Пара не пара - парень не парень - Надежда Кузьмина

Нашлась. Правда, звали её Марлиной, но какая, по большому счёту, разница ночью и в темноте? Зато остальное превосходило все ожидания. Была Марлина сорокалетней цветущей вдовой на редкость изобильной комплекции. Сядь такая на спину Фаршу, тот сразу сплюснется в котлету. И уговаривать чернокудрую красотку с маленькими усиками долго не пришлось — не всякой вдове попадается герцог на дороге!

Уф, надеюсь, всё выйдет…

Получив от спасённой от герцога Мирлины тарелку спелой клубники — надо же чем-то оправдать отлучку? — и наказав перепуганной девчонке, чтобы та пока на всякий случай спряталась понадёжнее, помчалась назад, на постоялый двор. Клубнику лично, с поклоном поднесла Пауку и услышала в ответ, что тот её не ест, потому как покрывается сыпью. Отлично, съем сама, а про сыпь запомню. Раз жить нам вместе долго, постараемся, чтобы было не скучно, да.

Гм, но как я вовремя успела… Отвергнув клубнику их светлость послали одного из сабельников в село, передать, чтоб крестьянка Мирлина явилась, как начнёт смеркаться.

Угу, ждём восхода луны и явления Марлины.

Нет, я понимаю, что подглядывать нехорошо. А уж подсматривать, что делается в спальне, и вовсе неприлично. Но надо же узнать, что вышло из моей затеи? Как бы это организовать? Эх, похоже, никак… Ладно, сяду под окошком, хоть послушаю… Будет забавно, если выяснится, что мой опекун мечтал именно о такой встрече.

Первыми изумились сабельники. Ну да, они ж не видели, в кого из кареты тыкала перстом их светлость. А вот имя слышали все. И звучало оно вроде бы похоже. А что девица… гм-м… по виду не совсем обычная — так ведь кто с начальством спорить станет? У начальства свои вкусы. Может, тому разнообразия захотелось, вот такую и позвал. Хотя в свете факелов выглядела упёршая руки в боки, сверкающая очами габаритная Марлина жутковато.

— Герцог, который меня звал, где?

Никто почему-то не ответил вслух, все просто ткнули пальцами в сторону двери. Кроме одного, который отчего-то показал на окно.

— Поняла, — кивнула Марлина именно этому, альтернативно мыслящему. — Я пошла.

Я затаила дыхание и навострила уши.

Хлопнула дверь и послышался тоненький — ух ты, как старается — голосок.

— К вам мо-ожно? Это я, Марлина.

В ответ раздалось суховатое:

— Раздевайся, ложись в кровать. Я пока занят, подожди.

Через минуту кровать заскрипела. И наступила тишина.

Чем он там занят-то? И когда освободится? Ведь мы — Марлина и я — ждём… Чем бы пока заняться самой? Оглянулась — и чуть не завопила: оказалось, что к моей засаде тихонько присоединились несколько сабельников. Присоседились — и сидят. Только глаза в полутьме блестят. И не похоже, что они собрались тут герцога от Марлины защищать — ухмылки даже при свете луны разглядеть можно. Интересно, как бы прокомментировала сложившуюся ситуацию леди Анель? Ханжой моя тётя не была.

Сидели мы не зря.

Через пять минут я в первый раз в жизни услышала, как орут герцоги.

Утром все зевали. Потому что ночь выдалась бурной. После первых воплей их светлости мы минут двадцать наслаждались перепалкой:

— Думаешь, коли герцог, можно честной дев… тьфу, вдове, голову морочить?! Мне сказали прийти, ну я и пришла! А теперь, значит, передумал, а? И что тебе не так? Гляди, какая грудь! У кого найдёшь такую грудь?!

— Кто именно сказал прийти?

— Такой в синем мундире, кра-асивый, с усами! Иди, говорит, Марлина, к нашему герцогу, счастье тебе будет! Где, где моё счастье?

— Убирайся из моей кровати немедленно!

— Голой, что ли? Не пойду! Я честная женщина!

Рядом со мной кто-то сдавленно хрюкал, я кусала кулак, чтобы не захохотать в голос.

Месть сиротки началась.

И тем же утром, запрягая коней, я случайно услышала прозвище герцога, ходившее среди сабельников. Кабан, так его звали. Кабан умён, свиреп, беспощаден, злопамятен, жаден и похотлив.

Да, это точнее, чем Паук.

А направляемся мы сейчас не в Кентар, а в лежащий чуть в стороне от тракта городок под названием Керемен.

Алэр Туан Арс Сейсилъ Эл’Суани

Владыка Небесный, ну какой же я тупой, наивный, беспросветный дурак! Настоящий идиот! Глупый ягнёнок, отправившийся ко льву за правосудием! Ну да, мне только восемнадцать, но соображать же надо! Да, я был безумно зол и обижен на соседа, который заискивал и подобострастно гнул спину, пока был жив отец. Но стоило тому уйти — и этот гад, прикидывавшийся другом, тут же попытался оттяпать у меня поле и заливной луг. Мол, отец их ему подарил. И ничего, что нет ни документов, ни слова в завещании, зато якобы есть воля усопшего и дворянское слово. А ещё — подкупленный судья и желторотый юнец, впервые в жизни оставшийся без опеки…

Я уже отчаялся добиться правды, когда неожиданно стало известно, что в наш Керемен приезжает Длани Правосудия Владыки всея Сорренты, их светлость Ульфрик Тауг Эл’Денот. И что к герцогу можно записаться на приём и обратиться со своим делом, буде то важное или не может быть разрешено на местах.

Сказать, что я обрадовался, — это ещё ничего не сказать. Казалось, мне улыбнулась сама судьба! Достал бумаги на поместье, завещание, надел лучший камзол — и отправился на аудиенцию.

Вернулся обнадёженный. Герцог — одетый в чёрное невысокий плотный мужчина средних лет с умными глазами и властными манерами — проявил участие, расспросил о родне, посочувствовал, что я в столь юном возрасте остался совсем один, поговорил о делах, пообещал во всём разобраться и рассудить по закону. И попросил для рассмотрения дела оставить у него все документы.

Как я мог заподозрить подвох?

Домой я вернулся счастливый… и был счастлив целых три дня, пока снова не попытался встретиться с герцогом или хотя бы его секретарём и узнать, как продвигается моя тяжба. Меня остановили на пороге, не позволив даже зайти в особняк. Спросили имя — а потом вытолкали взашей на мостовую. Мол, пускать таких не велено.

Сначала я совершенно растерялся. Как же это? Что произошло? Ведь было же всё хорошо! Герцог ясно дал понять, что я прав, что все бумаги на имущество в порядке. И обещал помочь. Неужели у него побывал сосед и меня оболгал? Может быть, охрана просто что-то перепутала или своевольничает? Похоже, мне надо как-то лично встретиться с их светлостью — наверняка тот и не знает, что меня к нему не пропустили. Но встречусь — пожалуюсь: как можно настолько бесцеремонно обращаться с визитёрами, тем более дворянами!

Два дня и две ночи я караулил у ограды особняка. На третье утро герцог показался во дворе. Я закричал, привлекая внимание: