Тринадцатая королева (СИ) - Ильева Анита

Матео медленно поднял руку и накрыл легонько поглаживающие его маску пальцы, прикрывая глаза. Он дышал глубоко и как-то прерывисто, а Лео лишь чувствовала его горячую ладонь, удерживающую её пальцы на его щеке. Она вдруг заметила, как дрожат его губы, и чтобы окончательно не расплакаться, потихоньку убрала свою руку от его лица и опустила глаза.

— Моя королева… — позвал Матео так мягко, что Лео закусила губу. — Позвольте мне спеть вам балладу, которую я, написал, думая о вас. И только для вас.

Леонелла подумала, что баллада — это именно то, что отвлечёт их и убережёт от опасных разговоров, поэтому только кивнула, не глядя на менестреля. Судя по едва слышной возне, он вытащил из-за спины банджо, устроился удобнее и взял несколько довольно жизнеутверждающих аккордов. Лео думала, что баллада о ней будет грустной, но, похоже, ошиблась. Баллада о ней была… прекрасна. Она была о свободе и о том, что страх — это не то, что ведет к настоящей жизни.

Баллада: Helloween — Your Turn

Сейчас настал тот день, и многое сменилось,

Не могу мимо пройти, мне нужно правду знать.

Так быстр жизни бег, нет ничего на век,

То, что я однажды начал, не моё теперь.

Я знаю, мой черёд настал…

Матео поднялся, повернулся к Лео лицом и, перебирая струны банджо, смотрел только на неё. Она слушала его, и у неё перехватывало дыхание от его голоса и слов, которые он пел ей, слегка улыбаясь уголком губ со стороны здоровой щеки.

У тебя лицо ребенка, а ум — взрослой женщины,

Улыбка твоя тепла и нежна.

Я слышал, шепчут вслух, чтоб я не подходил

К тебе и тем проблемам, что ты принесешь.

Они не знают, кто ты,

Матео прикрыл глаза, и Леонелле казалось, что слова, которые он поёт ей, вырываются из самой его души. Он пел именно о ней, он видел её такой — ранимой, но свободной от условностей, во имя справедливости способной на жертву.

Не знают, как уйти от пустоты.

Никогда не узрят твоих слез,

Не ответят на вопрос…

Она плакала почти навзрыд — ведь нашелся человек, который заглянул прямо ей в душу, понял ее и знает, какая она. И наверное, раз он воспевает эти её черты, значит… они нравятся ему?

Сейчас твой черёд свободной стать!

Если ты хочешь всего, ты должна понять.

Сейчас твой черёд свободной стать!

Если ты хочешь жить, ты должна знать, какова жизнь…**

Баллада лилась и лилась, наполняя её сердце уверенностью, что она сможет справиться со всеми испытаниями, если не отступит от своих убеждений и того, кем она является на самом деле. Она плакала, но это были очищающие слёзы, смывающие сомнения и проблемы, дающие надежду и вселяющие веру в будущее.

***

Лео бежала на встречу с мужем, и ей казалось, что за время, что его не было, прошла целая жизнь. Она перебирала в воображении все возможные сценарии их встречи: как она скажет, что очень скучала, и попросит не оставлять её так надолго, как заглянет в его глаза и увидит радость от их встречи… Но когда она остановилась перед входом в приёмный холл, придворные фрейлины кинулись поправлять её платье, а церемониймейстер объявил о её появлении: «Королева Леонелла Тоддео Облачная из рода Плинайо!», её сердце кольнула тревога. И не напрасно.

Стоило тяжёлым створкам гостеприимно распахнуться, являя Её Величество собравшимся, первым, кого увидела Лео, вставая из глубокого приветственного реверанса, был король Абрэмо Верховный. Её муж. Она посмотрела ему в глаза, и все её фантазии померкли, а слова застряли в горле. Абрэмо, повернувшись к ней, взглянул на неё так, как в то время когда ухаживал за ней, весь его вид — немного возбужденный, лихорадочный, говорил о том, как сильно он рад видеть свою жену.

