала меня. Я сумками носила домой еду от нее. Сергея отправили служить на три года в Польшу. Не было ни одного дня, чтобы мы не писали писем друг другу. Каждый день в очередном письме я описывала, как прошел мой сегодняшний день, рассказывала, куда ходила, что делала, как мама, как бабушка. Он мне тоже писал про построение, зарядку и учения.

У меня дома были огромные, перевязанные веревочкой стопки писем от Сергея. Моя бабушка говорила:

— Господи, угомонитесь уже, что вы пишете каждый день друг другу!

— Мы так хотим, наши письма сближают нас.

Мираж любви

А тем временем моя учеба подходила к концу, у нас началась практика, и я попросилась на практику поближе к дому, на телефонный узел АТС-433. Конечно, работать и умереть на телефонной станции я не собиралась. Чем бы я ни занималась, музыка всегда шла параллельно. Я по-прежнему пела в своем ВИА, сочиняла песни под гитару и ходила на практику. Время тянулось очень медленно. В мои рабочие обязанности входило не только сообщать о поломках, но и справляться с ними самой. Работая электромонтером станционного оборудования, ты сидишь в белом халатике, отвечаешь на телефонные звонки. А у нас была шаговая и квазиэлектронная станция. Допустим, снимаешь дома трубку, а там идут короткие гудки, и ты не можешь набрать номер. Значит, это залипло реле. В этом случае звонили в бюро ремонта, которое передавало нам заявку. Мы ее принимали, смотрели, где срабатывал красный сигнал, бежали туда и, грубо говоря, разлепляли это реле.

С паяльником, канифолью и оловом я дружу уже много лет. Я научилась паять и даже ремонтировала дома телефон и антенну телевизора. Я все умею делать: паять, вешать карнизы, чинить люстры, телефоны. Может быть, это все мне и мешало быть хрупкой и слабой женщиной?! Чем кого-то попросить помочь, я скорее все сделаю сама.

На телефонном узле узнали, что я хорошо пою, и попросили поучаствовать в новогоднем празднике — я, конечно, с радостью согласилась. И когда я стояла на сцене и пела песню «Синий-синий иней лег на провода», то обратила внимание на одного симпатичного паренька, который был явно старше меня. В костюмчике, при галстуке, он не сводил с меня глаз. В этот вечер мы так и не познакомились, но я его почему-то запомнила. А когда на нашем телефонном узле мы стали отмечать праздник, то оказалось, что мы с ним работаем в одном здании, только на разных этажах, и Коля Гулькин — так его звали — инженер, а я всего лишь электромонтер. Он сел со мной рядом, подливал мне сок, предлагал разные салаты — словом, стал ухаживать. Я поймала себя на мысли, что мне это приятно. Потом он стал чаще приходить на мой этаж, а девчонки стали подтрунивать надо мной, мол, жених-то какой завидный: и инженер, и работящий, и руки откуда надо растут, и мама у него не последнее лицо на телефонном узле, поговаривают, будто у нее роман с самым главным начальником. «А это и тебе открывает новые горизонты».

— О чем вы? У меня жених в армии.

— Какая армия? Посмотри на Николая. Вот по-настоящему завидный жених! Ты что, не упускай, у него такие перспективы… Он на тебя глаз положил!

Мне было 17 лет, девушка, как говорится, в самом соку. Мы писали с Сергеем друг другу письма, я его ждала, но тут мне понравился конкретный человек, который был рядом.

Как-то раз у меня дома сломался кран, я сказала об этом Коле, и он предложил:

— Давай я приду и починю.

— Хорошо, — ответила я.

Он пришел, починил кран. Бабушка была довольна и сказала: «Вот какой тебе муж нужен, а не этот белобрысый.

Я испытывала к Коле симпатию и видела, что это взаимно. И тогда я задумалась над словами бабули: вот таким и должен быть настоящий муж, чтобы все умел делать. А что мой Серега? Голубые глаза, длинные ресницы и больше ничего…

Одним словом, я влюбилась, как мне тогда казалось. Мне хотелось побыстрее надеть свадебное платье и выйти замуж. Это я сейчас понимаю, что это была просто влюбленность, но тогда я решила, что могу упустить свое счастье. Мы стали встречаться, он красиво за мной ухаживал, дарил какие-то подарки и цветы. И вскоре сделал мне предложение. Предложение я приняла и с этого дня больше не писала Сергею. Я рассказала маме, что, мол, так и так. «Может, все же подождешь, через полгода Сергей вернется из армии?» Но, как говорится, охота пуще неволи. Единственное, чего я боялась, — объяснений с Симой. Мама сказала ей сама. А та только попросила не обманывать Сережу и все ему написать. Так я