Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия (СИ) - Цвик Катерина Александровна

— Ага! Как будто под вами, госпожа, и дальше твердая земля. Только с каждым мгновением вы все выше и выше поднимались. — Наконец отмер Сережка.

— Да? — Не смотря на то, что все доказательства были, так сказать на лицо или, если конкретней, на пятой точке, мне все равно верилось с трудом.

— Слушай…. — Кажется до Марьи что-то дошло, и она даже рот ладошкой прикрыла и глаза выпучила. — Так может у тебя наконец магия проснулась?

Я же сопоставила то, что видела своим внутренним зрением сама и что видели мои маленькие друзья и решила, что наверное так оно и есть. Свершилось, так сказать!

Однако, осознать произошедшее в полной мере и порадоваться мы не успели, так как нас впервые за все время все же решила посетить маменька.

Она вошла через небольшой проем, который мы оставили свободным от ткани и уставилась на нас с Марьей с таким возмущением и неодобрением, что мы даже как-то поежились.

— Что это на вас надето? — Наконец выплеснула она свое негодование. — Откуда у вас эта ужасная одежда? Это же срам! И что это за занятия такие, что требуют от девушек так себя вести! — Она указала на наши не совсем, а вернее совсем не дамские позы лотоса, в которых мы так пока что и оставались. — Все! Да чтобы я позволила такому происходить в своем доме?! Да никогда! Бесстыдницы! Запру дома обеих! — Бушевала она даже не пытаясь выслушать какие-либо оправдания или объяснения. — Это ведь все она виновата! Да, Дусенька? — Со злобой глядя на Марью проговорила она, найдя, наконец, корень всех бед. — Ууу! Сегодня же выставлю это исчадие из своего дома, и пусть мне Поликарп Харитонович хоть слово скажет!

Все. Это было последней капле в чаше моего терпения. И если обвинения в непотребном виде и позе я еще понимала и даже принимала, ведь мир здесь еще не совсем готов к женщине в брюках, если нежелание выслушать списывали на состояние аффекта, то желание вышвырнуть из дома ребенка всколыхнуло во мне такую волну протеста и неприятия, что аж в глазах потемнело.

В ту же секунду воздух вокруг меня пришел в движение и начал закручиваться спиралями, поднимая с земли мелкий мусор и листву.

— Маменька! — Мой голос прозвучал так впечатляюще, что ребята даже присели. Я и сама удивилась, тембр звучал так, будто вещал глас с небес, честное слово. Но думать об этом не было желания, меня разрывало негодование. — То, чем я тут занимаюсь, так это возвращаю своему телу элементарную возможность двигаться и вообще жить! В каком виде и как это делать я буду решать сама! Потому что вы, маменька, никаких предложений мне не озвучили! И, наконец, я не дам вам вышвырнуть из дома ни в чем не повинного ребенка! — Ветер взвился вокруг меня еще сильнее, однако, и княгиня была не робкого десятка. В ее взгляде появилась тщательная скрываемая до этого боль и отчаянная решимость.

— Да что ты понимаешь, девчонка! Это не тебя предал и опозорил муж! Не в твой дом привет прижитое на стороне дитя, заставляя все в душе переворачиваться от одного только взгляда на эту мерзавку! Не тебе приходится краснеть от колких замечаний собственных подруг каждый раз, когда о ней заходит речь!

Я вспомнила своего не состоявшего жениха, ту боль и растерянность, что испытывала в тот момент, когда застала его со своей собственной подругой… Это конечно не совсем то, но, пожалуй, я даже смогла бы понять эту женщину, если бы не одно но: Марья не виновата, что ее отец кобель, а для родной матери оказалось то ли удобнее, то ли и правда лучше, отдать ребенка этому кобелю, который и пальцем не пошевелил, чтобы примирить свою законную жену с плодом своей измены. Но также я понимала и то, что вымещать свою боль и обиду на совершенно беззащитном ребенке это низко и не допустимо!

— Маменька, но ведь она, — я показала рукой в сторону бледной и растерянной Марьи, — совершенно не виновата, что папенька решил вам изменить! Не виновата в том, сумел проявить свой характер лишь в тот момент, когда принес ее в ваш дом! Не виновата, что вы сами не смогли осознать простой истины, что издеваться над беззащитным ребенком грешно и не достойно не только княгини, но любого думающего существа! Даже звери так не поступают!