И тогда Леонелла поняла сразу две вещи. То, чего она боялась и к чему одновременно с этим стремилась — её первая брачная ночь — произойдет сегодня. И она боится этого человека. Очень. Поэтому её мечущийся в панике взгляд встретился с другим синим взглядом, в который она уже рухнула однажды и теперь всем своим существом стремилась к нему. Матео не сводил с неё глаз, грудь его вздымалась, как после быстрого бега, но он гораздо лучше умел скрывать свои эмоции, казался спокойным, и Лео впитывала в себя его невозмутимость и хваталась за нее, как утопающий за соломинку. И только сейчас она поняла истинное значение баллады, которую Матео посвятил ей. «Твой черёд…»

Теперь её очередь осознать, в какой переплёт она попала. О чём предупреждали её родители, о чём говорил Матео. И ей придётся пойти против своей воли, принести в жертву себя, чтобы спасти других. И ей придётся взять это на себя, и как-то попытаться не потерять то, кем она является. Почти не выполнимая задача.

Огромные дубовые двери зала медленно захлопнулись, как показалось Лео, с оглушительным грохотом. Словно это были двери её персональной золотой клетки.

________________________

* Helloween — Where The Rain Grows

** Helloween — Your Turn

Я с тобой

— Эй, Матео! — он почувствовал мощный толчок в плечо и, чуть не навернувшись с лавки, еле-еле продрал глаза. — Вставай, король приехал!

Сон слетел с менестреля мгновенно. С тех самых пор, как у королевы возникла идея сбегать из замка и прогуливаться в одиночестве, Матео взял за правило ночевать в конюшне, и не прогадал. Ему удавалось не выпускать Её Величество из вида, даже несмотря на то, что Леонелла умела самостоятельно запрягать лошадей и совершенно не желала вписываться ни в одни из существующих рамок.

Матео, на ходу собирая свои вещи, влетел в каморку, в которой жил, когда король величественным жестом отпускал его из замка или когда отсутствовал. Менестрель облачился в свою привычную аляпистую одежду, впрочем выстиранную заботливыми придворными служанками. О, да, служанки его любили — всегда оставляли кусочки получше с кухни и одежда его всегда была вычищена и опрятна. А он в свою очередь развлекал и ублажал их, как мог.

Матео схватил банджо и колпак и бросился через весь двор в приёмный холл, чтобы к тому времени, когда король спешится и прибудет в замок, уже быть там, готовый развлекать своего короля. Со всей этой суетой ему даже несколько минут удалось не думать о королеве. Но когда Абрэмо ввалился в зал и принялся приветствовать и трясти своих подданных, слишком громко хохоча, Матео понял, что несмотря на ранее утро, Его Величество уже принял на грудь, и Леонелла сейчас увидит его… в таком виде. Хотя, если она и удивится, то виду не подаст, но, наверное, ей будет не особенно приятно.

Менестрель не переставал удивляться этой женщине. Он долго не желал признаваться себе, что она покорила его с первого взгляда, с той самой минуты, когда он, перехватив поводья ее лошади, спас Леонеллу от печальной участи. А ведь он видел её раньше. Хорошо запомнил девушку, которая прибыла в замок в обществе своих пятерых сестер — семейство Плинайо вообще трудно было не заметить, — и отказывала всем кавалерам, приглашающим её на танцы, а потом и вообще пропала. Матео тогда проследил за ней, ему стало любопытно — что может предпочесть юная герцогиня веселью во дворце, и немного тревожно — не вынюхивает ли она что-то, не замышляет ли?

Оказалось всё удивительно и даже несколько скучно — Леонелла нашла библиотеку и застряла там надолго. Матео тогда ещё подумал, что такая ревностная тяга к знаниям не доведёт её до добра.

Так и вышло. Матео не узнал её в тот самый миг, на охоте. Долго присматривался к ней, но осознал, что это та самая юная герцогиня, только когда она лечила его, а потом нашёл коробочку с мазью и понял, что она не зря читала свои книжки. Но уже в тот момент, когда она невесомо гладила его по волосам, а он то выныривал из темноты, то погружался обратно, Матео, несмотря на боль и жар, понял — он пропал. Она казалась ему самой прекрасной из всех женщин, которых он знал или видел в своей жизни.