Война альтруистов. Россия против Турции, 1877—1878 - Евгений Норин

Тотлебен действовал методично, Тотлебен действовал четко, Тотлебен действовал неотвратимо, как крышка гроба. Для того, чтобы отбросить на достаточное расстояние любых потенциальных спасителей, отряд под командой Гурко прошагал еще на несколько десятков километров на запад, за реку Вид (этот отряд шутки ради прозвали «Завидным»). В Плевну не проникал никто. Около 50 тысяч солдат Османа-паши были плотно заперты в городе и быстро исчерпывали провиант. Осман имел продовольствия на три недели, но дальше оставалось только поедать лошадей, которых, кстати, самих надо было кормить. Тем временем снаружи педантичный фортификатор создавал «круговую оборону» фронтом внутрь. На пути турок росли редуты, окопы, даже волчьи ямы. Артиллеристы пристреливали ориентиры на возможных направлениях прорыва. Тотлебен продолжал демонстрировать перфекционизм: русские имели целую систему планов на случай атак изнутри любой силы по любому вероятному маршруту. Чтобы войска имели чем заняться, их постоянно тренировали в отражении возможной турецкой атаки.

Погода портилась. Из Плевны началось дезертирство: солдаты султана бежали от холода и голода. Турки выходили на аванпосты изможденные и перед допросом первым делом старались погреться у печки. Вскоре Осман-паша выгнал из Плевны население — и болгар, и турок, но только продлил агонию. Безрадостный пейзаж вокруг Плевны дополняли брошенные деревни: турки бежали из страха перед местью болгар, болгары — из страха перед приходом турок. Уходя, представители обеих наций жгли какие могли дома врагов.

Василий Верещагин, «Пикет на Балканах»

Удивительно, но Тотлебена за эту операцию периодически мягко журят или даже откровенно бранят в литературе. Керсновский полагает, что Тотлебен «смотрел на войну только с точки зрения сапера», пусть и «гениального сапера», а один из лучших советских историков войны 1877—1878 гг., Беляев, и вовсе видит «в основном отрицательную» роль Тотлебена в осаде Плевны. Здесь остается только развести руками: как ни относись к Тотлебену, но после трех провалившихся штурмов его план сработал при умеренных потерях собственных войск. Борьба за темп, конечно, важна, но совсем не очевидно, что русским принесли бы какую-то огромную пользу те несколько недель, которые они выиграли бы, проломив турецкие укрепления силой ценой большой крови.

Турки попытались использовать стойкость Плевны себе на пользу и провести контрнаступление южнее и восточнее, в районе Тырново. Однако эти удары велись бессистемно, без особой энергии и на большом фронте, так что весь турецкий порыв окончился одним большим пшиком: за пределы боев местного значения все усилия османов так и не вышли. Надо признать, что если бы посягательства неприятеля восточнее Плевны оказались более энергичными, русские войска на всем Балканском театре могли оказаться в большой опасности. Однако никакого упорства турки не продемонстрировали.

Осман-паша прекрасно понимал, что ему на шею брошена удавка, и если он не разорвет кольцо, туркам останется только сдаваться. Однако при попытке в ночь на 28 ноября пробиться из крепости, турки напоролись на организованное сопротивление. Им удалось поначалу прорваться через первые траншеи русских, но дальше османам пришлось двигаться густыми толпами под огнем со всех сторон. Турки потеряли 6 тысяч человек в коротком ночном бою и откатились назад в Плевну. Осман-паша получил ранение, а главное, стало ясно, что никаких перспектив впереди больше нет.

Турки сложили оружие. В плен сдались 43 тысячи солдат и офицеров. Интересен подчеркнутый пиетет, с которым русские отнеслись к Осману-паше — его приняли как маршала. Любопытно также, что из десяти пашей (генералов) двоих русские передали союзным румынам, чем вызвали море горя и негодования у пленных, считавших, что их таким образом унизили. Сам Осман всячески подчеркивал, что сдается именно русским. После капитуляции он отправился в Харьков, где и жил до конца войны. Интересно, кстати, что из плена он написал в Турцию письмо с просьбой о корректном отношении к пленным русским.

Николай Дмитриев-Оренбургский, «Представление пленного Осман-паши Александру II в день взятия Плевны русскими войсками»

Плевненская кампания прошла очень тяжело, притом что русские имели серьезный численный перевес над войсками Осман-паши. Пять месяцев, десятки тысяч человек погибшими и ранеными — очень высокая цена ошибок организации трех штурмов.

Наиболее радикальная оценка даже утверждает, что Плевна спасла Османскую империю, отодвинув ее гибель на 40 лет. Не будем судить о сорока годах, однако, безусловно, долгая осада и безрезультатные штурмы сделали войну куда более долгой и кровавой, чем можно было ожидать. Тем не менее, что сделано, то сделано, и в конечном счете упорство и системный подход Тотлебена к осаде позволили заставить Османа-пашу сложить оружие. Можно долго рассуждать о тысяче опасностей, которым подвергались русские войска, прикованные к Плевне и находящиеся в полуокружении, однако допущение есть допущение, а реальный результат есть реальный результат, и в конце осени 1877 года он состоял в том, что лучший турецкий генерал и лучшие турецкие солдаты пошли в плен. Турки уже начали зондировать почву на предмет заключения мира, но им все еще казалось, что Порта имеет много месяцев на размышления, консультации и дипломатическую подготовку переговоров. Впереди, как все были уверены, долгая тяжелая зимовка, а решающая кампания сдвигается на лето 1878 года. Гельмут Мольтке, опытный и, безусловно, компетентный начальник германского Генштаба объявил, что преодоление Балкан зимой — невозможное дело. Широко известна история, согласно которой фельдмаршал сложил карту Балкан со словами «До будущего года». Вероятнее всего, сама фраза — легенда, но такое мнение разделяли практически все специалисты. Однако русские имели свое мнение на этот счет. Споткнувшись на Плевне, они встряхнулись и теперь намеревались наверстать упущенное в зимней кампании. К тому же, зимовка в Болгарии сама по себе создавала массу трудностей — болезни, голод и лишения никто не отменял, так что смелые решения диктовались обстановкой.

Наступательный порыв вернулся. 13 декабря колонна под командованием Гурко тронулась с места, чтобы опрокинуть все расчеты и вернуть карты Балкан на столы европейских политиков. Начался достославный Забалканский поход.

ГЛАВА 5. ЗА ХРЕБТОМ КАВКАЗА

Если драмы Плевны и Шипки, переход через Балканы и бросок к Константинополю известны очень широко, то почти полностью в тени для массового читателя осталась кампания, шедшая в то же самое время на востоке, на Кавказском театре военных действий. Известную популярность усилиями писателя Пикуля приобрела, пожалуй, только оборона Баязета. А между тем война в этом почти первобытном краю отличалась не только свирепостью противостояния, но и суровыми условиями. Кавказский театр разительно отличался от Балканского. Здесь города редки, природа несравненно более жестока, чем на гостеприимных равнинах Болгарии. «Мы шли по совершенно обнаженной равнине, где решительно ничего не было», — писал будущий генерал Первой мировой, а тогда офицер Кавказской армии Алексей Брусилов.