— Она виновата в том, что появилась на свет! — Раздувая ноздри и сжимая губы в тонкую нить процедила княгиня.

А у меня от этих слов просто крышу сорвало. И в это мгновение закручивающийся вокруг воздух раскрасился идущим по той же спирали пламенем, цвет которого был удивительно похож на цвет волос всех представителей рода Раевских.

Вот тут маменька испугалась. Действительно испугалась. Да я сама после этого впала в полный шок, но контролировать закручивающееся вокруг меня буйство стихий была просто не в состоянии, потому как просто не представляла, как вообще это можно сделать! К моему удивлению, княгиня вовсе не бросилась в страхе прочь, напротив, она подбежала ко мне на минимально возможное расстояние и с искренним беспокойством прокричала, ибо по другому я бы ее не услышала.

— Дусенька, успокойся! Ради Бога, успокойся! Тебе нельзя так нервничать, особенно, когда твоя сила только ожила! Ты можешь выгореть!

Легко сказать успокойся, когда вокруг тебя бушует огненный дракон, рядом еле дышит от оскорблений и осознания своей незавидной участи сестра, а маменька кричит о выгорании! Напротив, меня начало потряхивать от переизбытка эмоций, от чего огненный шквал взвился ввысь еще активнее! Одно радовало: этот огонь не обжигал меня саму, иначе я бы имела все шансы подкоптить свой горячо любимый филей.

— Мамочки… — Вырвалось у меня попискивание, но его все же услышали.

— Дусенька, солнышко мое, успокойся! Обещаю, я никуда не выгоню Марью и буду заботиться о ней, как о своей дочери! Только успокойся, милая!

Признаться, эта информация меня порадовала, даже пламя отреагировало и немного опало, сделавшись более прозрачным, что позволило мне увидеть то, что происходило за его пределами.

А посмотреть там было на что. Неосознанно, дети все ближе подходили к единственному взрослому в обозримом пространстве, в поисках защиты. Сережка изо всех сил стискивал кулаки и глядел на творившийся беспредел не в силах хоть что-нибудь предпринять. Марья лила слезы и держалась ладошками за щеки. А княгиня… Княгиня ко всеобщему удивлению притянула к себе обоих и обняла.

Марья вздрогнула, не веря происходящему, а потом уткнулась в грудь женщины и разрыдалась пуще прежнего. Сережка, по-моему, просто обалдел от такого поворота событий, а я… меня как будто что-то внутри отпустило и пламя с ветром опали, оставив после себя ровный выжженный круг.

Ноги тут же перестали держать и я опустилась, пусть будет, в позу не состоявшегося лотоса. В ту же секунду ко мне бросились все трое и не опасаясь запачкать в золе свои одежды тоже сели рядом и принялись обнимать. Только в это мгновение княгиня позволила себе заплакать, прижимая мою голову к своей груди и целую в макушку.

— Дусенька, доченька моя, живая! Такой выброси сил пережила и живая! Немыслимо!

Марья и Сережка тоже жались ко мне не забывая что-то говорить, как рады, что я здесь с ними, и что этот страшный огонь, наконец, пропал.

Наконец, когда запал немного сошел на нет, княгиня вздохнула и сказала:

— Простите меня, Дусенька… И ты прости, Марья…

В этот момент в саду зашумело, а мы почувствовали на себе капли теплого летнего дождя, который сейчас, казалось, не просто проливался на мир питательной влагой, а очищал наши души от обид и сопутствующего им мусора.

Мы же начали подставляли под него лица, Сережка даже высунул язык и стал ловить капли дождя, смешно морща свой веснушчатый нос. Однако, потом напор стихии усилился и мы поняли, что нужно срочно выдвигаться домой. А потому, поднявшись, помогая друг другу, мы сначала медленно, а потом уже бегом понеслись в сторону дома. В какой-то момент Марья выбежала вперед и начала кружиться на месте, широко расставив руки и, как Сережка до этого, ловить языком капли дождя. Маменька сначала нахмурилась, однако, в следующее мгновение точно также раскинула руки и начала кружиться, крича во все горло: